Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Как только мои глаза несколько привыкли к приглушенному тусклому свету на улице, я различила, что мы стоим на дороге, среди леса, и то, что я раньше приняла за надломленное дерево, на самом деле было Калебом. Он стоял без зонта, в одном батнике, в том, что был дома, и находился слишком далеко, чтобы я могла докричаться до него. И ушел он потому, что не хотел влиять на мое восстановление.

Рядышком на сидении лежало несколько бутылок воды, а также шоколад. Я жадно набросилась на то и на другое, и уже спустя минут 10 поняла, что головная боль проходит, а я вновь чувствую себя человеком. Не зная как еще иначе сообщить ему, что я в порядке, я просто посигналила.

Тень, которая время от времени сменяла свои позы, медленно отделилась от деревьев и зашагала в мою сторону. Калеб не спешил, и он все смотрел на машину, но я не могла понять может ли он что-либо разобрать на таком расстоянии и в темноте. Сердце мое замирало, я могла себе только представить, что сейчас будет. Что он скажет о моей первой пробе тренироваться.

Но когда Калеб очутился в машине, я поняла, что его настроение изменилось. Он был уже не такой злой, как все выходные, включая и сегодняшний день.

Я смотрела на него и не могла оторваться — таким красивым было его лицо, смоченное дождевыми каплями. Волосы тяжелыми мокрыми прядями облепили лоб и скулы, вдоль носа стекали мокрые ручейки, на мгновение собираясь над губой, а потом исчезая под подбородком. Это было слишком прекрасным образом, чтобы я могла так долго оставаться в стороне.

Дождь звучал где-то очень далеко, словно просто звук, а не явление природы… Калеб потянулся к магнитоле и приглушил музыку, звук дождя пробился громче за стекла, в теплую атмосферу машины. Теперь я отчетливо услышала, что мое сердце бьется будто бы в ожидании чего-то. Калеб услышал эту барабанную дробь. Его бровь приподнялась на миг, и невидимым движением, он прислонился к моей груди, распахнув куртку Терцо. Я ощутила холод, а за ним восторг, опекающий намного сильнее, чем прохладная кожа Калеба.

Он больше не злился!

— Почему? — прошептала я, зная, что ему не нужно будет объяснять.

— Это слишком тяжело для тебя, ты такая хрупкая, и нуждаешься в моей поддержке. Пока ты спала, я понял, что это слишком эгоистично, заставлять тебя волноваться еще и из-за моей злости на Прата. Тебе теперь будет нелегко.

Мне действительно было нелегко и самым тяжелым было осознавать, что Калеб на меня зол. А если теперь его отношение перемениться, возможно, я смогу прислушиваться к словам Прата. Неосознанно, но я противилась им потому что, хотела показать, мол, смотри, ты, ни чем не можешь мне помочь. Так я конечно бы задобрила Калеба, но разве это было бы честно по отношению не только к нему, но и к нашим отношениям?

— Теперь, когда я смирился, я просто хочу чтобы ты как можно скорее смогла себя контролировать.

Я улыбнулась, понимая, что Калеб боится влияния Прата на меня, но уж теперь я надеялась, что научена и не буду помогать ему, играть в глупые детские игры, в которых он делал из меня оружие против Калеба. И что самое странное Калеб никогда ничего не делал ему в ответ. Скорее всего, это было заслугой моих родителей, но так Прат играл против себя, еще месяц такого поведения и им просто надоест. И тогда Прату придется отправиться искать себе приключений подальше от нас, и, честно говоря, я, наконец, спокойно вздохну.

— Почему ты так против этих тренировок, ну кроме того что Прат просто тебя злит, как таковой?

Калеб не стал поднимать голову, и оттого что я не видела выражения его глаз, мне было не понятно, что он по-настоящему сейчас чувствует или думает.

— Это не важно, ты не должна переживать. Просто делай, как говорит Прат, как бы я его не любил истина одна — у него действительно много практики в том, чтобы помогать развиваться талантам подобным твоему.

— Но разве ты сам не хотел бы со мной заниматься?

Я заставила его лицо несколько приподняться, и он воспользовался этим для того, чтобы пройтись губами по моей шее. Но этот приятны момент не заставил меня окончить разговор, хотя натолкнул на другие мысли.

— Потому что Прат сможет настоять, ему почти не будет жалко тебя, и он будет тверд, а вот я так не смогу. Я просто еще могу позволить тебе мучиться и смотреть на это со стороны, и то очень далеко, но мучить тебя самому — никогда. Я просто слишком тебя люблю. Я считаю, ты еще не готова к тому, чтобы окунаться в подобный стресс.

— К сожалению, у меня нет выхода. Ты ведь знаешь, что я все еще боюсь засыпать, и мне даже подумать страшно, что история с Сани может повториться. А если эти неизвестно кто, снова найдут себе жертву, я просто не смогу опять пройти через все это…

— Я только потому и согласился, — Калеб полностью забрал свою голову из моих рук, но вместо этого он откинул сиденье назад и перетянул меня на себя. Мы лежали, молча, и наслаждались тем, как капли с шумом ударяются об крышу машины, как стучат в ветровое стекло.

Как же я любила, когда внезапно вокруг нас словно образовывался новый мир, без других людей, где мы могли быть лишь вдвоем.

Мы говорили о многом, полностью забыв о тренировках. Калеб рассказывал мне о чем мечтал, когда учился в школе, и как ему нравилась девочка в желтом фартуке которая жила по соседству до войны.

А я ему рассказывала обо всех домашних животных, которые у меня когда-либо были. Так мы могли говорить и ночь напролет, но вскоре Калеб вернул меня домой, так как с утра мне нужно было вставать в школу. А мне оставалось лишь гадать, чем он будет заниматься, пока я буду спать.

Так проходила эта неделя — в вечных тренировках. Почти всегда вечером, в холод, в дождь, в темноте и обязательно под присмотром Калеба, но сказать, что это были удачные встречи, я не могла. Безусловно, головная боль была уже не такой сильной, и еще я могла входить теперь в сознание Прата без каких-либо усилий, и все же я еще не понимала, чего он от меня добивается.

Пока мы занимались, Калеб сидел мрачный и почти не двигался, но и не смотрел на нас, он закрывал глаза, и подставлял лицо небу, будто бы с него светило яркое солнце. Но я чувствовала, что он все равно понимал и воспринимал происходящее. Только тренировки заканчивались, он тут же расцветал, успокаивался, и становился моим надежным Калебом. Как же мне была необходима эта поддержка, и он это понимал, потому увозил меня подальше ото всех, где я могла бы успокоиться и отдохнуть, закрыть, так сказать свое восприятие. Бывало, я засыпала ненадолго в машине, восстанавливая силы, а иногда просто дремала, а в это время он меня рисовал.

— Может, ты будешь не против еще одного занятия, — неожиданно вечером предложил мне он.