Василий Шуйский - Вячеслав Козляков

Тогда, в 1609 году, бояр, которые стали бы договариваться с Сигизмундом III, нашли только в Тушине. 29 декабря 1609 года состоялась «присяга бояр московских» по совету с патриархом Филаретом, гетманом князем Романом Ружинским и всем «рыцарством». По образцу решения земского собора был оформлен приговор, в перечне чинов которого присутствовали бояре и окольничие, члены Государева двора, «и из городов приказные люди, и дети боярские, и атаманы с козаки въсе войско, и стрелцы, и всякие служивые и неслуживые люди». Было решено не поддерживать больше того, кто назывался царем Дмитрием, и продолжать сражаться «против Шуйского з братьею», а также «против всякого неприятеля». «Литовские и русские люди» договаривались действовать совместно, «а о земъских и о всяких делех советовати меж собою всем вместе». После этого последовало посольство русских тушинцев Михаила Глебовича и Ивана Михайловича Салтыковых, князя Василия Михайловича Мосальского и дьяка Ивана Тарасьевича Грамотина (всего более двадцати человек), заключившее под Смоленском 14 февраля 1610 года договор об условиях призвания королевича Владислава на русский престол[471]. Этот основополагающий документ фактически содержал программу действий «после Василия Шуйского». Русские тушинцы придумали удобную для них политическую комбинацию — поставление на престол «прирожденного» государя, при гарантии того, что он перейдет в «греческую веру» и будет венчан на царство от русского патриарха «по древнему чину». После этого знати будут гарантированы ее права: «бояром бы и окольничим и всяким думным, и ближним людем в господаръских чинах и поведениях быть по прежнему». В остальных делах заметно стремление ограничить «царя Владислава Жикгимонтовича» тем, что основные дела в государстве о жалованье, налогах и прочем он должен был решать «советовав з бояры и з землею»[472].

Как отметил еще С. Ф. Платонов, король Сигизмунд III, договариваясь с русскими тушинцами, подтверждал пункты «ограничительной записи», добровольно принятой на себя царем Василием Шуйским при вступлении на престол. В переложении королевской канцелярии ее основные тезисы о совместном суде царя и бояр выглядели следующим образом: «А все то господарь его милость чинити будет с порадою и намовою бояр думных, а без рады и намовы бояр думных господарь его милость ничого чинити не будет рачить». Из этого пункта королевского «отказа» (ответа) куда-то исчезла «вся земля», которой русские тушинцы все же отводили более значительную роль. Иначе, и с введением нового порядка обсуждения, король отвечал на вопрос о раздаче «воеводств» и «урядов» польским и литовским «паном на Москве». Вместо запретительного пункта договора русских тушинцев в королевском ответе сказано обтекаемо, что решение о жалованье будет принято «за спольною (объединенною. — В. К.) обоих господарств радою». Главным же положением, которое должно бы было отрезвить русских, оказалось то, что окончательное решение должен принимать «его королевская милость», как «будет под Москвою и на Москве». Однако русские послы тушинского войска все-таки приняли присягу «Зигмунту Ивановичу»[473]. Помимо русских тушинцев в это время началась присяга «милостивому и наеснейшему каралю Полскаму и великому князю Литовскому Третьяму Жикгимонту Ивановичи) и ево сыну королевичю государю царю и великому князю Владиславлю Жикгимонтовичю всеа Русии» воевод и дворян Зубцова, Ржевы Владимировой и других городов[474].

После низложения царя Василия Шуйского бывшие русские тушинцы, оказавшиеся в столице, получили возможность действовать в осуществление своих планов. В пору патового противостояния с Лжедмитрием II, ожидавшим под Москвой, что власть сама упадет ему в руки, Боярская дума во главе с князем Федором Ивановичем Мстиславским сделала другой выбор — в пользу королевича Владислава. Гетман Станислав Жолкевский, выступивший в поход из Можайска 20 (30) июля 1610 года, знал об этом уже на подходе к столице. Придя под Москву, он не стал форсировать события, а встал отдельным лагерем под столицей. Вместе с ним находились уже присягнувшие королевичу Владиславу под Царевым Займищем русские воеводы и служилые люди. Кто-то, как Иван Салтыков, некогда служил Лжедмитрию II и после распада Тушинского лагеря перешел на королевскую сторону, а воевода Григорий Валуев был до капитуляции в Цареве Займище последовательным защитником царя Василия Шуйского. Присутствие их в ставке Жолкевского лучше всего демонстрировало возможность союза бывших тушинцев и лояльных подданных царя Василия Шуйского: компромиссом между ними могла быть присяга королевичу Владиславу. Тем более, что гетман допускал переход королевича в православие и обещал поддержку в борьбе с войском Лжедмитрия под Москвой. К гетману Жолкевскому в итоге и обратились московские бояре 26 июля (5 августа) 1610 года, когда стало понятно, что справиться с вооруженными отрядами Вора самостоятельно не удастся. Королевской стороне оставалось только не оттолкнуть руку, протянутую для союза[475].

Вопреки распространенному мнению, решение о начале переговоров с гетманом Станиславом Жолкевским принималось не одной Боярской думой — «семибоярщиной», но с участием патриарха Гермогена, освященного собора и «всей земли». В разрядных книгах осталась запись о том, как и на каких условиях было решено отказаться от русских претендентов на трон и обратиться к кандидатуре королевича Владислава: «А их боярской приговор на том, что им из Московского государства государя не обират никого, а чтоб им ехать на съезд и договор учинити с етманом Станиславом Желтовским, чтоб Вора, которой называетца царевичем Дмитреем, отогнат от Москвы; да с етманом же говорит о королевиче Владиславе Полском, чтоб королевичю быт на Московском государьстве государем царем. И святейший патриарх Ермоген со всем освященным собором советовав и, по прошенью бояр и всех людей Московского государьства, благословил их на съезд ехати к гетману, велел на том, что им гетману говорит, чтоб королевич Владислав крестился в православную веру крестьянскую греческаго закона, и всем бы городом быт по прежнему к Московскому государьству, как при прежних государех, а в Литву городов не отдават и воеводам литовским и полковником по городам не быт»[476]. Пока шли переговоры, целые депутации стольников, дворян московских и городовых ездили на Хорошевские луга, где встал со своим отрядом гетман Станислав Жолкевский. Они должны были лично удостовериться, что все идет так, как об этом договаривались в Москве. Главный пункт договора, заключенного 17 (27) августа 1610 года московскими боярами князем Федором Ивановичем Мстиславским, князем Василием Васильевичем Голицыным, Федором Ивановичем Шереметевым, окольничим князем Данилой Ивановичем Мезецким, думными дьяками Василием Телепневым и Томилой Луговским «по благословению и по совету» патриарха Гермогена и освященного собора, а также «по приговору» всех чинов, состоял в вопросе о вере будущего русского самодержца. Королевичу Владиславу целовали крест и соглашались «вовеки служити и добра хотети во всем, как прежним прирожденным великим государем», при непременном соблюдении им ряда условий, из которых первым было венчание на царство «венцем и диадимою» от московского патриарха и освященного собора «по прежнему чину и достоянию, как прежние великие государи цари московские венчались».