Когда забудешь, позвони - Татьяна Лунина

С той только разницей, что теперь не отпустил бы от себя чужую половину ни на шаг. Никогда! Здесь совесть чувствам не советчик. Вспомнился другой вечер, вчерашний, в номере гостиницы «Метрополь». Они обсуждали возможность для Жака встретить Рождество дома, в Париже, когда у того зазвонил мобильный.

— Oui?

Из последующего монолога ухо выхватило одно: Васья. Тон был сдержанным, суховатым, и Борис удивился: вроде она говорила о теплых отношениях с взрослым пасынком. Но гораздо больше уха изумился глаз, наткнувшись на остекленевший взгляд, устремленный в стену, за плечо говорящего. Ив не сделал никакой попытки встать, перехватить у сына телефон, перекинуться парой ласковых фраз с женой, озаботиться ее самочувствием, повздыхать и с сожалением вернуть трубку. Вместо этого любящий муж вцепился пальцами в подлокотники кресла, точно его собирались тащить на плаху, напрягся, как мышца спортсмена, и уставился в пустоту невидящими глазами. Потом заставил себя подняться и вышел, в следующую минуту из ванной послышался звук льющейся воды. Вошел как ни в чем не бывало, такой же невозмутимый и деловитый. Только тщательнее приглажены мокрые волосы да подрагивает веко. А наблюдатель опустил глаза, испытывая бесстыдную, эгоистичную радость, которая сводила на нет всякое разумение о себе самом. Увиденное заставило собой удивиться, но это того стоило.

В кармане зазвонил сотовый.

— Да?

— Привет! Чем занимаешься? — голос Сергея обещал хорошие новости.

— Черныша выгуливаю.

— Молодец! — одобрил друг. — Твой пациент еще не улетел?

— Вчера как раз это обсуждали.

— Парень родился в рубашке: анализы уверенно двигаются к норме. Можешь со спокойной совестью отправлять его в Париж, а самому малость отдохнуть. Когда у них там Рождество? Двадцать пятого?

— Да.

— Пусть летит да не забудет свечку поставить, что послал ему Бог русского ученого. Не ты — стало бы это Рождество последним в его жизни. Все-таки талантливый мы народ, Борька! — убежденно заявил Сергей. — Учат нас жизни все, кому не лень, но прихватит — задницы свои спасать к нам бегут. А мы ставим их на белы ноги да отправляем продолжать свое вихлянье по планете, как говорила Василиса. Кстати, не знаешь, случайно, почему она не прилетела?

— Нет.

— Интересно было бы на нее взглянуть!

Перед глазами Глебова возникла высокая стройная женщина у камина, в длинном сером платье, с ниткой жемчуга на шее, и он от души порадовался за друга, что тот не видел мадам де Гордэ. Серега и без того до сих пор вздыхает, что на каждые шестьдесят ударов сердца один стучит по Вассе.

— Как продвигается твоя заявка на патент? — вернул в реальность энергичный голос.

— Получил положительное решение.

— Поздравляю! — завопил в трубку солидный академик. — Борец-молодец, наконец-то! Представляешь, скольких теперь спасем твоим «Лучом»? Официально, открыто, не таясь. Помнишь, как чуть не влипли тогда? — Еще бы не помнить! До сих пор на памяти тот день, когда заведующего отделением, профессора и доктора медицинских наук едва не поперли с работы за проведение несанкционированных исследований. — Медицинский центр откроем, со всех концов света больных принимать станем, без разбору, — разошелся не на шутку Сергей, — международные симпозиумы будем проводить, в другие страны методику лечение продвинем. Ведь это — страшнейшая болезнь, Борька. Диагноз — как приговор.

— Уймись, академик, на раскрутку нужны большие деньги, а на твои замыслы — миллионы зеленых, — остудил прожектера реалист.

— Ерунда, — не согласился тот, — лиха беда начало. С такой бомбой в руках мы весь мир вылечим!

— Если сами не взорвемся, — хмыкнул Борис.

— Я тебе больше скажу, дорогой ты мой человек, — посерьезнел онколог, — твое открытие на Нобелевскую тянет. Рак — проклятие для человека, бич Божий, смерть без пули — назови как хочешь. Болезнь не щадит никого: ни талант, ни бездарь, ни королей, ни пастухов, ни стариков и ни детей. Эта гадина не признает границ, не знает религиозных различий. Косит всех! И тому, кто ее победит, благодарное человечество памятник при жизни поставит — не то что академия премию даст. Уж ты поверь мне, Борька! Столько страданий и горя за свою практику навидался — врагу не пожелаю. А ты как собираешься Новый год встречать? — резко сменил тему Сергей. — Может, к нам подтянешься? Галка индюшку грозится запечь, — соблазнял друг, — уже сейчас с новогодним меню шепчется и ко мне каждый вечер пристает за советами. Представляешь, домой прихожу — душа покоя просит, а мне под нос листок с писульками тычут да еще почтения требуют, — весело пожаловался «советчик».

— До Нового года еще далеко, — уклонился от ответа Борис, — дожить надо. — Он любил бывать дома у Яблоковых, но новогоднюю ночь тянуло провести за своим столом, с Чернышом напротив и ликующим «ящиком» в углу.

— Как знаешь, — не стал настаивать друг, — но мы тебя ждем.

— Спасибо!

— Ладно, Борька, бывай! Уже поздно, а у меня завтра трудный день. Еще раз поздравляю, честно говоря, такому патенту другого ответа и не могло быть. Теперь начнем борьбу за инвестиция, годится?

— Вполне! — согласился Борис.

Потом он долго не мог заснуть. Проблемы ворочались в голове, и каждая тянула одеяло на себя. Уже погружаясь в дрему, понял, какой отдаст предпочтение.

Жак с отцом улетели в Париж с предварительной договоренностью вернуться через две недели и продолжить лечение. Прощаясь, старший де Гордэ пожал руку и твердо заявил:

— Я верю в успех, господин Глебов! И я хочу обещать: когда все закончится, вы получите инвестиции. Подготовьте бизнес-план. — Потом пару секунд помедлил. — Спасибо! — И, словно переступая что-то, тихо добавил: — Я многое могу понять.

О чем он при этом думал, можно было только догадываться. Но на догадки не было охоты.

А к ночи случилась беда. Его разбудили звонки. Телефон трезвонил не умолкая, и со сна Борис не сразу сообразил, где звонят: в дверь или рядом, в ухо. Включил бра, посмотрел на часы: два.

— Слушаю?

— Борис Андреич, — залопотала перепуганная Зина, — простите, ради бога, если разбудила. Но у нас чепе!

— Что случилось?

— Беда, Борис Андреич, Кирилла зарезали, — всхлипнула девушка.

— Что?! — Остатки сна взорвались дикой вестью. — Как «зарезали»? Я же с ним вечером разговаривал, вместе выходили через проходную. Это было, — Глебов прикинул время, — три часа назад. Он ехал домой на своей машине и никуда не собирался заезжать.

— Он жив, Борис Андреич, — успокоила помощница. И вдруг икнула. — Ой, простите! Его сволочь какая-то… и-ик… в подъезде дома пырнула ножом. Слава богу, в квартире на первом этаже день рождения отмечали… и-ик… гостей провожали, дверь открыли, а… и-ик…