Фантастические тетради - Ирина Ванка

— Полгода, — поправлял его Матлин категорическим тоном, — и ни дня больше.

— Не волнуйся, — успокаивал его Али, — я же обещал, все будет в порядке.

— В порядке, — настаивал Матлин, — по которому живу я. Твои собственные порядки не должны иметь к Земле никакого отношения.

Но, до абсолютного душевного покоя было слишком далеко, и нынешнее земное бытие все чаще напоминало Матлину дом на спящем вулкане.

Али исчезал надолго: где-то снимал квартиру и приходил к Матлину посплетничать о своих новых соседях; собирался предпринять путешествие в Африку на пароходе — от самолета его тошнило и он чертовски боялся высоты. Под эту авантюру одолжил у своих знакомых всю имеющуюся наличность. Через неделю вернулся счастливый и черный как негр, отдавать долги и одаривать своих кредиторов африканскими сувенирами — гравированными металлическими пирамидками с египетским песком внутри — и у Матлина заныло сердце по Аритабору. В первый раз он ощутил почти физическое притяжение к этому песчаному монстру, как будто там прошли счастливейшие годы его жизни. Али еще куда-то собирался… Москва была для него чем-то вроде прики, центра координат, где ему не сиделось на месте и откуда его тянуло во все стороны горизонта, соблюдая отмеренный ему диаметр Земли. Всего один раз Матлин позволил себе отлучку дальше, чем этот заповедный «диаметр», но предусмотрительно сделал это глубокой ночью, уверенный в том, что Али в Москве, а не на Американском континенте. Впрочем, если б Али последовал за ним, Матлину было бы только спокойнее. Все было хорошо, подозрительно хорошо, просто не в меру хорошо, но все-таки Матлин ждал пробуждения вулкана, чтобы понять, кто же он сам — безобидный авантюрист или не прошедший тесты генератор роковых ошибок… особой мощности.

Одну из таких ошибок он вычислил скоро. Как только перестал, как одержимый, гоняться за Суфом и приобщился к нормальному житейскому распорядку дня с долгими вечерами у телевизора. Каждый вечер его телефон прозванивался неизвестным звонарем, который даже не дышал в трубку. Но едва уловимые звуки кухонной радиоточки и текущей из крана воды дали понять, что звонарь один и тот же, инкогнито настроенный и чрезвычайно упрямый.

Эту проблему Матлин решил, не прибегая к помощи внеземных технических достижений. Он одолжил телефон с определителем номера и в тот же вечер звонарь попался с поличным.

— Наташка? — только успел он крикнуть в трубку, как связь оборвалась. — Ну и катись… — решил он про себя, но, полежав и пораскинув мозгами, набрал ее номер.

— Натальи нету дома, — железным тоном сообщила ее бабушка. — Кто звонит и чего ей передать?

Наталья объявилась сама. Сколько сомнений и терзаний ей это стоило — можно было только догадываться. Но все оказалось гораздо прозаичнее, чем Матлин мог себе вообразить, пока она добиралась к нему в набитом метро и насквозь промерзших автобусах. Она осмотрела пустую комнату, не раздеваясь, прошла на кухню и уселась на табурет.

— Где он?

— Кто? — не понял Матлин.

— Как будто ты не понимаешь, о ком идет речь! Он что, прячется от меня? Зачем? Неужели нельзя все обсудить спокойно? Мы же взрослые люди.

— Али? Я давно его не видел.

— О, Господи, — вздохнула Наташка, — у тебя есть что-нибудь выпить? Хоть водки, хоть чего-нибудь…

Опрокинув полстакана подвыветрившегося «Абсолюта» и закусив корочкой хлеба, она окончательно оттаяла и разревелась.

— Феликс, что он за человек? Я не понимаю. Все было так хорошо… так замечательно и он исчез, не сказав ни слова, будто мы в один момент стали чужими людьми. Или я его чем-то обидела?

— Что у вас было?

— С каких пор тебя стало это волновать?

— С того момента, как я привез его сюда, меня волнует каждая дурочка, которая позволит себе в него влюбиться.

— Феликс, спаси меня! Я все понимаю. Я знаю, кто он и какой; и чем это должно было закончиться, я тоже знала. Но теперь, когда он исчез… Я не могу… Я не знаю, что мне делать? Так ведь тоже нельзя — все хорошо, хорошо, а потом, ни с того ни с сего: «извини, девочка, я тебе не пара, мы не сможем быть вместе».

— Он действительно так сказал?

Наташа уткнулась лицом в рукав своей дубленки и тихонько завыла.

— Поздравляю, — торжественно произнес Матлин. — Ты стала свидетельницей эпохального события. Первый раз в жизни он сказал правду. Вы действительно не пара. А теперь выпей еще, порыдай, как следует, и постарайся найти себе нового любовника.

Наташа потребовала еще полстакана и проглотила его пополам со слезами. Только после этого Матлину удалось снять с нее верхнюю одежду, и его кухня перестала напоминать вокзал разбитых надежд.

— Я и без тебя знаю, что мы не пара. В Питер я с ним не поеду, а здесь — мне и без него тошно. Куда нам деваться? Ставить еще одну раскладушку в бабулиной комнате? Скоро братец из армии вернется — совсем весело будет. А твой Али — просто придурок. Ты же знаешь, мне всегда нравились придурки. Не нагулялся еще мальчик. Феликс, ты должен мне кое-что о нем рассказать. Так, по старой дружбе, между нами… конечно.

По спине Феликса пробежали мурашки, но Наталья была достаточно пьяна, чтобы не обратить внимания на неестественно долгую паузу в разговоре.

— Что именно?

— Все. Все, чего я о нем не знаю. С первого дня вашего знакомства. Я хочу понять, кто он такой.

Матлин пожал плечами.

— Мужик как мужик, да тебе виднее…

— Это не человек, — обрубила она его и затянулась сигаретой. — Это что угодно, только не человек. Я никогда бы не решилась сказать об этом, но теперь, когда он бросил меня, мне все равно. В человека я влюбиться уже не смогу. Он сам во всем виноват, а тебе я почему-то доверяю.

Матлин, неожиданно для себя, сполз со стула и оказался на коленях перед заплаканной обманутой женщиной.

— Наташка, давай договоримся: ты расскажешь мне все, что заметила за ним «нечеловеческого», а потом я обещаю, что отвечу на любые твои вопросы.

Наташка вытерла сопли и вопросительно уставилась на Матлина.

— Это что, настолько серьезно? — переспросила она.

— Очень, очень серьезно.

— Хорошо, только поклянись…

— Клянусь.

— … что никто об этом не узнает.

— Клянусь, что от меня он ничего не узнает…

— И никто…

— И никто от меня ничего не узнает.

Она докурила сигарету и тут же потащила из пачки следующую, а Матлин так и застыл пред ней пучеглазым изваянием, стараясь припомнить, водилось ли за Наташкой душеспасительное свойство приврать, ну хотя бы немного преувеличить, пофантазировать, приукрасить… — но так и не вспомнил.