Тайная история Леонардо да Винчи - Джек Данн

— Маэстро Тосканелли убедил меня, что твои знания беспредельны, — сказал Христофор, обращаясь к Леонардо. — Я поражен, что ты мог оказаться в неведении относительно…

— Христофор! — вмешался Тосканелли. — Теперь неучтив ты. — Он обратился к Леонардо: — Мой молодой друг склонен к матросским шуткам. Он только что вернулся героем. Его корабль был подожжен в сражении при мысе Сан-Висенте, но Христофор спас его и уплыл в Португалию.

— Героем, но с чьей точки зрения? — спросил Куан Инь-ци. — Он бился на стороне португальцев против своей родины — Генуи.

— Вам это не по нраву? — спросил у него Христофор.

Куан смотрел на него в упор, словно разглядывая интересный, но тем не менее всего лишь природный феномен, вроде луны или солнца.

— Я не погиб потому, что избран Богом для исполнения божественной миссии, которая превыше народов и правительств.

— И что же это за миссия? — спросил Куан.

— Исследовать край света, причем никакие вычисления, ни одна карта в мире не помогут мне.

— А что же поможет? — Куан откровенно развлекался.

— Пророчество, — просто сказал Христофор. — Если вам требуется доказательство, что я честен, вы найдете его в Книге Исайи или в Первой книге Ездры.

Никколо наклонился к Леонардо и сказал:

— Он безумен.

— Тише, — отозвался Леонардо.

— Айше, — негромко позвал Никколо женщину, что приготовила трубку для Леонардо.

Она обернулась, и он попросил трубку для себя.

— Нет, Никколо, совершенно точно — нет, — сказал Леонардо.

— Я для тебя еще ребенок?

— Ты для меня не ребенок, — возразил Леонардо. — Но…

Он чувствовал себя пустым, словно высосанным, мозг его истончился. Гашиш струился сквозь него, обволакивая легкие, замедляя ток крови и превращая ее в дым.

Айше что-то сказала Деватдару по-арабски, а он, в свою очередь, обратился прямо к Никколо:

— Да, сын мой, ты конечно же можешь сколько угодно вдыхать дым и пить кофе, но вот твой младший друг Тиста не должен пробовать ничего, кроме еды: ему уготована нами особая роль.

Слуга Деватдара готовил трубку для Никколо; Леонардо посмотрел на посланника калифа.

— Добрый маэстро… — начал он, привставая.

Но Деватдар наклонился к Леонардо и прошептал:

— Не тревожься о своем подопечном, маэстро, он получит только крепкий табак.

Никколо между тем затянулся — и тут же закашлялся. Несколько человек в тюрбанах рассмеялись и принялись переговариваться по-арабски. Лицо Никколо вспыхнуло. Он уставился в пол, и Леонардо, сидевший рядом, потрепал его по плечу.

— У меня тоже першило в горле, — сказал он тихо. — Ужасная гадость, верно?

Леонардо казалось, что у него слипаются внутренности, зато зрение обострилось необычайно.

— Готов ли твой юный друг? — спросил Деватдар.

— Никколо, он обращается к тебе, — сказал Леонардо.

Никколо повернулся к Тисте, и тот кивнул.

— Да. Но к чему он должен быть готов, шейх Деватдар?

— А это, мой юный синьор, ты скоро узнаешь.

Деватдар поднялся и повел Тисту в другую комнату, где на подставке была приготовлена жаровня, полная углей и благовоний. За ними потянулись остальные. Деватдар кивнул Айше, и она раздула угли; он в это время нацарапал что-то на листке бумаги и тут же разорвал его в клочки.

Комната быстро наполнилась дымом и тяжелым приторным запахом ладана и семени кориандра.

Леонардо трудно было дышать, и он гадал, испарения каких еще трав и снадобий он вдыхает. Он чувствовал себя связанным. Все его чувства обострились; он слышал каждый шепот и вздох, чуял все оттенки запахов, видел похожие на людей тени.

Джинны…

Тиста, стоявший рядом с жаровней, закашлялся. Когда кашель прошел, Деватдар сказал:

— Мой добрый друг маэстро Тосканелли поведал мне, что из его студии было похищено несколько важных предметов, в том числе ценная латунная астролябия. Я обещал продемонстрировать, как может истинная магия помочь отыскать вора. В конце концов, это наименьшее, что я могу сделать для своего любезного хозяина. — Он взглянул на Тосканелли и с улыбкой поклонился. — Добрый маэстро не верит в магию… пока.

Леонардо обвел взглядом комнату — вокруг стояли многие слуги и ученики Тосканелли.

— Для этого вам и нужен был ученик маэстро Андреа? — спросил Пико делла Мирандола.

— Я ученик Леонардо да Винчи! — возразил Тиста.

Пико поклонился мальчику.

— Прости за ошибку.

— Для успеха опыта, — сказал Деватдар, — мне надобен мальчик, не достигший зрелости, либо девственница, либо беременная женщина. Есть здесь девственницы или беременные? Думаю, таковых нет. Мастер Никколо был так любезен, что привел сюда своего юного друга Тисту. А теперь, если у кого-то есть замечания…

— Продолжай, — сказал Тосканелли. — Все замечания могут подождать до окончания демонстрации.

Деватдар велел Тисте сесть в приготовленное для него кресло. Айше поворошила угли в жаровне и добавила ладана — и тогда Деватдар, взяв ладошку мальчика и сложив ее чашечкой, налил туда немного чернил. Все еще удерживая руку мальчика в своей, он сказал:

— Тиста, видишь ли ты отражение лица в чернильном зеркале?

— Да, ваша светлость…

Тисту затрясло.

— Ты не должен поднимать головы, не должен кашлять — только смотреть в зеркало. Ты понял?

— Да…

Деватдар начал бросать на угли приготовленные клочки бумаги, снова и снова повторяя при этом заклинание. Леонардо мог разобрать лишь два слова: «таршун» и «тариошун». Клочки сгорали, исходя едким дымом. Стряхнув на угли последний клочок, Деватдар помахал рукой, направляя дым прямо в лицо Тисте.

Леонардо поперхнулся, потому что дым заполнил, казалось, всю комнату. Он осторожно, медленно перевел дыхание. Запах ладана пропал. Жаровня источала вонь — мерзкую, нескрываемую. Леонардо чувствовал себя как во сне. Теперь и вправду могли являться тени, плясать и обращаться в духов — чистых и нечистых.

— Не тревожься, Леонардо, — прошептали у него за спиной. — Твой разум скоро очистится. Я видел уже эту магию Деватдара. Он поощряет своего джинна помогать ему. Открыто он заявляет, что они — духи чистые, но порой признает, что нет.

Леонардо обернулся и увидел Куана Инь-ци.

— Ты прочел книгу, которую я тебе оставил? — спросил Куан.

— Да, — сказал Леонардо.

— А помнишь ты наш разговор о существовании будущего вещей и святом Августине?

— Да.

— Тогда понаблюдай за фокусом Деватдара. Это лишь демонстрация памяти.

— А теперь, — продолжал Деватдар, — видишь ли ты свое лицо в чернильном зеркале?