Английский для миллионеров (СИ) - Корсарова Варвара

Он отпустил ее руку и наклонился ближе.

Марианна затаила дыхание. В голове крутилась восторженная мысль: с ума сойти, этот мужчина — мой! Из всех женщин мира — умных, красивых, искушенных — он выбрал меня! Он был терпелив и деликатен, но он больше не может ждать, он изнемогает!

Все ее чувства обострились. Ее волновали и его прикосновения, и холодный аромат его одеколона, и звук его слегка учащенного дыхания. А от его голоса она обмирала. И без того глубокий и хрипловатый, он стал ниже и приобрел бархатную вкрадчивость.

Все было именно так, как она и представляла в мечтах.

Она невольно облизала нижнюю губу. Взгляд Петра потемнел, и его глаза из светло-зеленых сделались совсем штормовые.

Он осторожно потянул за одеяло; Марианна, погрузившись в вихрь фантазий и ощущений, забыла, что нужно удерживать край. Одеяло соскользнуло вниз.

— Какая милая овечка, — с удовольствием сказал Петр, рассматривая ее грудь под тонкой тканью.

Марианна мысленно застонала.

— Так, и носки… просто прелесть, — продолжил он, окончательно отбрасывая одеяло в сторону. — Но все же хочется их снять.

Он обхватил пальцами ее щиколотку и слегла пощекотал. У Марианны по телу прошла горячая волна.

— Петр, извини, боюсь, я в таком виде… носки, футболка… — залепетала она, часто дыша. — Я не думала, что ты…

— Мне ужасно нравится и футболка, и все остальное, — он наклонился и поцеловал ее.

За эти недели они целовались много раз, но этот поцелуй был особым — это Марианна поняла сразу. Медленный, тягучий, и полный такого вожделения, что она тут же забыла и об овечке, и о дырке под мышкой, и о шерстяных носках с помпоном, будь они неладны.

Она обняла его и прижалась теснее и теперь думала только о том, что его тело восхитительно твердое и прохладное, а его руки движутся уверенно и осторожно, а его губы уже скользят по ключице, по плечу, и ниже…Она гладила и трогала его в ответ, забиралась под жесткую ткань халата, проводила ладонями по его гладкой груди, по спине, и ее сердце билось в ритме кизобмы.

И вдруг ее охватила робость. Может, Петр ждет от нее… чего-то необыкновенного? Того, что не смогли дать ему эти другие красивые и искушенные женщины? Хочет… какой-то экзотики, которую почему-то ожидают от девушки с необычной внешностью? Но ведь ее опыт в этой стороне отношений совсем маленький. Вдруг она его разочарует?

Петр немного отстранился — всего лишь на миг, и Марианна чуть не застонала от огорчения. Петр погасил светильник, а потом встал, нетерпеливо содрал с себя халат и бросил его на пол. Пошуршал чем-то на столе и вернулся к ней.

Он обнял ее, прижал к подушке и охрипшим голосом задал вопрос, который задавал ей уже раньше, в других обстоятельствах, и который почему-то был для него очень важен:

— Ты по-прежнему влюблена в меня?

— Больше чем когда-либо, — через силу ответила Марианна.

Он поцеловал ее так, что по ее телу прошла дрожь, а в голове не осталось больше ни единой мысли, ни сомнений, ни страхов.

35

Марианна проснулась поздно. Солнце добралось до щели в занавеске и настойчиво пощекотало ее нос — значит, уже часов десять. Хорошо, что суббота, урок с Дашей только после обеда.

Все равно нужно вставать. А то прибежит, начнет стучать, поймет, что ее отец ночевал в комнате учительницы…

Она осторожно пошевелилась, стараясь не разбудить Петра. Она прижималась к нему спиной, его рука тяжело лежала на талии, и когда ее нога скользнула по его жесткому бедру, Марианна залилась румянцем.

Ночью было безумие и ураган, нежность и исступление. Удивительные открытия и новое чувство близости. Все было так, как она себе представляла, и намного лучше.

Как же ей повезло встретить и узнать этого мужчину…

Она опять попробовала выскользнуть из-под его руки и все же разбудила его. Петр глубоко вздохнул, потом крепче сжал ее за талию и поцеловал в затылок.

— Уже встаешь? — сказал он хриплым, и оттого до невозможности сексуальным голосом.

— Нужно. А то Дашка сейчас прибежит…

— Вечером переедешь ко мне в спальню со всеми вещами. Там кровать нормальная. Тут тесновато.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У Марианны занялся дух. Серьезное предложение!

