Падение Рыжего Орка - Дарья Волкова

____________

В ту ночь Марфа Тихоновна решила, что она уже достаточно большая девочка и может проспать до семи утра без перекусов. Да и куча гостей накануне утомили девчушку.

А вот родители ее в ту ночь так и не заснули толком. Наперегонки, жадно, взахлеб. Боясь хоть на секунду отпустить, недодать, недосказать. Не расплетая объятий, не отпуская рук, не отрывая взглядов, не размыкая губ. Возвращаясь друг к другу, наверстывая упущенное, стараясь полной мерой и чашей — любить.

Уснули они только под утро, вжавшись друг в друга и надежно переплетясь. Уснули так сладко и крепко, что Марфуше пришлось продемонстрировать весь свой богатый вокальный диапазон, прежде чем утомленные любовью и лаской родители соизволили открыть глаза. Первой подскочила Варя, чуть не свалившись с кровати. В панике стала искать вещи, первыми ей попались трусы Тина, второй — его же рубашка. Ее и накинула на себя и бегом помчалась к надрывающемуся криком ребенку.

Когда в детскую вошел Тин, в кресле-качалке, в окружении пионовых бутонов, на его вчерашнем месте, сидела Варя с Марфушкой на руках. Дочь с завидным аппетитом кушала, иногда что-то ворча — видимо, сетовала на то, что завтрак подали с опозданием. Но, как и вчера, надежно сжимала в кулачке мягкий хлопок кармана.

Варя смущенно взглянула на мужа из-под россыпи растрепанных рыжих локонов. Она старательно отваживала его от присутствия при кормлении грудью — стеснялась почему-то. Но сегодня — и, наверное, теперь и дальше — не уйдет. Он встал за ее спиной. Марфа на секунду оторвалась от завтрака и что-то приветственно гулькнула родному человеку номер два.

— Привет, хомячок, — улыбнулся Тин дочери. — Ты кушай, кушай, не отвлекайся. Я пока маму твою заплету.

Он принялся разбирать золотые пряди и потом наклонился к Вариному уху.

— И чего это мы такие растрепанные, а, Варвара Глебовна? Кто это вас так… — слегка прикусил за кончик уха. — Растрепал?

— Перестань! — она поежилась от его прикосновений. Строго сказать не получилось, и вместо этого она рассмеялась. — Тиша, сделай мне чаю, пожалуйста.

— Хорошо, — он наспех доплел косу и направился к двери в детскую. — Тебе, как обычно, с молоком?

— Да. И штаны надень — нечего перед дочерью в одних трусах шастать!

— Она еще маленькая!

— Не заметишь, как вырастет! Так что не заводи такой привычки даже.

— Хорошо, сейчас надену, — он обернулся уже в дверях. Оглядел ее. На скорую руку убранные в косу волосы. Припухшие губы. Засос на шее. В его рубашке на голое тело. Кормит грудью его ребенка. Его женщина. Жена. Его Варя.

Она вдруг покраснела под его взглядом — так обильно и быстро, как краснеть умеют только рыжеволосые люди.

— Тиша! Иди уже за чаем! И оденься!

А, когда он вышел, подумала о том, что есть что-то приятное и правильное в том, чтобы смущаться под взглядом любимого мужчины. Несмотря на все, что было между ними ночью. А, может, благодаря этому.

Он вернулся в штанах и с двумя кружками, устроился на разобранном диване, поставив Варин чай на столик — остывать. Варя лишь вздернула бровь на то, что футболку он так и не соизволил надеть. А неудивительно. Столько она нежностей ему сегодня ночью наговорила, в стольком призналась. И он этим непременно воспользуется. Да какая теперь разница. И будто не знал он раньше, как ей нравится его голый торс. Варя еще раз посмотрела на него, вальяжно устроившегося на диване с кружкой — чего он там себе с утра сделал — чай, кофе, какао? Сонный, лохматый, в одних спортивных штанах и с невероятно довольным выражением лица на невыспавшейся физиономии.

А он словно угадал ее мысли. Подмигнул. И, сняв со стола, протянул ей кружку с остывшим чаем. И совершенно точно заметил восхищенный взгляд, которым она прошлась по его плечам. Теперь точно будет ходить пару месяцев по любому поводу без рубашки или футболки дома!

Марфа Тихоновна проявила мудрость пожившего на белом свете целых полгода человека. То есть, решила: «Поели — можно и поспать». Но маму далеко отпускать нельзя — а то потом опять не докричишься. Поэтому Варя устроилась в детской на разобранном диване вместе с дочкой под боком. Тина было, разумеется, уже не выгнать, и он устроился тут же, обняв обеих своих красавиц одним махом. Поцеловал жену в плечо, обтянутое собственной же бежево-синей рубашкой. Посетовал на то, что Варя, де, рыжая-бесстыжая, даже трусики не потрудилась надеть. Ответа не дождался, потому что обе его девочки — рыжая и русая — уже спали. И он к ним с удовольствием присоединился, прижав свое сокровище к себе крепче. А ведь вечером они с Варей идут в ресторан. Все хорошо. Ну, правда же — лучше не бывает.

— Варвара Глебовна! — на лице Виталия расцвела широкая улыбка. — Какие люди! Наконец-то почтили нас своим присутствием!

— Никодим Иванович, приветствую, — ответно улыбнулась Варя. — Вы, как обычно, на своем посту?

— А как же иначе? — метрдотель споро освободил ее от шубки. — Вы в кабинет? Или в общий зал? Молодой человек с вами сегодня симпатичный такой — грех его в кабинете прятать.

Ей удалось ограничиться негромким смешком. Тин только бровь изогнул.

— Юноша хорош, бесспорно, — Варя поправила мужу галстук. — Но мы все-таки, пожалуй, в кабинет.

— Тогда прошу за мной.

Перед тем, как закрыть дверь отдельного кабинета, хозяин ресторана обернулся к метрдотелю. Его мимика была прочитана однозначно. Не беспокоить ни под каким предлогом до особого распоряжения. Что бы ни случилось — НЕ БЕСПОКОИТЬ.

Посетителей отдельного кабинета за номером три не торопились обслуживать. Несмотря на то, что ресторан «ТинЪ» славился не только кухней, но качеством обслуживания — с аперитивом и принятием заказа в третий кабинет никто не торопился.

Зато там, за дверями, торопились. Жадно и нетерпеливо торопились любить.