Лето в пионерском галстуке - Сильванова Катерина

— Ирин, не говори Леонидовне, — звучал, удаляясь, голос Полины. — Это всё мы виноваты, не дружили с ней, не слушали…

— Вообще-то в том году она правда нормальной девчонкой была, когда с Анькой дружила… — едва слышно заметила Ксюша.

— Посмотрим, как будет себя вести. Маша, хоть слово брякнешь… — конец фразы Иры Петровны утонул в лесной тишине.

Глава 18. Последняя ночь

Володя стоял в ступоре, не шевелясь и не моргая, смотрел на тропинку, по которой только что ушли девочки.

— Эй, всё в порядке? — Юрка подошёл к нему, щёлкнул пальцами перед глазами. Получилось плохо — ладони всё ещё были потными от страха.

Он понимал, что нельзя сейчас позволить Володе уйти в себя — это окончательно испортит их последний вечер.

— Не знаю… — Володя будто очнулся. — Машин выкрик теперь будет сниться мне в кошмарах, но… Я не могу поверить, что мы выкрутились.

— Главное, что выкрутились! Или… думаешь, нет? Думаешь, она расскажет Леонидовне?

— Ирина? Нет, — ответил он уверенно. — Иначе она потащила бы нас с собой. Или ты про Машу? — добавил настороженно. — Думаешь, Маша расскажет?

— Да забоится она. Ладно Ире о таком рассказать, а вот Леонидовне с директором — это куда страшнее.

— Вот именно что страшнее! Если кому-то и рассказывать, то именно им. Они старше и опытнее, они знают, что такое существует. Не то что Ирина.

— Так… ладно. Допустим, расскажет. И что? Получается, что жертва тут я и меня спросят, в самом ли деле такое было? А я отвечу, что Маша врёт! И ты, и Ира… Да все скажут, что Маша врёт — Поля с Ксюшей уж точно не удержат языки за зубами, насплетничают. Выходит, нам с тобой и предъявить-то нечего, никто ведь не пострадал.

— Тоже верно — состав преступления отсутствует.

— Ну так что, идём к иве?

Володя кивнул, выключил фонарь и свернул с тропинки в лес:

— Чтобы больше за нами точно никто не увязался, — объяснил он. — Хотя теперь уж вряд ли…

Ещё через пару минут, когда миновали обрыв, он остановился и стал заводить будильник на наручных часах.

— Ты ничего на костре не оставил?

— А мы больше туда не вернёмся?

— Возвращаться — плохая примета, — улыбнулся Володя и отправился дальше.

С трудом собирая мысли в кучу, Юрка покорно шагал за Володей. Он чувствовал себя виноватым, ведь это он их подставил: не отпросился у Ирины, не уследил за Машей.

— Ну Сидорова, конечно, зараза, — констатировал он. — Это ведь она Иру за нами отправила, больше некому. ПУКи за ней прискакали. Мне казалось, что она увлеклась «ручейком» и не заметила, когда я ушёл…

— Не стоит оправдываться, Юр. Мы уже успели выяснить, что Маша порой бывает отличным шпионом. Кстати, меня очень удивило, что ты за неё заступился. Ты молодец.

Юрка скривился:

— Даже не знаю, что на меня нашло. Мне вроде как стало её жаль… Как думаешь, а Ира наябедничает Леонидовне на Машу? Всё-таки обвинить в таком комсомольца — шутка ли?

Володя хмыкнул и сказал:

— Вряд ли. Просто представь, во что Ирина ввяжется в этом случае. К тому же она — всего лишь вожатая, а не классный руководитель или ещё какой педагог. Тем более что сегодня — последний день, завтра Ирина станет для Маши, по сути, никем, и никто её слушать не будет. Да и Леонидовне эти разбирательства ни к чему, — Володя усмехнулся: — Ей Конева в прошлом году хватило. А почему ты интересуешься?

— Ну… — замялся Юрка. — Правду ведь Поля сказала — заклеймят ещё Машу…

— Беспокоишься за неё? — судя по тону, Володя удивился ещё больше.

— Ну… — снова протянул Юрка. — Хотя я всё равно считаю, что она — ходячее зло.

— Брось, Юр. Она просто влюблённая девушка. Сама по себе её любовь не может быть злом.

Юрка уныло засмеялся.

— Кто бы говорил о зле, Володя! Именно вот такая любовь — зло, а не та, про которую ты говорил. Она ведь тебя шантажировала, пыталась добиться от тебя ответа, а теперь ещё и такую подлость нам учинила.

