Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По приказу датского короля Христиана VI в путешествие по Египту и Нубии (1737–1738) отправился блестящий художник, инженер-кораблестроитель Ф.Л. Норден (1708–1742). Этот военный моряк обследовал Александрию и ее окрестности, Каир, все течение Нила вплоть до Верхнего Египта, описал и зарисовал памятники, составил рукописные карты. Результаты поездки обобщены им в труде «Рисунки некоторых развалин гигантских статуй Фив в Египте» (1741) и в двух томах посмертно изданных записок с приложением 159 рисунков «Путешествия в Египет и Нубию» (1755; переизданы в 1795–1798). Капитан Норден подтвердил достоверность описаний древнеегипетских памятников, сделанных античными авторами, и подверг критике сведения, оставленные европейскими путешественниками. Уже упомянутый Р. Покок с томиками античных авторов в руках осмотрел пирамиды, храмы Луксора и Карнака, под обстрелом разбойников добрался до Долины царей, где изучил 14 царских усыпальниц и составил планы пяти из них (1739, 1741). Но все же вплоть до конца XVIII в. цивилизация Древнего Египта оставалась загадочной — египетские иероглифы не были расшифрованы, памятники монументальной архитектуры и произведения искусства большей частью покоились под землей.
Следующую попытку расшифровать иероглифическую письменность предпринял в 1797 г. Г. Соэга (Цоэга) (1755–1809), переселившийся в Италию датчанин, получивший образование в Германии. Он проследил развитие египетского искусства и составил свод известных в Европе обелисков, где все иероглифы были воспроизведены стилистически точно, что позволило проследить их развитие во времени. Соэга доказал отличие знаков для отдельных понятий от звуковых знаков и подтвердил наблюдение Бартелеми, что рамки (картуши) содержат имена фараонов.
Французские ученые измеряют сфинкса. Гравюра с рис. Д. Виван Денона. 1802 г.
Развитие египтологии во многом связано с именем Наполеона Бонапарта, который восхищался Востоком и хорошо знал книги Ф.Л. Нордена и К. Нибура. Систематическое исследование Древнего Египта началось во время возглавленной Наполеоном военно-научной экспедиции в 1798–1799 гг., в состав которой входили 50 тыс. солдат и свыше 150 квалифицированных ученых и инженеров (включая архитекторов, антикваров, ориенталистов, художников). В Каире Наполеоном был основан Французский египтологический институт, занимавшийся собиранием древностей. Членом института стал искусствовед и художник Д.В. Денон (1747–1825), сразу заносивший свои впечатления от увиденного на бумагу. Вместе с армией Дезе он пересек весь Египет от Александрии до острова Филе и позднее издал «Путешествие по Верхнему и Нижнему Египту во время кампании генерала Бонапарта» (1802). Книга, иллюстрированная романтическими рисунками Денона, переиздавалась 40 раз и была переведена на немецкий и английский языки.
Военные поражения заставили французов в 1801 г. эвакуироваться из Египта. Собранная Французским институтом в Каире коллекция древнеегипетского искусства, предназначавшаяся для Музея Наполеона, попала в руки противника и разместилась в Британском музее. Результатом занятий французских ученых в Египте стал выход 24-томного «Описания Египта» (1809–1829), которое включало 9 томов описания древностей, выполненных Деноном и сопровождавшихся рисунками Ф. Жомара.
Одним из наиболее значимых результатов Египетского похода стало случайное открытие при постройке военных укреплений так называемого Розеттского камня (1799) у западного устья Нила. На базальтовой плите был записан декрет в честь Птолемея V (196 г. до н. э.) на греческом и египетском языках, где египетский текст написан дважды — иероглифами и демотикой (сокращенная скоропись эпохи позднего Египта). Взявшиеся за расшифровку французский арабист А.И. Сильвестр де Саси, английский физик Т. Юнг и шведский ориенталист Ю.Д. Окерблад смогли понять лишь значение ряда знаков. Сопоставление текстов Розеттского камня дало Ж.Ф. Шампольону ключ к расшифровке древнеегипетских иероглифов (1822), ставшей главным фактором развития египтологии как науки.
«ГОТИЧЕСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ», ОТКРЫТИЕ ДРЕВНИХ ПАМЯТНИКОВ ЕВРАЗИИ И ДРУГИХ КОНТИНЕНТОВ
Во всех западноевропейских странах, начиная с Возрождения, велось систематическое изучение не только греко-римских, но и национальных «древностей», которое особенно активизировалось в период охватившего Европу движения романтизма. Век XVIII породил «Готическое возрождение» и считался «веком руин», к которым изучающая их археология имела непосредственное отношение. Сложилось целое направление в пейзажной живописи и парковой архитектуре, воспевавшее поэтику руин и историческую бренность всего сущего, быстро завоевавшее популярность. Характерным его представителем был французский художник Г. Робер (1733–1808).
