Критика криминального разума - Майкл Грегорио

— Мой муж сделался буквально одержим мыслью о необходимости помогать профессору Канту. И когда герр Яхманн уволил его, я поняла: случилось нечто незапланированное. Он во всем винил Мартина…

— Дело было не в чьей-то вине, — прервал я ее. — Герр Яхманн просто решил, что Канту нужен более молодой слуга.

— Возможно, — отозвалась она, пожав плечами. Легкая дрожь в руках и не совсем обычный блеск глаз свидетельствовали о том, что фрау Лямпе чего-то боится. — У Мартина была еще и особая работа в доме профессора. Он делал нечто такое, чего никто, кроме него, сделать не мог, — добавила она едва слышным шепотом.

— Особая работа? — переспросил я. Неужели, подумал я, из-за исчезновения мужа ей полезли в голову всякие фантазии?

— «Я вода в колодце Канта», — как-то сказал мне Мартин.

— И что, по вашему мнению, он имел в виду?

Фрау Лямпе сверкнула на меня глазами.

— Ну как же, книгу, которую пишет профессор Кант! — воскликнула она. — Мартин говорил мне, что помогает нанести последние штрихи в заключительном труде своего хозяина. Рука Канта уже не так верна, как прежде, зрение ослабло, и ему нужен секретарь, чтобы переписать текст.

— Кант диктовал текст работы вашему мужу? — возопил я, не в силах поверить подобному абсурду. — Вы на это намекаете, мадам?

Фрау Лямпе закрыла глаза и кивнула:

— Много-много ночей подряд. Часто он возвращался домой уже после наступления рассвета. Мартин уже не молод, но всегда предельно исполнителен. Он так гордился тем, что они делали вместе с Кантом. «Я помогаю Канту переписывать его философию» — вот что он мне говорил.

— И когда начался их совместный труд?

Фрау Лямпе поморщилась, припоминая. Глубокая вертикальная морщина рассекла ее лоб.

— Более года назад, сударь. Мартина вновь вырвало из моей постели это чудовище. Когда мог, он приходил домой, но несколько ночей его не было совсем. Когда он вернулся, то был уже совсем другим человеком. Мартин сидел у окна, глядел на улицу, словно одержимый. И ни слова не проронил.

Я взглянул на темное окно и попытался представить, о чем мог думать Мартин Лямпе. Не пробудился ли в нем зловещий демон-убийца как раз в тот момент, когда его жена вот так беспомощно взирала на него?

— Он говорил вам, что подразумевает его работа? — спросил я.

— Он говорил только, что я все равно ничего не пойму. Они с хозяином исследовали какое-то новое измерение. Больше он ничего не сказал, сударь. Новое измерение, которое открыли Мартин с Кантом.

«Мартин с Кантом», — отметил я про себя. Не «Кант с Мартином». Это она так истолковала слова мужа или он представил ей свою работу в таком свете?

— Ваш муж когда-либо изучал философию? — спросил я.

— О нет, сударь, конечно, нет. Но он многому научился от хозяина. Мартин часто говорил о тех новых философах, что нападают на Канта. Он обещал, что им придется горько пожалеть о своих словах, когда выйдет книга.

Ну вот, снова. Последний завет Иммануила Канта. Книга, которую никто никогда не видел. Никто, кроме Мартина Лямпе…

— Эта книга превратила Мартина в совершенно другого человека, — продолжала фрау Лямпе. — Иногда он пугал меня до полусмерти. Он сделался одержимым, безумным, и во всем был виноват Кант.

— Ваш муж лишь выполнял свой долг, — туманно заметил я, — каким бы неприятным он вам ни представлялся.

— Неприятным? — прошипела она. — Хуже, гораздо хуже. Кант подтолкнул Мартина на грань убийства.

— В самом деле? — произнес я холодно, словно то, что она только что сказала, было вполне разумным аргументом, а не возмутительной клеветой.

— Мартин мне сам говорил. Однажды какой-то молодой человек пришел в гости к Канту. Когда Мартин подавал им чай, они, по его словам, очень мило общались и были увлечены обсуждением каких-то философских проблем…

Воспоминание о случае, пересказанном Яхманном, всплыло у меня в памяти.

— Гостя звали Готлиб Фихте?

Фрау Лямпе покачала головой:

— Не знаю, сударь. После того как они закончили беседу, профессор Кант проводил молодого человека до дверей. — Она замолчала и воззрилась на меня со странной улыбкой на устах.

— Что случилось дальше? — спросил я.

— Кант приказал моему мужу бежать за тем молодым человеком и зарезать его ножом.

Вот и оборотная сторона медали, продемонстрированной мне Яхманном. Не безумный маньяк Мартин Лямпе, а безумный маньяк Иммануил Кант.

