Успех (сборник) - Михаил Харитонов

Ну конечно же, можно. Только сложно это, и времени требует. В России, чтобы изготовить новый Посох, десять лет мучаться пришлось. Иначе бы всё по-другому пошло, ага. Старый-то Посох силу потерял ещё при Андропове. А что ж вы хотите? Знаете, какие жертвы нужны, чтобы Посох освятить? Ого-го. Ну и не только жертвы… В общем, пока сделали, пока освятили, пока передали Президенту… Вот тут-то вы и разгулялись, господа хорошие. Разгулялись, силу почуяли, ага. То ли дело в Америке…

Что-что? Ну конечно, тоже! Любое государственное устройство, кроме явной диктатуры, в особенности же демократическое, держится на вампирах. Любое! Зарубите себе на носу. Другое дело, хорошо ли держится… Тут многое от инструментария зависит. Наши российские вампиры — это тебе не западные товарищи. Мало, мало нас, ну и возможности у нас так себе, средненькие. А в Штатах наша, так сказать, популяция, знаете какая? Ого-го! Да и Жезл Власти ихний — это тебе не российский Посох. Это, знаете ли, штука совсем другого калибра, ага.

Ну да что нам заокеанские дела мусолить. Время дорого. Ближе к делам нашим скорбным. Давайте, что-ли, посмотрим на вот какую сторону дела. Вы, Виталий Аркадьевич, на чём свои капиталы нажили, положа руку на сердце? На том, что, как бы это сказать, Родиной торговали. Кому-кому, говорите? Хе-хе-хе. Ну, не только им, конечно. Хотя, наверное, и им немножко досталось, а? Ну что вы, какой же я антисемит. Мы же с Вами, Виталий Аркадьевич, одной, так сказать, крови, помните, как это у Киплинга — мы с тобой одной крови, ты и я? Н-да, в нашем случае это звучит немножко двусмысленно, да. Не без того! Хе-хе-хе. Я, правда, выкрест. Смешное слово, правда? Выкрест. Но заметьте — совершенно не корысти ради. Даже, скорее, напротив. Меня ещё и отговаривали, да, а я упёрся: вот не приму вампирства без Святого Крещения, и делайте со мной что хотите. И, вы знаете, вняли. Мой папа… ну я так называю своего инициатора, у нас это принято… так вот, мой папа даже был мне крёстным отцом. Выдержать два часа в церкви, среди всей этой символики! Потом он, конечно, долго болел… а я казнился, поверите ли, Виталий Аркальевич, казнился! Что по глупости своей, по дури, подверг… Ну да мне быстро мозги вправили на сей счёт. Да, быстро.

Так насчёт бизнеса вашего, Виталий Аркадьевич. Ну мы же понимаем, когда в девяностые. Тогда время такое было. Власти нормальной нет, новый Посох только-только вырезали. Тогда все чем-то таким занимались, крутили, понимаешь, всякова-якова.

Хотя, знаете ли, тоже ведь нехорошо. Не то, что вывезли, а то, что за гроши продали. Да-да, это я о советском золотом запасе. Вы почём золотишко-то отдавали? Негусто, негусто. Это ж в двадцать раз ниже настоящей цены. В двадцать! Не совестно? И ведь с каким, так сказать, цинизмом провернули! Теми же самолётами, что сюда гуманитарную помощь возили! Ах, ах, ах. Ну да ладно, дело прошлое, тут уже ничего не попишешь. Не вы — так другой. Это и я понимаю, и начальство моё, оно ведь тоже не дурное, оно тоже понимает, да.

Да, и про международные кредиты, и про всякие хищные народности, которым вы оружие продавали… и про другие всякие дела, это всё тоже интерес представляет скорее исторический. Что было — то было. Мы ведь с вами не по этому поводу встречаемся.

Нет-нет, про приватизацию я вам рассказывать не собираюсь. Даже и не думаю. В этом вопросе вы, хе-хе-хе, дока. Вам бы книжки писать… Ничего, дай бог, время пройдёт, может, чего и напишете. Ну это уже совсем потом, для исторического, так сказать, интересу. Вы тогда на всё посмотрите под другим совсем углом зрения. Это я вам обещаю, ага.

