Алый флаг Аквилонии. Итоговая трансформация [СИ] - Александр Борисович Михайловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но судьба внесла свои коррективы. Мы попали в совершенно удивительный мир, не похожий ни на что. Главное, что наша прежняя жизнь закончилась безвозвратно. Нам предстояло узнать много нового и поразительного, ну и, конечно, мы неизбежно должны были влиться в новое для нас общество, ведь все, что было раньше, было для нас потеряно навсегда...
К моему собственному удивлению, все это меня необычайно взбодрило. Я прислушивалась к себе - и обнаруживала, что меня начинает заполнять такое долгожданное и, казалось бы, недостижимое умиротворение. Я как-то очень легко приняла все странные правила, существующие здесь (не смирилась, а именно приняла), и ничто не вызывало во мне даже малейшего протеста. Хотя многое и шокировало в первые моменты.
Самое главное, что все люди здесь какие-то... душевные, что ли, хоть и не в ходу у нас это слово. Собственно, жизнь поселения и взаимоотношения между здешними людьми напоминали мне то, как было на родной Склавении... Что близкое и родное, хотя, казалось, бы, разница огромная. Ну например, мыслимое ли дело, чтобы у мужчины было несколько жен? Но тут это так. Точнее, тут у нескольких женщин один муж, которого они даже не пытаются делить между собой. И это продиктовано особенностями местного существования. И, не могу не признать, это правильно. Таким образом здесь решается довольно сложная задача, связанная с многократным превалированием женского населения над мужским.
Немного мне осветили эту тему один из главных вождей Сергей Петрович и местный священнослужитель отец Бонифаций. Мне открыли много интересных нюансов, которые заставили меня с еще большим пониманием отнестись к теме полигамных браков. Речь также шла и обо мне лично... Сергей Петрович сказал, что я вполне могу претендовать на роль так называемой «старшей жены». Вот только что, если Федор совсем равнодушен ко мне? Ведь даже под психосканером он выглядел как строгий, но добрый командир, избегающий романтических отношений со своими подчиненными. Но я знала, что, когда мы заходили на базы, у него бывали мимолетные интрижки с обслуживающим персоналом - иногда с эйджел, а иногда с обычными человеческими женщинами.
Собственно, он оставался для меня загадкой, несмотря на годы, проведенные в одной команде. А может быть, именно поэтому меня и влекло к нему? Бывает же так: если человек весь открыт перед тобой, то быстро теряешь к нему интерес, а если он немного загадочен, недосягаем - то это интригует и привлекает... Впрочем, этот мой образ мыслей не совсем здоров, я знаю. Мне уже давно следовало обрасти толстой шкурой и обзавестись здоровым цинизмом. Но я не смогла этого достичь: душа моя оставалась мечтательной и ранимой. Но по внешнему виду никто бы не сказал этого обо мне, и я считала это значительным достижением. С опытом пришло умение хорошо контролировать свои эмоции - точнее, их проявления... Но в плане моего собственного удовлетворения жизнью это ничего не значило.
И вот, попав туда, откуда нет возврата, оказавшись среди людей, жизнь которых проста и безыскусна, но в то же время разум их пластичен и устремлен в далекие дали, я как-то подспудно начала понимать, что именно здесь и мне предстоит измениться, найдя долгожданный покой.
20 августа 3-го года Миссии. Вторник. Поздний вечер. Правая столовая Большого Дома. Совет вождей.
Этим вечером Совет вождей собрался в сильно расширенно составе. Помимо командира, старшего офицера, тактика и социоинженера «Нового Тобола», здесь присутствовали главный инженер серая эйджел Феу Тил, главный врач светлая-полукровка Авило Аарон и главные специалисты лей-анской исследовательской команды. В углу столовой свое место заняла тумба, где обитал дух Пекина Бенедикта, который тоже являлся своего рода специалистом-всезнайкой, кроме того, он представлял собой справочное пособие энциклопедического типа и мощнейшее вычислительное устройство в одном флаконе.
С лейанцами за последние несколько часов произошла чудесная метаморфоза. Узнав, что они снова существуют не при военной диктатуре капитана третьего ранга Лазарева, а в нормальном государстве, где имеются гражданские власти, подобие парламента и более-менее устоявшееся народное хозяйство, старшие научные работники и инженерно-технический состав успокоились и снова превратились во вменяемых специалистов, с которыми можно иметь дело.
К тому же встретили лейанских профессоров со всей возможной в таких случаях вежливостью и проводили в Дом Власти, где выяснилось, что местное общество - это миниатюрный слепок Империи, поскольку состоит она из весьма разнообразных частей, составленных выходцами из разных народов и даже времен. Вон там - древнеримский центурион Гай Юний, а вон там - франкская графиня Альфобледа, а это русские: адмирал Толбузин из восемнадцатого века и капитан Гаврилов из двадцатого. А помимо них, есть много тех, кого и не упомнишь, ибо эти люди держатся в тени и не лезут в первые ряды.
У лейанской исследовательской команды тоже есть шанс занять свое уважаемое место в это разносторонней мозаике, так как состоит она из людей умных, умелых и работящих (иного не позволил бы имперский профориентационный контроль). А как известно профессорам, таких в Аквилонии ценят и социально отмечают. Да и профессии у товарищей исследователей нужные и в новых условиях востребованные: геолог, планетолог, биолог, биохимик, океанолог, метеоролог, астроном и профессор медицины. Земля Каменного века - это тоже неисследованная планета, где работы ничуть не меньше, а даже больше, чем на Нюйве.
Сати Бетана сначала была в недоумении по поводу столь чудесного превращения, но товарищ Грубин на основе большого практического опыта сообщил, что структурную устойчивость после заброса, как правило, сохраняют только воинские подразделения, а в гражданских коллективах сразу же начинаются процессы брожения и разложения. Примеры тому - датский барк, а также команда и пассажиры «Сити оф Глазго». При этом команду «Дмитрия Ономагулоса» от немедленного распада и хаоса спас майор Лопатин, объявивший на корабле чрезвычайное
