Искусство управлять людьми (СИ) - Светлана Нарватова

Вереин в очередной раз задумался над приглашением, ответ на которое ему нужно было дать в ближайшее время. Галя очень настаивала. Хотя Андрей считал, что ему там делать нечего. Он не был уверен, что хочет. Чувствовал себя непроходимо старым для подобных развлечений. И, если честно, считал, что всё как-то скоропостижно. Не может брак через два месяца знакомства быть удачным. Но Олег на это хрюкал и авторитетно заявлял, что всё это глупости. И вообще, нечего отрываться от коллектива.

Время идет, нужно принять решение. Вереин выключил песню, напомнившую ему о Маше. Не вовремя.

Завтра с утра он согласится.

С чего женщина начинает новую жизнь? Правильно, с новой прически! Вернувшись из офиса, Маша критически оглядела свое отражение. Из такой длины нового можно сделать только «налысо». Зато можно изменить цвет. Имидж «Черной Герцогини» оказался не слишком счастливым. Отражение в зеркале напоминало о тех глупостях, которые она наделала. О тех убеждениях, в которых она жила. В конце концов, он был придуман по требованию мамы «соответствовать». И даже юношеский протест, который Маша вкладывала в этот вычурный образ, теперь скорее вызывал усмешку. Маша вспомнила, как разозлился по поводу «Черной Герцогини», которая тогда еще не получила своего прозвища, Валера. Больше всего его возмущала новая длина волос. «Зато ум нарастила», отвечала ему Маша, на что тот неизменно фыркал. Бедный, бедный Валерик!

Итак, перекрашиваюсь в родной цвет и отращиваю патлы, решила Маша и направилась в парикмахерскую. Все оказалось не так просто. Сначала специальные шампуни, смывки и укрепление. Потом обесцвечивание и новая покраска. Потом постоянные маски. Маша посчитала, во сколько ей обошелся новый имидж, и в очередной раз в душе поблагодарила Залесского за то, что он оказался не таким обидчивым, как Андрей. А ведь мог и послать!

Маша смотрела на себя обновленную и никак не могла привыкнуть, что девушка в зеркале — она. Темно-медовый цвет волос сделал ее «юньше» и тоньше. А может, она просто похудела от переживаний. Хотя куда уже худеть? К черному низу нашелся классический светлый верх. С январской зарплаты Маша позволила себе купить на распродаже блузку в романтическом стиле. И почувствовала себя совершенно другим человеком. Будто ее выковали заново. Прежде всего, она не обнаружила «броневичка» в аудитории. Быть на равных со студентами оказалось непривычно. Но интересно. Оказывается, если не видеть в студентах варваров, которых нужно покорить и просветить, тратить сил и энергии на то же самое нужно меньше. То есть они все равно покоряются и просвещаются, но уже практически добровольно. Умения держать аудиторию и читать лекции Горскую никто не лишил, и при необходимости она могла осадить острым словом, но как-то вдруг в аудиториях стало… уютнее, что ли?

Пережив столько потрясений, — конечно, мелочи по сравнению с мировой революцией, но для Горской январские события казались соотносимы со сменой полюсов для Земли — она по-другому стала воспринимать развод родителей. Маша не могла винить отца, поскольку на своей шкуре знала, что такое жить с мамой. Но и не оправдывала — он сам строил свою жизнь. Она верила, что мама действительно хотела как лучше. Получилось не так, как хотелось? Так разве у самой Маши вышло лучше? Каждый выбирает свой путь сам. И не всегда может предсказать, чем придется заплатить за выбор в итоге. Только незнание цены не освобождает от расплаты. Однако… «кто сам просился на ночлег, скорей поймет другого». Маша очень хорошо понимала, как теперь одиноко маме.

В следующие после разговора с Валерой выходные она позвонила маме.

— Привет! Ты дома?

В трубке что-то прошуршало.

— Да, Маша, — ответила родительница приглушенно.

— Гостей принимаешь?

— Приезжай. Через сколько будешь?

— Где-то через полчаса.

— Жду.

Мама отключилась. Такая лаконичность была не ее характере. Когда Мария поднялась на родительский этаж, дверь в квартиру была приоткрыта. Дочь осторожно вошла. Мама стояла в коридоре.

— Тс-с-с! Асеньку разбудишь. Я ее еле укачала.

О, это была знакомая проблема!

— А Женька где? — полушепотом спросила Горская.

— Им с Лизой по магазинам нужно срочно. Дочку оставить не с кем, — тоном, в котором перемешались негодование, гордость и удовлетворение, ответила ма. В общем, Маша была не одинока в своем желании утешить, и у брата получалось лучше. — Раздевайся и проходи на кухню.

Устроившись за столом, Горская неловко замолчала. Говорить-то было не о чем. О чем ни заговори, сплошные больные темы.

— Ты поменяла прическу, — отметила ма. — Тебе идет.

— Спасибо.

— Как у вас с Валерой?

— Замечательно. Нам очень хорошо работается на пару, — Маша помолчала. — Я его не люблю. И, думаю, никогда не любила.

— Сердцу не прикажешь, — неожиданно согласилась мама. — Но раз уж ты у нас теперь девушка, не обремененная обязательствами, может, летом съездим куда-нибудь за границу вме…

Из спальни донесся детский вяк. Мама стремглав рванула на голос, дочь отправилась следом. Бабушка бережно, словно вазу династии Мин, взяла Настю на руки. И глядя на выражение ее лица, Маша поверила, что мама действительно любила их с Женькой. И любит. Как умеет, но любит. Почему-то от этого на душе стало теплее.

Общение с Валерой выстраивалось непросто. Горская боялась, что разрыв и обиды встанут между ними, вызывая неловкость. Однако вскоре после выяснения отношений у Маши появилось ощущение, словно всё время знакомства она смотрела на Залесского сквозь пленку, которой в ее детстве оббивали на зиму окна в школе. Теперь та разорвалась. Все стало видно четче и яснее. И недостатки, и достоинства. Теперь, когда между ними не стояла тень постели и угроза свадьбы, Маша осознала, что Валера действительно лучшее, что было в ее жизни. Он вылепил из нее профессионала и женщину, исподволь, незаметно превращая в свой идеал. Горская была ему благодарна. Но замуж за него всё равно не хотела.

Первое время Маша не исключала, что Залесский мог соврать о своей непричастности к проделкам лже-pointa. Но глядя беспристрастно, вынуждена была признать, что мелкие пакости из-за угла — не в его стиле. Как ни парадоксально, он был слишком умен для этого. Вот он, как раз, понимал, что за всё в этой жизни нужно платить, и тщательно взвешивал все «за» и «против». Он не мог не отдавать себе отчет, что всё тайное рано или поздно становится явным, и прекрасно знал, как Маша отреагирует. Нет, Валера не захотел бы рисковать доверием между ними. В этом был он весь: в разумности и осознанности. И от брака он ждал того же: осознанности и разумности. А она хотела другого. Если папе достаточно было тепла, то ей был нужен огонь. Наверное, Горская слишком «намерзлась» в родительской семье и видела слишком много «разумности», чтобы та ее привлекала. Теперь она как никогда четко понимала, что не могла быть счастлива с Валерой. А человек, который сумел растопить лед у нее внутри, ушел из ее жизни.