Правильно, правильно, Виталий Аркадьевич, давайте поближе, как это вы хорошо пошутили, к телу. К телу, н-да… Позвольте, я начну издалека, мне так будет удобнее. Был я тут как-то в Италии, по обмену опытом с тамошними товарищами… кстати, чудесная страна Италия, правда? У вас там такой домик хорошенький… Так я о чём, бишь? А, ну да. Так вот в той Италии видел я статую — какую-то такую очень известного автора, не помню, как бишь его… — в общем, статую, символизирующую Счастливый Случай. По нашему говоря — фарт. Так вот, изображал он этакого крылатого, так сказать, мальчугана, или скорее юношу. И вы знаете, что там было самое интересное? У юноши спереди вихор такой торчит — а затылок гладенький. И местные товарищи мне объяснили это дело так: если фарт перед тобой — хватай его за вихор, а вот бегать за ним бесполезно, потому что сзади его ухватить не за что… Как вам аллегория?

Ну что ж тут не понимать, Виталий Аркадьевич, вы же умный человек. Вы ж первым почуяли, что в воздухе что-то такое изменилось, что-то начало меняться в стране, помните? И не в благоприятную вашим делам сторону. Как вы это игриво выразились, жопой чуяли, что фарт кончается.

Так надо было слушать свою жопу, мудак! Надо было отойти в сторону и не мешать! А ты полез! Ты на кого полез, мелочь воровская? Ты полез на власть! Ты решил, что ты самый крутой! Ну и получил по морде. Раз получил по морде, два получил по морде… последнему кретину уже ясно было, что надо ложиться! Но ты ведь оборзел! Ты борзо хрюкнул! Ты на власть хрюкнул, ты, мелочь воровская, вонь подрейтузная! Ты…

Милочка! Кофе нам, кофе и коньячок! Нет-нет-нет, только армянский. Шустовский, хе-хе-хе. Я кроме шустовского, никакого другого не пью, да и за коньяк-то не считаю. Так и передайте Рафаэлу Аршаковичу, хе-хе-хе… Нет-нет, всё это, что у вас в книжечке — этого я пить не буду. А вы намекните лично Рафаэлу Аршаковичу, что специальный посетитель желает капельку из старой бутылочки с белой этикеточкой… он поймёт.

В общем, так, Виталий Аркадьевич. Я тут недавно по работе встречался с одним вашим знакомым, ещё по золотым делам, ну вы понимаете, о ком я… Да, конечно, он давно у нас. Кстати, отличный работник. Так вот, он как раз настаивал на том, чтобы — вас — «чик-чик». Опасный, говорит, человек Виталий Аркадьевич. Очень опасный. Столько, говорит, людей положил ни за что. Не нравится ему человек, не доверяет он ему — так человека через неделю-другую уже и след простыл. Потом кой-кого находили — в подмосковном лесочке, в мокрой глине… Со следами, так сказать, физического воздействия на теле. Паяльники там всякие… гадость. Так вот, мы ведь паяльник к вашим разным местам прилаживать не будем. Я ведь сейчас что сделаю? Встану и уйду. А ночью — всенепременно вас посещу. И следующей ночью — тоже посетителей ждите. А потом будете вы лежать в лучшей клинике Цюриха, и будут у вас ручки-ножки, того… отгнивать. Знаете, как оно бывает? Вот вы лежите, живой пока, а пальчик у вас уже мёртвенький. И уже пахнет… А потом ещё пальчик, а потом ручка. А потом глазик. И будут на вас смотреть лучшие цюрихские доктора, ласково так будут смотреть. Они этих дел на своём веку навидались. Будут они на вас смотреть ласково, положат в лучшую палату. Подальше от остальных, чтобы нам вас посещать было удобнее. А если увидят у вас на шее крестик, или, скажем, чеснок какой-нибудь на стенах — сами же и снимут. Потому что за такие штучки мы можем и рассердиться на швейцарских лекаришек, понимаете, да? И, кстати сказать — следы нашего укуса не отслеживаются никакой, как это вы называете, биохимией. Синячок остаётся, но и только. А можно и без синячка, если нежненько… Я, например, всегда нежненько работаю. Ну, разве что засосик на память.