Публикация увражей с изображениями живописных пейзажей с руинами повысила интерес европейцев к исследованию всего загадочного — мегалитов, курганов, развалин укреплений, о которых в письменной истории почти не сообщалось. Романтическое движение, зародившееся в середине XVIII в., стало протестом против рационализма Просвещения, обратной реакцией на абсолютизацию знания, что привело к отторжению принципов неоклассицизма, ставившего во главу угла изысканные античные образцы. Антикварии стали изучать прошлое народной культуры, зачастую сознательно противопоставляя свои исследования изучению недоступных многим из них классических памятников. Этнография была экстраполирована на отдаленное прошлое, и антикварии стали одновременно проводить этнографическое и археологическое изучение артефактов, привлекая этнографические аналогии для археологических интерпретаций. Это направление исследований, получившее развитие уже в XIX в., определяется как «палеоэтнографизм».
Именно в эпоху Просвещения археология начала разрабатывать занимавшие умы интеллектуалов вопросы о происхождении человека и древнейших этапах его развития. Даже в XVIII в. в обыденном сознании некоторым артефактам приписывались сверхъестественное происхождение и магическая сила. «Чертовы пальцы», «громовики» или «волшебные» стрелы и топоры (палеолитические и неолитические кремневые орудия, обнаруживаемые в комплексах эпохи энеолита и раннего железного века) рассматривались как порождаемые ударами молний атрибуты «бога-громовика». Еще в 1593 г. хранитель ботанического сада в Ватикане М. Меркати осознал, что «громовые стрелы» — каменное оружие древних людей, но его трактат был опубликован только в 1717 г. Сходные догадки независимо друг от друга высказывали У. Рудбек (1698), И. Эстерлинг (1714), Н. Магюдель (1730), Г.Ф. Миллер (1740)и др.
Представления о методах решения познавательных задач археологического исследования во многом формировались под влиянием этнографии и классической филологии. Знакомство европейцев с автохтонными культурами других континентов в XVI–XVIII вв. помогло разгадать назначение таинственных «чертовых пальцев». Французский миссионер-иезуит Ж.Ф. Лафито (1670–1740) в книге «Обычаи американских дикарей в сравнении с обычаями первобытных времен» (1724) отметил сходство общественного строя древних народов Европы с обществами ирокезов и гуронов. Годом ранее А. де Жюссье (1686–1758) сопоставил доисторические каменные изделия Европы с памятниками из Новой Франции и Карибских островов. Он установил, что древние племена Франции, Германии и других стран, не знавшие железа, использовали дерево, изготавливали лодки, охотились на животных, т. е. имели бытовое сходство с «первобытными» народами.
В 1751 г. во Франции был обнаружен клад из семи бронзовых мечей. Находка стала предметом обсуждения Французской академии, в ходе которого Ж.Ж. Бартелеми, сопоставив данные Гомера и Гесиода об употреблении бронзы и железа у греков и римлян, предположил, что в древности варварские народы Европы из-за незнания железа могли употреблять бронзу для изготовления орудий. Около 1766 г. англиканский епископ Ч. Литтлтон высказал мнение, что изделия из камня появились задолго до того, как стал доступен металл, и их можно отнести ко времени, предшествующему римскому завоеванию Британии. Десятилетие спустя английский эссеист и лексикограф С. Джонсон сравнил британские каменные артефакты с современными ему изделиями «диких народов» Океании, заключив, что те и другие были сделаны племенами, не знавшими железа (1775).
«Ученые экспедиции» XVIII в., направленные Петербургской академией наук в отдаленные земли Российской империи, в частности в Сибирь и на Дальний Восток, осуществляли комплексное изучение и сбор артефактов независимо от их культурно-исторической принадлежности. Академические отряды Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции (1733–1743) воочию столкнулись с племенами, живущими в каменном веке. Ученые научились идентифицировать орудия труда и кости животных и даже пытались определить относительную хронологию памятников различного типа. Особое внимание уделялось методичности исследований — тотальной фиксации всех объектов (независимо от их «понятности» и «важности» для науки того времени) при раскопках и разведках, графической фиксации артефактов, приобретению древностей для Кунсткамеры, составлению «ландкарт» и словарей местных терминов, привлечению этнографических параллелей, сопоставлению письменных и археологических источников. Ставилась задача соотнесения предметов, добытых при раскопках, с элементарными функциями жизнедеятельности аборигенов, т. е. этнографического сравнения с фактами их повседневной жизни. Детальное изложение этой академической программы представлено в инструкции академика Г.Ф. Миллера адъюнкту И.Э. Фишеру (1740). Применявшийся учеными комплексно-географический (экосистемный) подход в контексте землеописания различных районов России привел к результатам, не утратившим своего научного значения до сих пор.