Московский инквизитор (сборник) - Алексей Макеев

Гуров с Крячко переглянулись, поблагодарили районников и поехали в Москву. Первым не выдержал Стас:

— Лева, тебе не кажется, что это ему расплата за притон?

— Ну и откуда у фомичевских мужиков пентатал натрия? — спросил в ответ Лев. — И никаких следов они не оставили, и замок вскрыли до того аккуратно, что сестра Камолова потом его своим ключом смогла открыть.

— То, что это не фомичевские мужики, ежику понятно, но кто? Я вот что думаю, надо посмотреть, не было ли аналогичных убийств после января 2005-го. Если Камолову «сыворотку правды» вкололи, значит, хотели что-то узнать, не имена ли клиентов того притона? Сейчас приедем, и я запрос отправлю, — решительно заявил Стас, но тут же передумал: — Чего мелочиться? Пойду к компьютерщикам, и пусть они при мне в своих базах шарят! Так быстрее будет!

— Стас, если бы это была серия, она бы мимо нас не прошла, — возразил ему Гуров. — Даже если бы не мы ей занимались, то все равно услышали бы хоть краем уха, а ведь этого не было.

— Все равно проверить надо, — уперся Крячко.

И действительно, когда они вернулись в управление, Стас прямиком направился к компьютерщикам, и Гуров с ним. Едва Лев вошел в зал, как парень, которому он отдавал список, протянул ему распечатки:

— Вот, Лев Иванович, как вы просили.

Как ни быстро Гуров сложил листки пополам, но Крячко все-таки успел сунуть туда нос и, наверное, увидел фамилию Камолова, потому что лицо его окаменело, а глаза гневно сверкнули. Но при посторонних он и звука не издал, а просто попросил ребят посмотреть произошедшие после января 2005 года убийства, где у жертв-мужчин были начисто отделены половые органы.

— По-научному это называется полная кастрация, — подсказал Лев, но Стас в его сторону даже не посмотрел.

— Мы, когда найдем, принесем, — пообещал парень, но, увидев их лица, особенно Стаса, решил, что лучше не выпендриваться, а побыстрее сделать то, за чем пришли эти двое, от которых все управление в голос стонет.

Гуров и Крячко сидели рядом молча и ждали. Лев видел, что у Стаса наружу рвется такое, по сравнению с чем тот его всплеск в Фомичевске покажется милой перебранкой двух любящих сердец, и не решался заговорить. Когда распечатки были готовы, Крячко так же молча забрал их и, выведя Гурова под руку в коридор, приказным тоном сказал:

— А теперь мы пойдем к Петру! — Гуров возмущенно дернулся, на что Стас жестко заявил: — Иначе ты навсегда забудешь, что у тебя был друг по фамилии Крячко! Да и Петр, я уверен, тоже вряд ли захочет тебя после этого знать!

В полном молчании они прошли по коридорам, вошли в приемную Орлова, где много лет знавшая их секретарша даже вдруг съежилась за своим компьютером, явственно ощутив окружавший Стаса ореол неудержимой ярости.

— Один? — спросил Крячко, показав на дверь Орлова, и та испуганно кивнула. — Только после вас, — преувеличенно вежливо пригласил он Гурова, и оба вошли в кабинет.

Орлов был не просто другом, знавшим их не один десяток лет, он еще и генеральские погоны на плечах не просто так носил, поэтому понял все с первого взгляда и как-то безрадостно поинтересовался:

— Ну что в этот раз Гуров натворил?

Стас кратко рассказал ему, что они узнали по поводу смерти Камолова, потом выложил на стол только что полученные распечатки и потребовал:

— А теперь ты, Лева, достань то, что у тебя в кармане!

— Да бога ради! — буркнул Гуров и, бросив листки на стол так, что один из них упал на пол, подошел к окну и уставился на улицу.

— Мы не гордые! Мы не гении! Мы и поднять можем! — металлическим голосом проговорил Крячко, поднимая их и отдавая Орлову. — Петр, я не видел, что в моих распечатках и что в распечатках Гурова, но одна общая фамилия там точно есть. Камолов! — почти крикнул он. — А теперь ты посмотри и, как говорится, найди десять отличий! Если я ошибся и совпадение будет единственным, я готов у Левы прощение на коленях вымаливать. Но если окажется, что фамилии практически все совпадут, то это придется делать кому-то другому! Не будем показывать пальцем, кому именно!

Орлов напялил на нос очки и принялся просматривать, а когда закончил, спросил:

— Стас, ты обе двери за собой закрыл?

Крячко не поленился пойти и проверить.

— Все в порядке! Обе закрыты!

