Республика воров - Скотт Линч

– Ох, Жан, как же я ненавижу Древних… – Локк, жадно глотая воздух, растянулся на дне лодки рядом с приятелем; ялик, заливаемый струями дождя, подпрыгивал на волнах. – Ненавижу. Всем сердцем, всей душой ненавижу. Ненавижу все, что они понастроили. Все, что от них осталось. А их чудеса проклятые на поверку всегда мерзкой дрянью оборачиваются!

– Огодьки… – пробормотал Жан.

– Тьфу! – сплюнул Локк. – Вот-вот, и огоньки, и друзья-моряки. На Амателе все есть. – Он пихнул Жана в бок и сел.

Волны по-прежнему швыряли лодку, как винную пробку в кипящем котле, но теперь, когда оба приятеля оказались на дне посредине, она приобрела бóльшую остойчивость, и ее уже отнесло ярдов на пятьдесят от кормы «Волантеновой решимости», в сторону берега. На палубе раздавался нестройный гомон, но за беглецами погони не отправляли и, судя по всему, к повороту корабль не готовили – возможно, из-за того, что Волантен еще не пришел в себя после удара Жана и матросы не знали, что предпринять.

– Гаг я здезь огазався? – прогнусил Жан.

– Потом расскажу. Весла у нас есть?

– Оддиб я какого-то типа довбадув… – Жан осторожно ощупал лицо. – О боги, у бедя сдова дос свобан…

– А не надо было головой о лодку биться.

– Так вот во что я врезався!

– Ага, и меня до смерти перепугал.

– А ты бедя спас.

– Ну, раз в пару лет бывает и моя очередь, – хмыкнул Локк.

– Спасибо.

– Да ничего я такого не сделал. Все больше за свою шкуру опасался, да и тебе приводнение то еще подстроил… – отмахнулся Локк. – Слушай, если волны нас к югу несут, то до берега несколько миль, не больше. Вот только без весел высаживаться тяжеловато будет.

Волны, как им и положено, ретиво погнали шлюпку на юг, а высадка на берег в точности соответствовала опасениям Локка: Аматель вышвырнул лодку на черный вулканический песок, будто громадный зверь исторг из пасти надоевшую игрушку.

К западу от Лашена тянулся прибрежный тракт, называемый Темным плесом. Холодным и ветреным осенним днем по древним булыжникам тракта, взметая мокрый гравий вместо летней пыли, резво катил одинокий дилижанс, запряженный восьмеркой лошадей.

Услугами таких дилижансов пользовались богатые путники и гости Салон-Корбо, отправлявшиеся на юг, если им претила мысль о морском путешествии. Обитые железом двери, прочные ставни на окнах и надежные замки и засовы изнутри превращали дилижанс в неприступную крепость на колесах, которой никакие разбойники не страшны.

Кучер был одет в доспехи, как и охранник, который сидел рядом, не выпуская из рук внушительного арбалета, заряженного толстой стрелой, способной пробить в любом препятствии отверстие размером с храмовое окно.

– Эй! Эй, помогите! – выкрикнул невысокий щуплый человек в непромокаемом плаще, откинутом за спину; рядом, на обочине, недвижно распростерся какой-то грузный тип.

Обычно, если незнакомцы на пустынной дороге пытались остановить дилижанс, кучер просто подстегивал лошадей и проносился мимо, но сейчас на засаду было не похоже: на занесенной песком равнине, простиравшейся на сотни ярдов вокруг, спрятаться было негде, а люди у дороги выглядели не только измученными, но и безобидными – ни доспехов, ни оружия, ни разбойничьих ухваток. Кучер натянул поводья.

– Ты чего? – встревожился стражник.

– Да не спеши ты елдак в узлы вязать, – буркнул кучер. – Тебя здесь охранять назначили? Вот и охраняй. Эй, приятель, в чем дело?!

– Кораблекрушение, – воскликнул щуплый тип с исцарапанным лицом и темно-русыми волосами, собранными в хвост на затылке. – Вчера ночью. Нас на берег выбросило.

– А какой корабль?

– «Волантенова решимость», из Картена.

– А со спутником твоим что?

– Сознание потерял. Вы в Лашен?

– Ага, двадцать шесть миль, к завтрему прибудем. Так чего вам надобно?

– Подвези нас в Лашен, будь другом! Мы на запятках пристроимся. У нашего господина в лашенском порту контора, он тебя щедро вознаградит.

– Кучер! – раздался из кареты недовольный писклявый голос. – Я тебя нанял не для того, чтобы ты помогал всяким болванам, которые умудрились свой корабль потопить, и не где-нибудь, а на Амателе! Ежели тебе невмоготу, вознеси молитву за их счастливое спасение и поезжай не мешкая.

– Сударь, так ведь человека изувечило, – возразил кучер. – Он совсем плох, вон как нос опух и посинел, чисто слива…

– Меня это не касается.

– При всем уважении, сударь, но людям, попавшим в беду, принято помогать, – ответил кучер. – Вы не беспокойтесь, мы скоро поедем.

