Перемещенцы - Вадим Ветров

— Вы — стадо беременных коров! Толстозадые евнухи, а не защитники замка! Если так будет продолжаться, я наберу в отряд старух, у них больше шансов стать воинами, чем у вас! Любой мальчишка моего Дома смог бы победить вас всех за пять ударов сердца! Ты! Да, ты, белобрысый, выйди из строя!

Воин, на которого указала рукоять к'тоша, выскочил из шеренги потных, запыхавшихся бойцов. Пять десятков мужчин едва стояли на ногах после «круга пыток», как они называли учебный полигон, сконструированный лично Сотеки за стенами Черного замка. Они бы, наверное, повалились в пыль, но страх перед к'тошем и рукой, его держащей, был сильнее усталости.

— Кейко! Ко мне!

— Есть, милорд! — подкидыш стукнул себя по плечу кулаком, что заменяло воинское приветствие, новшество, введенное рэквау, и вытянулся перед Сотеки.

— Твой номер, боец? — обратился Тень к белобрысому.

— Синий семь, мой лорд.

Это тоже было нововведением. Сотеки решил, что запоминать имена всех бойцов ему ни к чему, поэтому разбил гарнизон замка на десятки, присвоив каждому из них определенный цвет, который означал специализацию подразделения. Красный — лучники, синий — мечники, зеленый — разведка, желтый — хозяйственники, черный — смертники. Черный десяток состоял полностью из рабов. Тень сам их отобрал, пообещав каждому либо смерть на жертвенном столе милорда Артуари, либо вольную. Это уж как кто себя зарекомендует. К этому десятку были прикреплены оба раба Сотеки и подкидыш, поэтому реальная численность подразделения составляла тринадцать человек. Однако, разбивка особой роли пока не играла — гонял принц всех одинаково, заставляя тренироваться со всеми видами оружия. Номера заменили имена. Чем меньше номер, тем выше умение воина. Первый был старшим в десятке.

— Слушайте все! Если Седьмой сможет победить мальчишку, на сегодня тренировка будет закончена. Но если он проиграет, вы будите пыхтеть на полигоне до заката Божа! Кейко! Тебя касается — без членовредительства!

По рядам воинов прокатился смешок. Уж очень неправдоподобно было слышать об угрозе со стороны такого мелкого воина.

— Зря смеетесь, — осадил их Сотеки. — Я сам тренирую этого раба и обучаю его убивать, а не бороться ради удовольствия. Начали!

Кейко застыл, чуть выставив вперед руки и настороженно следя за действиями соперника. Воин же, не видя в невысоком худеньком подростке никакой угрозы, с легкой презрительной улыбкой бросился в атаку, пытаясь сбить подкидыша массой. Но не зря Сотеки гонял Кейко, как проклятого, — парнишка мягко сместился в сторону, пропуская соперника по кругу вокруг себя, затем молниеносно развернулся на месте, ведя Седьмого за локоть, перенес вес на левую ногу и сел на колено, удерживая руку взрослого мужчины в болевом захвате. Воину ничего не осталась, как упасть в пыль лицом. Но он тотчас вскочил, ошеломленно глядя на мальчишку, как только тот отпустил его руку. Подкидыш вновь замер на месте, не пытаясь атаковать. «Твое преимущество в скорости и неожиданности. Ты должен ошеломить противника, заставить его разозлиться, чтобы он начал делать ошибки, — учил Сотеки, показывая приемы боя. — Запомни, дитя, ты борешься не с живым соперником, ты борешься с направлением его силы. Поймай его движение и легким толчком направь нападающего туда, куда нужно тебе». Тем временем, оказавшись на земле во второй раз, Седьмой разозлился. Он сжал кулаки и попробовал достать паренька ударом в голову, но Кейко отклонился, перекатом ушел в сторону, вскочил на ноги и молниеносно нанес сопернику удар по почкам. Возможно, что для взрослого мужчины этот удар и не был сильным, но обидным точно. Со стороны это выглядело как борьба маленького юркого мангуста со змеей — быстрый наскок, укус и отход от смертоносного жала. Боец в бешенстве развернулся на месте, выкрикивая ругательство, но Кейко был готов. Дотянуться до лица достаточно высокого мужчины он не мог, поэтому, чуть подпрыгнув, сильно ударил противника ногой в живот, а когда тот согнулся, нанес быстрый удар полусжатым кулаком по косой траектории в шею.

— Все. Нокаут. — Объявил Сотеки. — Если бы Кейко был взрослым мужчиной, ты бы сейчас лежал без сознания, боец.

Бойцы удивленно молчали, и в тишине особенно громко прозвучали редкие хлопки. Это Сотеки аплодировал Кейко. Весь бой занял не больше пяти минут.

— Дитя, ты свободно, остальные — кругом, на полигон марш!

Перечить никто не осмелился.

— Любимый, помнишь, я тебе рассказывала об Ордене Света, в рядах которого состою?

— Я никогда ничего не забываю, Сагресса. Просто иногда архивирую и скрываю файлы. — Сэм улыбнулся.

Они сидели на крутом берегу и любовались на первый закат.

— Ты меня не слушаешь! О чем ты постоянно думаешь?

— О сестренке, — парень вздохнул, — она уходит в Пустые земли, а я не пытаюсь даже отговорить ее от этого. Возможно, я отпускаю ее на смерть.

— А почему ты не пытаешься ей помешать? — Сагрессе действительно это было интересно.

— Зачем? Я ведь вижу, как ей ненавистна эта деревня, этот быт, шарахающиеся от нее крестьяне, косые и ревнивые взгляды. Она в душе — боец. Ее место среди таких же безумцев, и я не смею отговаривать. Ты заметила, каким восторгом и лихорадочным предвкушением светятся ее глаза?

— Я считаю, что это из-за любви к Жаню.

— Глупости! Никакой любви нет и в помине, не слушай сплетниц. Вот с Хотеном у них случился бурный, но скоротечный роман. Он мог бы перерасти во что-то другое, но Геля решила, что в свете предстоящего похода ей не стоит вставать между друзьями. Она попросила меня вмешаться.

— Это как?

— Я немножко поработал с Мечом, и теперь он испытывает к сестричке только дружеские чувства.

Сагресса с ужасом и восторгом смотрела на ученика.

— Но ведь это уровень архимага!

— Не знал. Ничего сложного в этом нет. Немного внушения, немного эмпатии, немного магии. Я просто приглушил его страсть — от любви до симпатии.

— Ты и с Жанем поработал?

— Нет. Он не так прост, как кажется, и влезть в его голову незаметно весьма проблематично. Да и пока их отношения развиваются спокойно — он ее любит, она — позволяет себя любить. Мне кажется, Геля боится тех чувств, которые могут у нее возникнуть и изо всех сил старается оградиться от них, отсюда и роман с Мечом, как доказательство ее самостоятельности в принятии решений. Мне не нравится Жан, ты же знаешь, но я был бы спокойнее, если бы он смог уговорить сестричку. — Самуил искренне вздохнул.

— Он делал ей предложение? — Сагресса даже не пыталась скрыть удивление и недоверие.