Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

– Если кто здесь и виноват, то только я, – горячо заявил Аш. – Это меня следовало выгнать из полка и послать за Дилазахом, потому что я чувствовал что-то неладное и должен был принять меры к тому, чтобы он не получил возможности совершить подобное. Но Малик и остальные не имеют к случившемуся никакого отношения, и несправедливо марать их честное имя таким образом. Они не виноваты, что преступник принадлежит к их племени, и не заслуживают…

Больше он ничего не успел сказать. Командир одной короткой гневной фразой сказал Ашу все, что прежде другие говорили более пространно, но менее ясно, и велел убраться с глаз долой. Аш поделился своими переживаниями с Зарином, но и здесь не нашел понимания, ибо Зарин считал действия командира разумными. Рисалдар Авал-шах тоже придерживался такого мнения.

– Как еще он вернет наши винтовки? – спросил Авал-шах. – Разведчики прочесали всю окрестную местность, но не обнаружили ни следа Дилазаха. Но возможно, его сородичи знают, что у него на уме, разыщут парня и через два-три дня вернутся с оружием. Таким образом их и наша честь будет спасена.

Зарин кивнул головой в знак согласия, а Кода Дад, который как раз тогда наносил один из своих редких визитов сыновьям, не только принял их сторону, но и сурово отчитал Аша.

– Ты рассуждаешь как сахиб, – с досадой сказал Кода Дад. – Болтать о несправедливости в подобной ситуации просто глупо. Командующий-сахиб умнее тебя, поскольку он рассуждает не как ангрези, а как патхан, но вот ты – ты, который в прошлом был Ашоком, – смотришь на дело так, словно всю жизнь был Пелам-сахибом. Право слово! Сколько раз я повторял тебе, что только малые дети кричат «это нечестно!» – малые дети и сахиб-логи? Теперь наконец я вижу, – ядовито добавил старик, – я вижу, что ты самый настоящий сахиб.

Аш вернулся в свои комнаты мрачный и подавленный, как прежде. Однако, даже несмотря на такое свое состояние, он, возможно, воздержался бы от безрассудного поступка, если бы не Джордж – если бы не Джордж и Белинда…

Войдя в офицерское собрание вечером, Аш столкнулся с одним из своих товарищей-субалтернов, недавно вернувшимся из штаба в Пешаваре.

– Слышали новости об этом малом, Гарфорте? – спросил Кук-Коллис.

– Нет. И слышать не желаю, благодарю вас, – грубо ответил Аш.

Он не ожидал, что слухи распространятся так быстро, и при мысли о необходимости выслушивать историю из вторых и третьих уст его замутило.

– Разве он вам не нравился?

Проигнорировав вопрос, Аш отвернулся, окликнул кхидматгара и велел подать двойной бренди. Но от Кук-Коллиса было не так-то просто отделаться.

– Пожалуй, я тоже выпью. Хамаре васте бхи[28], Имам Дин. Ей-богу, мне надо выпить. От таких дел всегда на душе мерзко, но, когда речь идет о твоем знакомом, это здорово выводит из равновесия, даже если ты знал его не близко, как я в данном случае, хотя я встречался с парнем на разных званых обедах, балах и тому подобных мероприятиях, поскольку его повсюду приглашали. Он пользовался успехом у дам, даром что был всего лишь мелким бокс-валлахом. Вообще-то я ничего не имею против боксваллахов, знаете ли. На мой взгляд, они весьма приятные люди. Но одного только Гарфорта можно было встретить практически в любом месте, и, не стану отрицать, я испытал страшное потрясение, когда узнал, что он…

– Полукровка, – раздраженно закончил Аш. – Да, я знаю. И не понимаю, какое дело до этого вам или еще кому-либо, так что можете не продолжать.

– Он полукровка? Я и не знал. Вы уверены? С виду он не походил на полукровку.

– Тогда о чем, собственно, вы говорите? – осведомился Аш, злясь на себя за то, что выдал тайну Джорджа человеку, который явно ничего не знал, а теперь непременно начнет трепать языком.

– О Гарфорте, разумеется. Он застрелился сегодня днем.

– Что?! – У Аша пресекся голос. – Нет, не может быть!

– Чистая правда, увы. Я не знаю, что он там натворил, но, похоже, несколько человек оскорбительно обошлись с ним в клубе вчера вечером. А сегодня утром он получил несколько писем, отменяющих приглашения, уже принятые им, – и вот около полудня он купил в лавке две бутылки бренди, выпил обе, а потом пустил себе пулю в висок, бедняга. Мне сообщил об этом Билли Кардок, который столкнулся с доктором, выходившим из бунгало фирмы. Он сказал, что никто понятия не имеет, почему Гарфорт сделал это.

– Я знаю, – прошептал Аш с посеревшим от потрясения лицом. – Джордж спросил меня, что бы я сделал на его месте, и я ответил… я ответил… – Он содрогнулся всем телом и, прогнав прочь невыносимую мысль, громко сказал: – Это из-за Белинды. Из-за Белинды и всех этих узколобых, нетерпимых снобов, которые всячески привечали Джорджа, пока считали, что его бабушка была графиней, и стали оскорблять и унижать, когда узнали, что она была всего лишь базарной торговкой из Агры. Да чтоб…

Заключительная часть тихо произнесенной фразы прозвучала на местном наречии и, к счастью, осталась непонятной для молодого мистера Кук-Коллиса, но крайняя непристойность исполненных злобы слов ошеломила кхидматгара, от неожиданности уронившего коробку сигар, и вызвала протест со стороны шокированного майора, оказавшегося в пределах слышимости.

– Послушайте, – возмутился майор. – В офицерском собрании недопустимо выражаться подобным образом, Аштон. Если вам угодно сквернословить, будьте любезны делать это в другом месте.

– Не беспокойтесь, – сказал Аш обманчиво спокойным тоном. – Я уже ухожу.

Он поднял стакан, словно чокаясь, единым духом осушил его, потом швырнул через плечо, как делали в прежнее время, когда в некоторых полках существовал обычай разбивать бокалы после тоста за здоровье молодой королевы. Звон разбитого стекла заставил всех присутствующих разом умолкнуть, и в наступившей тишине Аш круто повернулся и вышел прочь.

– Молодой болван, – бесстрастно заметил майор. – Надо будет пробрать парня завтра утром.

Но к утру Аш исчез.

Постель в его комнате имела такой вид, будто в нее не ложились ночью, а часовой, заступивший на пост в полночь, доложил, что Пелам-сахиб покинул крепость вскоре после означенного часа, сославшись на бессонницу и желание немного прогуляться. Он был одет в поштину и патханские штаны и, насколько часовой помнил, шел с пустыми руками. Лошади Аша по-прежнему стояли в конюшне, и Ала Яр, допрошенный начальником строевого отдела, сказал, что кроме поштины, пары чаплей и незначительной суммы денег из комнаты пропали только патханский костюм и афганский нож, который сахиб всегда держал в запертой шкатулке на буфете. Шкатулка находилась не на обычном своем месте, когда Ала Яр утром принес своему сахибу чота хазри[29], а стояла на полу, открытая и пустая. Что касается денег, то речь шла всего о нескольких рупиях, и было очевидно, что они не украдены, так как золотые запонки сахиба и серебряные гребенки лежали на туалетном столике, на самом виду. По мнению Ала Яра, сахиб, чем-то встревоженный, взял увольнительную и последовал за отцом рисалдара Авал-шаха и джамадара Зарин-хана, который навещал сыновей и накануне вечером отбыл обратно в свою деревню.