Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина

После поражения у Мадженты австрийские войска эвакуировались из Болоньи, Анконы, Феррары, Форли, Равенны и других частей Папской области, что привело к крушению власти папских легатов и взрыву народного возмущения. Кавур решил воспользоваться этим моментом. Сперва он срочно откомандировал туда Массимо Д'Адзельо, потом Луиджи Фарини, который был выходцем из Романьи. К осени Фарини добился получения диктаторских полномочий при помощи умеренных кругов и агентов Национального общества. Вскоре деятельный Фарини распространил свою власть на соседние Модену и Парму.

Беттино Рикасоли. Фотография, 1859

Одновременно Рикасоли, Д'Адзельо и Фарини являлись уполномоченными Сардинского королевства в центральных итальянских государствах. Это вызвало негодование в Австрии, Франции и у Папы Римского.

Значительную поддержку местные власти получили от военных. Неожиданное окончание войны с Австрией, с негодованием воспринятое в сардинской армии и воинских подразделениях герцогств, привело к тому, что многие солдаты королевской армии направились в Центральную Италию. Среди них были и значимые фигуры типа Гарибальди, который принял приглашение Рикасоли вступить в новую армию, формируемую из частей Тосканы, Пармы, Модены и Романьи. Гарибальди стал заместителем командующего армией генерала Манфредо Фанти.

В соответствии с договоренностями в Виллафранке во все малые итальянские государства должны были вернуться прежние правители, а Папская область остаться в неизменном виде под суверенитетом Святого престола.

Однако местные временные правительства при негласном содействии Пьемонта всячески сопротивлялись реализации этого договора и не допускали никакой возможности восстановления status quo. Временное правительство в Болонье во второй половине 1859 — начале 1860 года стало чаще использовать древнее название региона — Эмилия, вместо Романьи, тем самым давая понять, что провинция не подчиняется властям Папской области.

Дальнейший ход событий только подтвердил это. «Во Флоренции, — говорит Хердер, — Рикасоли фактически приобрел диктаторские полномочия. Он организовал выборы в парламент таким образом, чтобы, с одной стороны, желающие возвращения великого герцога, а с другой — сторонники республиканцев или социалистов не были бы избраны. После формирования парламента он очень четко изложил свои пожелания в виде сложной политической комбинации, которая представляла собой предложение с просьбой об аннексии Тосканы Пьемонтом, но с одобрения Наполеона III при посреднической роли Британии, Пруссии и России. Таким образом, тосканцы уклонились от прямого включения страны в Пьемонт, что не задевало интересы ни одной из великих держав, кроме Австрии.

Выборы в Модене повлекли за собой формирование 16 августа более радикального собрания. 21 августа собрание также проголосовало за аннексию герцогства Пьемонтом. Фарини в Модене, как и Рикасоли во Флоренции, оставался „диктатором“ — термин, предназначенный для обозначения временной власти во время кризиса. Он уже 18 августа принял диктаторские полномочия в Парме, где последовал тот же процесс, и 12 сентября пармское собрание проголосовало за союз с Пьемонтом.

Революция в папских легатствах поставила пьемонтское правительство перед такой ситуацией, в которой умение и отвага Кавура были бы полезны. Перед своей отставкой он сделал решающий шаг, отправив Массимо Д'Адзельо в Болонью. Перед отъездом оттуда 16 июля Д'Адзельо предпринял хитрый шаг, передав власть личному другу Наполеона III полковнику Леонетто Чиприани, а тот последовал примеру Рикасоли и организовал выборы таким образом, чтобы появился консервативный парламент. 6 и 7 сентября парламент в Болонье проголосовал за прекращение светской власти папы и потребовал аннексии Пьемонтом»[446].

Общность интересов, вызовов и угроз все больше сближала герцогства, которые готовы были координировать свои шаги во внутренней и внешней политике.

* * *

Передав дела новому правительству, Кавур незамедлительно покинул Турин. Он не был противником Ламарморы, но и не испытывал желания больше оставаться в столице. С учетом работы, какую он провел за последние годы, а также ярко выраженной гражданской позиции по отношению к договоренностям в Виллафранке, его популярность заметно подросла. Кавур понимал, что наличие сильной политической фигуры в Турине при сложившейся ситуации не пойдет на пользу общему делу.

«Граф, прежде всего, — утверждает Ромео, — спасаясь от летнего зноя, отправился в Лери, но жаркая погода была невыносимой для человека, нервная система которого сильно пострадала от стольких эмоций. Поэтому 24 июля он покинул равнину Верчелли и направился в Савойю, где некоторое время бродил между Бонвилем, Шамони и Танэнжем»[447].

Теперь, как говорит Смит, «он думал о путешествиях, но понимал, что после недавних событий было бы неприлично посещать Францию или Англию. Несмотря на частые разговоры о поездке в Америку, он оправдывался тем, что слишком сильно страдает от морской болезни, чтобы пересечь Атлантику. Поэтому часть лета он провел в Швейцарии, где сказал де ла Риву, что Южная Италия может стать следующим этапом национального движения. Поскольку дипломатия и союз с Францией подвели его, он опасался, что ему, возможно, придется провести остаток жизни в качестве заговорщика, но при этом также объяснил, что теперь настала очередь Англии помочь Италии.

Вернувшись на свою ферму в Лери, он читал и делал заметки из „Государя“ Макиавелли — автора, который, по его мнению, мог бы помочь преподать некоторые из политических уроков, требуемые временем»[448].

«До того, как уйти на перерыв в связи с началом войны, — продолжает британский специалист, — парламент проголосовал за дополнительные полномочия короля, и теперь монарх написал своей дочери, что намеренно назначил слабый кабинет под руководством генерала Ламарморы, чтобы он мог управлять лично. Виктор Эммануил II, хотя Кавур и не оглядывался через плечо, „выглядел как школьник на каникулах“, как подметил посетитель из Франции дю Резе. Король был полон идей, даже если они были в значительной степени нереалистичными. У него были мысли аннексировать Сицилию и купить Венецию у Австрии. В качестве альтернативы он задавался вопросом, возможна ли еще одна война против Австрии весной 1860 года. Виктор Эммануил II также поинтересовался у пруссаков, есть ли у них какой-нибудь шанс помочь ему в приобретении Мантуи и Пескьеры. Если бы только Пьемонт мог аннексировать Венецию и Парму, а также, возможно, Романью под номинальным суверенитетом папы, он был бы готов возобновить свое предложение Франции уступить Савойю и Ниццу, а также позволить свергнутым династиям вернуться в Тоскану и Модену»[449].

Весьма быстро стало понятно, что неординарность послевоенной ситуации в Италии и международных отношений в целом требует исключительно быстрых, твердых и директивных решений, которые правительство Ламарморы — Раттацци не в силах было выработать и реализовать. Осенью 1859 года члены правительства неоднократно обращались к Кавуру и Массимо Д'Адзельо за советом по различным вопросам. В стремительно менявшейся обстановке министр иностранных дел Дабормида оказался неспособным отстаивать интересы королевства и наладить конструктивный диалог с иностранными партнерами, которые