– За их прокорм я платить не намерен! И за задержку в пути тоже!

– Вы уж извините, сударь, но помочь им все одно придется, – возразил кучер.

– Твоя правда, – вздохнул стражник. – На разбойников они не похожи.

Кучер и стражник спрыгнули с облучка и подошли к Локку, склонившемуся над Жаном.

– Помогите мне его на ноги поднять, – попросил Локк стражника. – Может, он очухается.

– Тут вот какое дело, – начал стражник. – Заряженный арбалет из рук выпускать нельзя, потому как он невзначай может выстрелить, особенно если его ненароком задеть…

– А ты стрелой в нас не тычь, – буркнул кучер. – Поверни его в другую сторону, делов-то…

– Да ты пьян, что ли? Вот я в Тамалеке своими глазами видел, как один тип арбалет отложил, а…

– Ну да, конечно, – ехидно заметил кучер. – Ни в коем случае заряженный арбалет из рук не выпускай, а то он невзначай кого-нибудь в Тамалеке подстрелит.

Стражник фыркнул, вздохнул и направил арбалет на песчаный холмик у обочины. Громко щелкнула спущенная тетива, и массивная стрела по самое оперение вонзилась в песок.

Будто по волшебству, Жан пришел в себя и двумя красноречивыми взмахами кулаков убедил кучера и стражника прилечь и отдохнуть в беспамятстве.

– Позвольте принести вам самые искренние извинения, – проникновенно вымолвил Локк. – Обычно мы подобным образом не поступаем.

– Ну что, мягкосердые недоумки, поняли теперь, чем ваша помощь обернулась?! – завопил господин в дилижансе. – Мозгов нет, а туда же, в кучеры да в стражники сунулись… Остолопы!

– Они вас не слышат, – заметил Локк.

– А вы – разбойники! Гнусные подонки! Сволочи безродные! – Господин в дилижансе гаденько хихикнул. – Да только я вас не боюсь. Вам до меня не добраться! Обчищайте карманы у моих бестолковых прислужников, но от меня вы ничего не получите.

– О всевышние боги, – вздохнул Локк. – Послушай, ты, хорек бессердечный! Забыл, что крепость твоя на колесах? А в миле к востоку отсюда есть подходящий утес над Амателем. Вот мы туда тебя доставим и дилижанс вместе с тобой вниз и столкнем.

– Ха, не запугаете! Я вам не верю.

– Что ж, тогда учись летать. – Локк вскочил на облучок и тряхнул поводьями. – Ну, поехали провожать говнюка в последний путь.

Жан уселся рядом с Локком, и хорошо обученная упряжка тронулась.

– Эй, погодите! – завопил господин в дилижансе. – Стойте! Остановитесь!

Локк, не обращая внимания на крики, проехал еще ярдов сто, потом остановил упряжку и велел:

– Жить хочешь – выходи!

Дверь дилижанса распахнулась, и на подножку ступил низенький старикашка лет шестидесяти, с глазами испуганного кролика; из-под алого шелкового шлафрока с золотыми пуговицами выпирало круглое пузо; голову коротышки прикрывал алый ночной колпак.

Локк, соскочив с облучка, грозно уставился на него и прорычал:

– Скидывай свой дурацкий наряд!

Старикашка торопливо сбросил шлафрок, оставшись в ночной сорочке. Локк сгреб в охапку шелк, пропахший вонючим потом, и швырнул в дилижанс.

– Где съестные припасы и вода? – спросил Локк.

Старик молча указал на ларь, установленный на задке дилижанса. Локк откинул крышку, ознакомился с содержимым, кое-что отложил для себя, а остальные свертки выбросил на обочину.

– Ступай, друзей своих разбуди, – велел он, усаживаясь на облучок рядом с Жаном. – Пешочком по свежему воздуху прогуляетесь, за сутки до Лашена доберетесь. А может, кто-нибудь мимо проедет и над вами сжалится.

– Сволочи! – завопил бедняга, лишившийся шлафрока и дилижанса. – Воры! Я этого так не оставлю! Болтаться вам в петле!

– Все может быть, – невозмутимо ответил Локк. – А вот наверняка я знаю одно: как мне понадобится костер развести, так твое барахло на растопку пойдет.

Он весело помахал старику на прощание, и дилижанс покатил по дороге – только не в Лашен, а в Картен, долгим кружным путем по берегу Амателя.

Интерлюдия

Аурин и Амадина

И ради чего вы все это терпите? – спросил Жан у Дженоры на следующее утро после приезда Благородных Каналий в Эспару. – И Монкрейна, и долги, и несносное поведение…

– Мы – ну, те, кто остался, – совладельцы труппы, – объяснила Дженора. – Нам тоже доля от прибылей полагается, вот только это уже точно из разряда чудес. Некоторые годами деньги копили, чтобы долю в труппе приобрести. А если от Монкрейна уйдем, то и доли наши пропадут.