Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные. - Константин Радов

Бутурлин, слишком трезвый, чтобы быть чем-нибудь довольным, не преминул поворчать:

— А сосчитал, в какой препорции купчишки солдатскую кровь в золото перегонят? За веру и государя воевать не грех — но ради ихней корысти не желаю!

Апраксин добродушно ему улыбнулся:

— Сам же сказал, немцы даром помогать не будут. Вот я тебе про корысть и рассказываю. Хватит резонов для союза?

— Может, и хватит. Только обхитрят они нас, помни мое слово. Как в прошлую войну: сами замирились с турком, а русских оставили. Даже задним числом, с-суки, наш трактат не гарантировали. Мы для них — быдло.

Граф погасил сомнительный разговор о царских свойственниках, переведя речь на более насущные предметы. Как действовать против Крыма? Он в принципе был не против десантов, только не хотел рисковать: еще одна неудача поставила бы его перед государем в совсем неудобную позицию. С Азовского или Черного моря лучше заходить? Есть ли способы избежать встречи с турецкими кораблями? Множество вопросов требовало совета знающих людей, и естественным представлялось обратиться к другому Апраксину, Федору Матвеевичу, и его подчиненным. Надо ехать! Вот единственный практический вывод, происшедший для меня из сего по-домашнему устроенного военного совета. На следующее утро, отдав необходимые распоряжения и взяв для охраны полусотню конных егерей одвуконь, поскакал в Азов. Через три дня, страдая от боли, как роженица, представился генерал-адмиралу и передал письмо от брата.

Меня удручала бездеятельность Азовского флота, с такими чудовищными издержками созданного Петром: за все время турецкой войны он ни разу не выходил в море. Не лучше ли в таком случае было обойтись без него, а деньги передать армии? Я бы сумел употребить их с пользой. Конечно, сие мнение не стоило высказывать адмиралу, малейший оттенок неуважения мог всё испортить. Лучше ненавязчиво намекнуть на затруднительность положения старшего брата, коему необходим военный успех, дабы оправдаться перед государем — и только содействие флота позволит на таковой надеяться.

Собственно, так оно и было, а мои сантименты в отношении морских бездельников не имели отношения к делу. На благородном, породистом лице Федора Матвеевича отразилось искреннее желание помочь, но также мучительное сомнение в возможности это сделать. Отвлекшись разговором о событиях и предположениях войны, под конец аудиенции он предложил на другой день отправиться в Таганрогскую гавань, поговорить с командором Бэкемом и другими офицерами.

Такое решение показалось мне наиболее разумным: адмирал — человек совершенно сухопутный. Сугубо русский парадокс. Умный начальник и неплохой полководец (на суше), он строил крепости и корабли, брал города, но никогда не участвовал в настоящей морской баталии. Царь держал за правило ставить на важнейшие должности людей, которым доверял, а недостаток у них специальных знаний возмещали толковые помощники из иностранцев. С ними и надо обсуждать детали.

Неотложные дела по крепости не позволили гостеприимному хозяину отлучиться, однако адмиральская галера поступила в мое распоряжение — знак оказать надлежащее внимание и содействие. Ни одного паруса не видать на просторах широкого залива. Главный военный порт юга постепенно открывается взгляду. Большой мол и редут в виде рисбанка перед входом в гавань. Приземистые бастионы на берегу. Десяток пустых кораблей — со снятыми пушками, реи тоже отсутствуют. Несколько судов помельче — эти снаряжены.

Меня встречали радушно не только по обязанности. В таких местах появление свежего человека — праздник, свободные от службы капитаны собрались за обедом у командора. Почти половина, как он сам, англичане. Есть голландцы, немцы. Русских немного. Несколько часов в истинно английском стиле испытываем выдержку друг друга, беседуя о чем угодно, кроме дела. После изрядного количества здравиц и взаимных комплиментов служителей Марса и сынов Нептуна атмосфера становится достаточно непринужденной для прямого разговора. Мы с Бэкемом в равных чинах и сходном положении — он при адмирале, как я при Бутурлине. Все же надо быть предельно деликатным: претензии со стороны пехотного офицера моряки не воспримут.

— Армия нуждается в вашей помощи, джентльмены. — Свое видение стратегической ситуации я только что изложил. — Как оборонительные, так и наступательные действия в настоящее время не могут быть успешны без поддержки с моря. Со своей стороны, мы готовы всячески содействовать удовлетворению насущных нужд флота, дабы он был в состоянии исполнить обязанности, возложенные государем.

Карты открыты. Очень важно оставить собеседникам "золотой мост" для достойного отступления, не подвергая ответственности за прискорбный и очевидный упадок. Виноватых найти всегда успеем, сейчас важнее найти способы действий.

Однако воодушевления нет. Смотрят в сторону, кривят саркастически рты. Да-а-а… Неужели настолько всё плохо?! Когда такое настроение бывает у раненого — значит, скоро его хоронить. Естественным ответом на мое заявление должны быть жалобы на нехватку денег и людей, невежество, волокиту и воровство (последнее — разумеется, в других ведомствах). Надо же очистить себя от невысказанных обвинений.

Что ж, придется еще прямее.

— Командор, я хоть и венецианец, в морском деле совершенный профан. Нижайшая просьба: растолкуйте мне ваши проблемы для объяснения с моим начальством.

Несколько заинтересованных взглядов: офицерам такого ранга не свойственно признаваться в невежестве. Едкая смесь показного смирения и тайной гордыни — чисто иезуитская принадлежность, откуда она у меня? Все косятся на Бэкема. По крайней мере, субординацию понимают. Невозмутимо раскурив поднесенную денщиком трубку, он оборотился ко мне, в промежутках между клубами дыма скупо отцеживая фразы.

— Если установить пушки, суда сядут на грунт. На выходе из гавани еще мельче. Десять лет назад глубины хватало, а когда мол построили — песков нанесло. Без камелей перейти невозможно. Вывести весь флот на глубокую воду и оснастить — не меньше десяти дней даже с полной командой, а у меня некомплект. Видите?

Мундштук трубки прицелился через окно в морскую гладь.

— Что именно? Некомплект?

— Турецкий карлыгач. Посыльное судно.

На горизонте действительно белело какое-то пятнышко.

— Султанский флот стоит в Керчи. Вдвое сильнее. О нашем выходе им станет известно за неделю до готовности. Когда они явятся, суда еще не будут оснащены. Нам даже не укрыться в гавань — это столь же долгая процедура. Как бы ни изощрялся в Таврове мистер Козенц, линейные корабли — не плоскодонки. В устье Дона семь футов на фарватере, а осадка корабля — семнадцать с половиной. Можно пройти на камелях, и то в половодье. Не каждый год, в позапрошлом воды не хватило.