Орлов тяжело вздохнул, со стуком бросил очки на стол и загремел:

— Это что за партизанщина? Лева! Ты думаешь, я не понял, почему ты от нас свой список скрыл? Решил в Робин Гуда поиграть? Благородным мстителем заделаться? И все сам! Один! Эдакий одинокий ковбой с Дикого Запада! Защитник униженных и оскорбленных! У тебя «кольт» случайно нигде не припрятан? Может, еще и лошадь в гараже стоит? Ты собрался со всеми этими уродами собственноручно разделаться? Интересно, и как ты хотел это сделать? Отстреливать по одному? А смог бы? Это тебе ведь не преступника при задержании застрелить!

Тут Гуров не выдержал. Он повернулся к Петру и заорал в ответ:

— А ты детские трупы, один на другой наваленные, когда-нибудь видел? И не в кино про фашистские концлагеря, а здесь и сейчас! Ты разговаривал с человеком, который в том подвале всего пару дней провел, и его не успели тронуть только потому, что их всех раньше освободили? Он до сих пор об этом вспоминать не может! Ему до сих пор кошмары снятся! Он ту девочку, что потом во Владимирскую область привезли, до изнасилования видел и сказал, что она была красивая, как кукла. А потом ее, как куклу изломанную, всю в крови обратно принесли и еще удивлялись, что она такой живучей оказалась! Ты бы видел его глаза! Ты бы голос его слышал! Ему там всю душу выжгло! Те двое сволочей за свои преступления ответили! Но я считаю, что им все равно мало досталось! Ведь эта сука детей шоколадными конфетами угощала, только начинка там была из наркотика! Так они в тот подвал и попадали! Охранник вообще легко отделался! Подумаешь — заточка прямо в сердце! Да его живым надо было сжечь! А те, ради кого все это и затевалось? Эти педофилы богатенькие должны были безнаказанными остаться? А ведь они детей насиловали! А доказательств у нас никаких! Ни единого!

— Я не о том говорю! — взорвался Петр. — Они достойны самой лютой смерти! Но почему ты решил единолично этим заняться? Почему от нас это скрыл? Ты перестал нам верить?

— Я не хотел вас в это дело впутывать, — отвернулся Гуров. — У вас семьи, дети, внуки… А мне, по большому счету, терять нечего. Родители только. Но отец бы меня понял.

— Лева, тебе просто духу на это не хватило бы, воспитание не то, наследственность не та, — устало произнес Орлов. — Одно дело — вооруженный преступник, с которым ты, в общем-то, на равных, и совсем другое — безоружный человек, который у тебя в ногах ползать будет, ботинки лизать и о пощаде умолять. Как ты в такого выстрелишь, не говоря уж о большем?

— Между прочим, дети, я уверен, их тоже о пощаде умоляли, плакали, кричали! Что же этих извращенцев это не остановило? — не менее устало спросил Гуров. — И не надо мне говорить, что они психически ненормальны. Они от вседозволенности пьянели, от сознания своей власти над маленьким ребенком. Убить такого — даже не грех!

— Я разговаривал с теми, кто раньше смертные приговоры в исполнение приводил. У них и оклады были хорошие, и отпуска подлиннее, и прочие льготы, и не безвинные жертвы перед ними сидели, а матерые преступники — они же материалы дела перед расстрелом читали, но все равно для них это бесследно не проходило. Не смог бы ты, Лева! Но вот если бы их всех не порешили уже…

Гуров резко повернулся к нему и спросил:

— Всех? Но там же приписка, что список может быть неполным.

— Разберемся, Лева! Разберемся! — успокоил его Петр. — Не об этом сейчас! Так вот, если бы ты все нам рассказал, то мы втроем уж нашли бы выход из положения — или у нас должников мало? Неужели среди них нет таких людей, которым подобные извращения западло? И покарали бы они этих уродов так, как никто из нас не смог бы! И предлагаю эту тему закрыть! А теперь забирайте свои списки и работайте по ним! И придумайте, как нам это дело закрыть в связи с невозможностью за давностью лет обнаружить виновных, то есть тех, кто убил охранника, Проста и Суховей. Прост у нас пойдет организатором, а остальные — сообщниками. Убитые педофилы давно в «висяках» числятся, так что нечего в этом направлении копать, по скелетам детским вовсю эксперты работают, и это дело нужно выделять в отдельное производство. И вообще пошли отсюда — у меня из-за вас давление подскочило! И не вздумайте опять собачиться! Нас всего трое!

Забрав свои бумаги, пристыженные Стас и Лев направились к двери, но Гуров приостановился и спросил:

— Петр! Узнай, почему эти убийства в одно уголовное дело не объединили — ведь серия же просматривалась.

— А ты посмотри внимательно, кто был кем, тогда и поймешь, почему шум не стали поднимать — серию-то, как ни старайся, в кармане не спрячешь! — буркнул Орлов.