— Нет, Юра, — упрямо сказал Володя. — Она просто не знает, как нужно любить, она в отчаянии. Её нужно пожалеть, поня…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я тоже в отчаянии и тоже не знаю, как нужно любить! — воскликнул Юрка. — Но я почему-то не шпионю за тобой и не пытаюсь делать гадости!

Володя остановился, повернулся к нему и хитро улыбнулся.

— Это потому, что твоя любовь взаимная. Ну-ка вспомни, Юр, кто ещё совсем недавно кидался в меня яблоками?

Юрка задумался, что ему ответить, но придумать не успел — они подошли к броду.

Чтобы перейти его, пришлось снимать штаны. Днём Юрка бродил тут в шортах и просто их подвернул, а теперь перспектива полночи просидеть в мокрых выше колен джинсах не радовала. Вода в реке была не очень холодной, но ноги покрылись мурашками, стоило вылезти на другой стороне. Володя быстро нырнул в свои спортивные штаны, а Юрке с джинсами пришлось помучиться и в награду получить несколько комариных укусов. Обувшись, он скривился — мокрые ноги противно чавкали в кроссовках.

Пока они брели до ивы по противоположному берегу, Юрка спросил:

— А что ты Ире сказал, чтобы она отпустила нас аж до часу?

— Напомнил, что я её и Женю тоже прикрывал, когда она просила.

— О, так ты знаешь… — удивился Юрка.

Володя на него покосился:

— Женя со мной в одной комнате живёт, как я могу не знать?

— И что ты насчёт этого думаешь?

— Насчёт чего?

— Насчёт того, что Женя женат, но встречается с Ирой.

Володя пожал плечами:

— Он её любит. Не знаю, как другим, но мне это прекрасно видно. Они тут вчера в очередной раз поссорились, а я у них был как сломанный телефон. Ирина приходила жаловаться, спрашивала меня, правильно ли она поступает.

— Ого! Так ты в советчики заделался? — прыснул Юрка.

— Ага, — хмыкнул Володя. — Чуть ли не в свахи. Но я не сам, меня Женя заставил.

— Ну и что ты ей ответил?

— Я… Я сказал ей, чтобы она думала о своей жизни, а не смотрела на других. Окружение всегда будет что-то говорить и осуждать, но, может быть, стоит хоть иногда плевать на других? Ведь если она счастлива с ним — пусть и будет с ним.

Юрка аж остановился.

— Ты действительно такое ей сказал?

Володя тоже остановился, повернулся к нему, улыбнулся:

— Да.

— Ты правда так думаешь?

— Да.

Что-то закипело внутри Юрки — что-то между злостью и обидой. Память о разговоре в недострое была ещё слишком свежа.

— Вон оно что… — сердито протянул он. — Но при этом ты возомнил себя каким-то монстром и не можешь позволить себе быть счастливым, да?

— Это совсем другое, Юр…

— Это то же самое! — крикнул Юрка. — Ты говорил, что ты боишься причинить мне вред, и точно так же Ира боится причинить вред Жене. Ты так же, как и она, оглядываешься на других, считаешь себя злом, потому что они все так считают! А меня не хочешь слушать, когда я убеждаю тебя в обратном! Почему?

— Ты не понимаешь…

— Да всё я понимаю! Хватит относиться ко мне как к ребёнку, ты ненамного старше! Посмотри, как я изменился — это ты меня изменил. Ещё три недели назад я боялся даже подойти к пианино, хотя меня уговаривали: мама, отец, родственники! Пытались силой заставить! Но я смог перебороть свои страхи только благодаря тебе. А ты — не можешь перебороть, хотя я прошу тебя сделать это! Ради меня сделать! Так что не надо говорить, что я чего-то не понимаю. Я прекрасно понимаю, чего ты так боишься. Я тоже боюсь! Но я могу переступить этот страх! — он запнулся, прерывисто выдохнул, будто вмиг растерял весь свой пыл. И уже тихо, опустив глаза, добавил: — Потому что влюбился.

Володя замер и посмотрел на него, удивлённо приоткрыв рот. И Юрке стало не по себе от того, что наговорил и как наговорил — будто вылил всё на Володю, ещё и так резко… Он понимал, что сейчас не время и не место разбираться во всём, но, с другой стороны, — когда ещё?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И теперь уже Володя, видимо, не нашёл, что ответить. Просто взял Юрку за руку и потянул вперёд — туда, где уже виднелся спуск к воде и пышная крона ивы.