Монархи Британии - Вадим Викторович Эрлихман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отличие от Карра, Бэкингем был неглуп, но зато жаден и неразборчив в средствах. На всех высоких постах, куда его назначали, он запускал руку в государственную казну, и только вмешательство короля спасало его от суда. Об их чрезвычайно нежных отношениях говорят многочисленные письма, где они соревновались в выражениях любви друг к другу. Бэкингем подписывал письма так: «Ваш смиренный раб и пес Стини». Король вторил: «Дорогой, да благословит Бог тебя и меня! Вечно твой Дж. Р.». Он даже сделал Стини воспитателем принца Карла, ставшего после смерти Генри наследником престола. Более неудачный выбор трудно было сделать; Бэкингем добивался любви принца тем, что всячески баловал его и прививал любовь к развлечениям и роскоши. Одновременно Карл перенял от отца неприязнь к парламенту и стремление к абсолютной власти. Именно это сочетание свойств позволило ему, став королем Карлом I, превратить при помощи своих фаворитов вполне решаемый политический спор в грозную революцию.
С помощью Бэкингема принц вытягивал у обычно скупого отца деньги и драгоценности. Вместе они отправились и в путешествие по Европе на поиски невесты Карлу. Принцу сразу полюбилась французская принцесса Генриетта-Мария, дочь Генриха IV. Однако он не прочь был жениться на инфанте, той самой Марии, которую хотели выдать за Генри. Друзья вели вольготный образ жизни, и денег часто не хватало. Бэкингем, который посылал Якову из Мадрида разные диковины, беззастенчиво требовал: «Если вы не будете давать малышу достаточно денег, я больше ничего вам не пришлю»[101]. «Малышом» они с королем называли принца, которому шел уже двадцать первый год. Яков, в свою очередь, писал сыну: «Ношу под камзолом, у сердца портрет Стини в голубой рубашке»[102]. В старческом слабоумии король воображал, что обрел, наконец, настоящих любящих сыновей — принца и Бэкингема. Скоро фавориту подыскали богатую невесту — Кэтрин Мэннерс, единственную наследницу графа Ратленда. Она тут же стала «малышкой Кэт», и даже мать Бэкингема, леди Комптон, заняла свое место в этой пародии на семью.
Но все это было гораздо позже, а пока Яков все еще боролся с неуступчивыми протестантами. В 1610 году ассамблея в Глазго согласилась на введение епископата, и осенью того же года в Шотландию прибыли три епископа, посвященных их английскими коллегами. Однако большая часть населения оставалась в оппозиции к ним; к тому же благодаря объединению в Шотландию проникли английские пуритане. В Англии их продолжали преследовать, что заставило многих из них эмигрировать в Америку. Новый парламент, собравшийся в 1614 году, предложил прекратить гонения на пуритан, а заодно отказал королю в новых субсидиях — в частности не стал утверждать «великий контракт». Из-за всего этого он был распущен, не успев принять ни одного закона, за что и получил прозвище «протухшего».
Еще до этого Яков тайно говорил с испанским послом Сармьенто, спрашивая, может ли король Испании обеспечить ему поддержку в случае восстания парламента. Он впервые прибегал в Англии к своей испытанной шотландской тактике — опираться в борьбе с внутренними врагами на помощь других государств, играя на их противоречиях. Его отношения с испанцами после мира 1604 года оставались довольно теплыми, и теперь Сармьенто обещал королю помощь. Яков даже пожаловался ему на «неблагодарность» парламента, все просьбы которого он старался удовлетворять. Он явно забыл о том, что четверо депутатов бывшего парламента были посажены в Тауэр за пуританские симпатии. Парламент 1614 года резко воспротивился и другой затее Якова — сбору денег для протестантов Юлиха и Клеве. Правда, 66 тысяч фунтов все же было собрано, но они благополучно осели в королевской казне. Отношения между королем и его подданными быстро ухудшались: одна сторона проявляла все большую жесткость, а другая — все большую неуступчивость. Яков вел себя в духе просвещенного деспота Макиавелли в стране с давними традициями самоуправления, с укоренившейся привычкой советовать королям и даже спорить с ними.
Результатом разногласий стало несколько громких уголовных дел. В 1614 году проповедник Оливер Пэшем был заточен в Тауэр за написанную, хотя и непрочитанную проповедь, в которой он резко осуждал правление Якова. Против его ареста выступил давний оппонент короля, главный судья Кок, защищавший верховенство закона над волей монарха. По совету лорда-канцлера Фрэнсиса Бэкона король решил выяснить мнение судей касательно этого дела по отдельности, чтобы избежать общественного давления на них. Этот метод он с успехом использовал и в дальнейшем. Кок был рассержен и начал открыто противодействовать всем решениям короля; 30 июня 1616 года он был отправлен в отставку. Накануне Яков изложил в Звездной палате свои взгляды на отношения короля и суда. «Абсолютные прерогативы короны, — сказал он, — не являются темой для обсуждения юристов… Для подданных предосудительно и крайне неприлично обсуждать, что король может делать, а что не может; следует смириться с волей короля, выраженной в его законах»[103].
Внешняя политика Якова становилась все менее популярной. Его вновь подозревали в сговоре с Испанией; это проявилось в ходе суда над Робертом Карром, во время которого король сильно нервничал. Многие решили, что он боится разоблачений Карра, который мог знать много подробностей о тайных переговорах короля. Подозрения укрепились, когда Яков велел своему посланнику Дигби возобновить переговоры о женитьбе принца на инфанте Марии. Одновременно он освободил из тюрьмы Уолтера Рэли, который обещал отыскать где-то в Америке богатейшие золотые россыпи. Отважного авантюриста отправили с экспедицией на Ориноко, строго-настрого запретив причинять какой-либо вред подданным Испании. Эту инструкцию Рэли не выполнил, да и золота не нашел; в результате по возвращении его ждали Тауэр и эшафот. Этого требовал король Испании, обещая взамен Якову руку своей дочери для принца и приданое на 600 тысяч фунтов. Однако после казни Рэли испанцы выдвинули новое требование — отменить все законы против католиков. Яков не мог сделать этого, но так