— И ваш муж послушался?

— Конечно, сударь. Это был его долг. Но тот молодой философ успел убежать, и Мартин его не догнал.

— Значит, ваш муж повиновался Канту даже до таких крайностей?

Она сложила руки в молитвенном жесте.

— Я просила его не выполнять приказаний старика, — прошептала она со стоном. — Кант выжил из ума, говорила я ему. У него маразм. Признаться, сударь, я была счастлива, когда герр Яхманн уволил мужа. Я думала, теперь он наконец-то освободился от дурного влияния. Но на самом деле ничего не изменилось. Профессор Кант прислал ему тайное послание, в котором просил его прийти к нему ночью.

— Фрау Лямпе, — произнес я, попытавшись перевести беседу на другую тему и указывая на расшитую салфетку, накинутую на спинку стула, — вы занимаетесь вышиванием?

Она подняла на меня озабоченный взгляд и кивнула.

— А где вы покупаете материю для вышивок?

Она взглянула на меня как на идиота.

— В лавке? Или у коммивояжеров-мануфактурщиков? — спросил я.

— Обычно в одной из двух лавок, — ответила она после некоторого колебания.

— А вам известен человек по имени Роланд Любатц?

— Да, сударь.

— А вы в последнее время у него что-нибудь покупали?

— Я с ним лично не знакома, сударь. Он поставляет товар лавочнику Ройтлингену. Я видела его там раз или два. — Она замолчала, нахмурившись. — А какое отношение герр Любатц имеет к исчезновению моего мужа?

— Он утверждает, что недавно беседовал с вашим мужем, — ответил я. — Мартин покупал у него иглы для гобеленового шитья.

— Гобеленового шитья? — повторила она, словно не понимая, о чем идет речь.

— Вы попросили мужа приобрести их для вас?

Фрау Лямпе ничего не ответила. Я видел, что она слишком напугана и пытается просчитать, каким образом не причинить вред мужу своими словами. Как же мне хотелось, чтобы она ответила! Я желал этого со всей той гипнотизирующей силой, о которой пишет доктор Месмер, когда говорит о передаче мыслей на расстоянии. Я хотел, чтобы она сказала мне, что ее муж действительно покупал упомянутые иглы для нее с той самой целью, для которой они в принципе и предназначены. Я всей душой молился о том, чтобы моя уверенность, которую я чувствовал по поводу личности убийцы, рассыпалась в прах. Я хотел подтверждения невиновности Лямпе. Если влияние Канта — естественно, непреднамеренное — сделало его убийцей, разразится такой страшный скандал, последствия которого трудно вообразить.

— Я ничего не просила мужа покупать у герра Любатца, — ответила она наконец. — Возможно, он хотел сделать мне сюрприз. Иногда он любит устроить что-то в таком духе. — Она внимательно всматривалась в мое лицо. — Это поможет вам выяснить, что с ним стряслось, сударь?

— Вы мне очень помогли, фрау Лямпе, — произнес я, поднимаясь с еще более твердым убеждением в виновности ее мужа. — Пожалуйста, свяжитесь со мной, если что-то еще произойдет. С вашей помощью полиция очень скоро его найдет, я уверен.

— Есть кое-что еще, что я должна вам показать, — прошептала она, останавливая меня на пороге. — Мне следовало бы упомянуть об этом раньше, да я все надеялась, что не возникнет необходимости.

— О чем вы, фрау Лямпе?

— Сейчас я вам покажу, сударь.

Она поспешно провела меня в огород; по глубокому, слежавшемуся снегу мы прошли с ней в самый дальний конец обнесенного изгородью клочка земли. Здесь фрау Лямпе с супругом выращивали овощи — я разглядел несколько грядок и яблоню. Сейчас все было сковано зимней стужей, почернело и увяло. Дальше, за изгородью, вверх по склону холма протянулся темный, дремучий и по виду совершенно дикий лес. Во всем здешнем пейзаже ощущалось нечто зловещее. Клочья тумана окутывали голые ветви деревьев и сырые обледеневшие пни. С деревьев свисали сосульки, подобно сталактитам в мрачных пещерах Бад-Мерренхейма.[33]

— Вы видите эти следы? — спросила она, наклоняясь к земле и показывая мне на отпечатки чьих-то ног на снегу.

Я опустился на колени, чтобы внимательнее рассмотреть их. Следы оставил кто-то, в спешке проходивший по огороду в обуви явно не по сезону и не для здешней местности.

— В ту ночь, когда исчез Мартин, шел сильный снег. И я увидела эти следы наутро, когда пошла в сарай за сушеной зеленью. С тех пор снега не было.

— Почему он шел через огород? — спросил я.