И.о. поместного чародея. Теперь уж все - Заболотская Мария

Может мне и не стоит жаловаться высшим силам на жизненную несправедливость, а просто следует принять то, что они посылают, с благодарностью?.. Да, это не те верные и благородные друзья, которые всегда придут на помощь. Ну так и я уже не в том возрасте, чтобы верить в подобные истории. В жизни все выглядит намного скромнее. К примеру, ежели судить по книжкам, так все, кто способен произнести: «Люблю тебя больше жизни!», должны в итоге либо жениться на объекте своей страсти, либо отравиться. Аптекари были бы богатейшими из людей, если бы действительно каждый обманутый в своих ожиданиях влюбленный решал бы уйти из жизни, но что-то куда большим спросом пользуются слабительные микстуры, нежели яды…

На этой мысли, которое дает понять, что и для любви в своем восприятии жизни я не делала исключения, мои размышления прервались, потому что на берегу резвились утопленницы, сиречь – русалки, распространявшие вокруг себя губительное для некрепкого мужского сознания свечение, в котором их скудное одеяние было полупрозрачно и волнительно. Пришлось вновь призвать себя к порядку и не питать иллюзий по поводу своих спутников, так как Виро немедленно попытался к ним присоединиться, заставив меня всерьез задуматься, не самый ли бестолковый демон этого мира выпал на мою долю. Но, к счастью, как раз была очередь Констана грести, и весло вновь послужило убедительным аргументом в жарком споре, который разгорелся между мной и секретарем по поводу его намерений. Не могу не отметить, что во время спора мы занимали следующее положение: я мертвой хваткой вцепилась в его брыкающиеся ноги, а сам Виро, перевесившись через борт, яростно греб обеими руками в направлении берега, грозя вот-вот опрокинуть лодку.

Когда обмякшее тело секретаря было уложено на дно, я некоторое время непечатно оскорбляла русалок, обещая им всяческие беды и напасти. Русалки в долгу не оставались. Бессмертная сущность, по-видимому, позволила им даже в пустынной сельской местности освоить те же выражения, что и мне. Долго еще базарная брань стояла над рекой, вынуждая Констана грести изо всех сил. Попыток перевернуть лодку утопленницы не предпринимали, явно предполагая, что ежели я утопну и пополню их ряды, то об этом пожалеют все, но голова от их визга болела ужасно.

Затем я все-таки задремала и сквозь сон слышала обрывки увещеваний Констана, который доказывал пришедшему в себя Виро, что порядочный человек нипочем русалкой не соблазнится, так как в хозяйстве она непригодна – ни в дому, ни в огороде, а, тим паче, на сенокосе. Рисковать же утопнуть либо застудиться ради мимолетной связи, не подразумевающей впоследствии женитьбу, рачительный Констан считал несуразной глупостью. Виро своего порыва заметно стыдился, но для порядка огрызался, указывая на примитивность суждения своего оппонента, которому неизвестны понятия телесной красоты и вожделения, кои являются куда более важными аспектами в столь специфической сфере, нежели способность прясть, доить корову и полоть огород.

-Ну вот скажи мне, умник, какой должна быть пригодная женщина в твоем понимании? – услышала я язвительный вопрос Виро и отсоветовала себе просыпаться полностью, так как считала, что подобные беседы никакой пользы не несут, кто бы ни принимал в них участия.

-Известно какие, – охотно подтвердил сию истину Констан. – Смирные нравом, мягкие телом. Работящие и покладистые, у печки сноровистые… и чтоб язык не как помело, а то, бывало, самый терпеливый мужик из дому сойдет, если баба излишне речистая.

-Следовательно, уважаешь тихих да трудолюбивых… А вот взять госпожу Глимминс – ведь совсем не такова она? Следовательно, недостойная она… э-э-э…женщина?

Я сжала челюсти и напомнила себе, что сама виновата в том, что этот мерзавец сейчас разглагольствует, живой и относительно здоровый.

После некоторой паузы Констан защитил мои честь и достоинство, да так, что я едва не взвыла:

-А вы госпожу Каррен не трожьте. Она вон ради служения магии от обычной-то жизни отказалась, на такое не каждый способен. Замужем ей в таком возрасте ужо не бывать, но она, вишь, не огорчается, а токмо горит желанием защищать простой народ от нечисти, оттого и счастлива в полной мере… И богатства, господин секретарь, заметьте, занятие сие неблагодарное ей не сулит. Призванием это именуется…

-Да что для чародеев возраст? – вкрадчиво ответствовал Виро. Я заподозрила, что он чует, как я прислушиваюсь и нарочно пытается вывести меня из себя. – Они вон до трехсот лет доживают без единого седого волоска. Чар-то личинных и омолаживающих хватает. Одно заклятие произнесет – и все, красавица…

-Нешто если б госпожа Каррен подобными заклятиями владела, то ходила б в таком вот обличье? – не сдавался мой преданный ученик, вынуждая меня скрипеть зубами. – Нечего тут и спорить – отреклась она от счастья мирского…

-Еще слово, Констан, и домой будешь добираться вплавь!!! – рявкнула я, все-таки не сдержавшись. Спать уже расхотелось. – А вы, господин Виро, какого лешего не вычерпываете воду, вместо того, чтоб обсуждать кто и куда пригоден?!! Можете немедленно проваливать к своим отсыревшим прелестницам, а Констан по прибытии в Эсворд немедленно вернется к кузнецу, чтоб демонстрировать работящим и смирным невестам на выданье, что он и сам в хозяйстве полезен. С вами не то что мирского счастья мне не видать, а и просто вздохнуть спокойно не получится!

Как уже упоминалось при описании батальной сцены на кладбище, в ярости я зачастую становилась неприятным сюрпризом даже для видавших виды людей, которые вдруг отчетливо осознавали, что мне, того и гляди, и впрямь втемяшится в голову сделать все то, что я успела наобещать. Должно быть, от неизвестного предка-тролля мне передались не только волосы, но и на редкость пугающий боевой рык.

Мои спутники враз присмирели. Констан энергично зашлепал веслом по воде, явно не до конца понимая причину моего гнева, а Виро вычерпывал воду так старательно, что вскоре я опять стала насквозь мокрой с ног до головы.

Наконец начало светать и я наконец-то смогла убедиться, что наше небольшое путешествие имело весьма печальные последствия. Констан, пострадавший меньше всех, щеголял синюшным и распухшим носом и громадной ссадиной через весь лоб, полученной, по всей видимости, во время спасения Виро из рук джеров. Виро и вовсе был похож на упыря, попавшего на солнечный свет – синюшными и распухшими были вся его физиономия и видимые части тела, в порядочно прореженных волосах виднелась запекшаяся кровь. От его рубахи осталась ровно половина (Констан же лишился одного рукава и башмака, а мои лохмотья держались вместе только за счет грязи), и на некогда белоснежном упитаннном боку отчетливо проступал отпечаток подошвы сапога. Состояние моего лица пока что оставалось для меня неизвестным, но что-то мне подсказывало, что многие знания – многие печали в данном случае.