Интересно, это он сгоряча сказал, не подумав? Или правда готов разделить с ней личное пространство?

— Нет, Петя, — отказалась она твердо. — Пусть все будет как раньше. Пока не решится с Дашей. И со всем остальным.

— Давай поговорим про все остальное, — Петр развернул ее на спину, оперся о локти и навис над ней. Его глаза смотрели остро и безжалостно, не увильнуть. — Что за ерунда тут творилась без меня?

— Я расскажу. Только дай умыться и одеться. Не могу разговаривать в такой позе. Это похоже на допрос с пристрастием и разными последствиями.

— Да, от допроса с последствиями я бы не отказался, — он потянул локон-спиральку на ее виске, потом запустил пальцы в волосы на ее затылке и прижался губами к ее губам. Но быстро отпустил.

— Иди, — он легонько шлепнул ее по попе. — Придется возвращаться в обычную жизнь, хоть и не хочется.

Марианна встала, накинула халат, подобрала с пола и стыдливо сунула в шкаф футболку с овечкой. Шерстяные носки никак не находились — наконец, Петр вытащил один из-за кровати, второй снял с настольного светильника, и подал Марианне.

— Мне нравятся на женщинах черные чулки с кружевами, — заметил Петр. — Мой фетиш. Но эти шерстяные носки на твоих ногах поразили меня до глубины сердца. Не видел ничего прекраснее. Держи их поблизости. Думаю, еще не раз захочу снять их с тебя.

Марианна вспыхнула, шлепнула его носком по руке, а Петр засмеялся и поцеловал ее. И еще раз поцеловал, когда нагнал ее в дверях. Он как будто не мог от нее оторваться, тут же положил руку ей на талию и вышел следом за ней в коридор.

Они тут же наткнулись на Дашу.

— Папа, вот ты где! Тетя Валя сказала, ты приехал и спишь, я хотела Марианне Георгиевне сказать, а ты… уже здесь, — Даша встревоженно переводила взгляд с отца в халате на всклокоченную учительницу. Тоже в халате на голое тело.

— Да, я здесь, — хладнокровно подтвердил Петр. — Я тебе подарки привез, потом отдам. Нам с Марианной Георгиевной нужно позавтракать и поговорить о делах. Окей?

Марианну корчило от смущения и досады. Попались, ну надо же! Что теперь подумает ребенок!

— Не переживай, — сказал Петр, пока она шла к ванной. — Рано или поздно она и так узнала бы. Как примешь душ, встретимся в малой столовой, хорошо? Там и поговорим. Я тебе тоже привез подарки.

За завтраком Марианна рассказала ему все. Про «кровь» в ее комнате, про мокрое одеяло и раздавленную помаду. Она говорила сухо, излагала только факты. И прежде чем приступила, попросила:

— Петр, обещай, что не будешь принимать никаких карательных мер. Потому что все это очень странно и глупо. Яйца выеденного не стоит. Я не хочу, чтобы в доме из-за этого все пошло наперекосяк.

— Хорошо, — он нахмурился, огорошенный таким вступлением. — Жаль, что ты мне не доверяешь.

— Я тебе доверяю, просто ты бываешь очень уж решителен и суров.

Он внимательно выслушал и сразу заявил:

— Так и думал. Слишком долго Даша вела себя как паинька. И я расслабился, рассчитывал, что она тебя приняла, взялась за ум и не будет куролесить. Я с ней поговорю. Надо поскорее отправить ее в Англию, что ли…

— Петр, Даша не виновата! Не смей ее обвинять!

— Ты мне приказываешь или просишь? — осведомился Петр и пригвоздил ее холодным взглядом.

Марианна осеклась. Ее сердце упало, и засела в нем острой иглой обида.

Вот он как! Забываться с ним не следует. Вроде и ласковый, и к себе в спальню хочет переселить, но границу все-таки держит… чуть что, осадит так, что мало не покажется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Прошу, конечно. Петр, надеюсь, ты тоже мне доверяешь. Моему профессионализму, педагогическому чутью. Я верю, что Даша ни при чем, — ее голос все-таки дрогнул.

— Не надо доверять чутью, даже профессиональному. Надо доверять фактам, — Петр выразительно постучал ручкой ножа по столу. — Если Даша ни при чем, то кто? Артур? Он, конечно, раздолбай, но не идиот. Он взрослый мужик двадцати пяти лет. С чего он будет устраивать потоп на кровати и давить помаду? Олечка? Она умненькая девчонка и дорожит своим местом. Я ее хорошо знаю. И что дадут ей такие шутки?