Меч над пропастью - Михаил Ахманов

– Мне остаться здесь? Или сопровождать эмиссара? – с надеждой поинтересовался трафор.

– Останься и продолжай записывать. Думаю, видеосвязь не нарушится. – Ивар замер у границы, разделявшей подземелья, потом решительно шагнул вперед и обернулся. Теперь перед ним была первая станция: стена, в которой зиял пролом, висевшая в воздухе голокамера и плоский диск его помощника. Десяток манипуляторов трафора поддерживали сканеры и записывающую аппаратуру, десяток глаз следил за Тревельяном, и это успокаивало.

Убедившись, что визуальная связь сохранилась, Ивар приблизился к скульптурной группе. Тела и головы статуй были слегка развернуты, и казалось, что они глядят друг на друга, но в то же время не выпускают наблюдателя из поля зрения. Чувствуя себя незваным гостем, Тревельян обошел вокруг пьедестала, всмотрелся в прекрасные лица, встретил взгляд каждой фигуры; женщина смотрела ласково, будто желая его подбодрить, но черты остальных застыли в безмятежном покое. Протянув руку, он коснулся тонкой четырехпалой кисти, вздрогнул и отступил на шаг – ему почудилось, что мрамор ожил под его ладонью, наполнился мягкостью и теплом.

– Такие похожие на нас, – вырвалось у Ивара, – и такие непохожие…

Он отошел еще дальше и остановился там, глядя на статуи и словно бы чего-то ожидая. Собственно, он мог уйти, вернуться к первой станции, вызвать Маевского, Миллер и остальных коллег. Они исследуют это подземелье, явятся сюда с роботами, инструментами и приборами, проверят крепость стен, сканируют их интравизором и, может быть, поймут, как управлять даскинской машинерией. Они придут, и через недолгое время зал наполнится голосами людей, шипением лазеров, лязгом, стуками и шорохами; забегают роботы, потащат то и это, поднимутся вверх световые шары и дюжина камер, и чьи-то руки прикоснутся к статуям – пусть бережно, пусть осторожно, но руки будут не его…

Мысль об этом казалась кощунственной.

– Не для нас сделано, – вслух произнес Тревельян. – Или все-таки для нас? Вроде бы такой подарок от старших братьев младшим: если найдете, берите и пользуйтесь… Пахнет чудом? Ну и что с того! Вселенная полнится чудесами, и жизнь тоже. Вот предок мой Сергей Вальдес, служивший в Защитниках… Если верить тому серву…

Не спуская глаз со статуй, он принялся вспоминать услышанное много лет назад в Посольском Куполе, рассказ о земном мужчине и женщине лоона эо по имени Занту. То, что Вальдес в нее влюбился, не казалось странным, если она была похожа на эту каменную красавицу; красота чарует и властвует над всеми, над терукси и землянами, кни'лина и обитателями Осиера – может быть, даже над хапторами… Однако серв утверждал, что Вальдес и Занту породили дитя. Вот это было настоящим чудом! Хоть Ивар не являлся специалистом по лоона эо, но, как любой ксенолог, твердо знал, что половые признаки, обычные для гуманоидов, у них отсутствуют, и эта раса воспроизводит потомство при помощи ментальной конъюгации. Правда, если верить серву, были у Вальдеса некие таланты, и потому…

Что-то изменилось, прервав его воспоминания. Свет, исходивший от Спящей Воды, внезапно померк, тень накрыла мраморные изваяния, и Тревельян, повернувшись к порталу, уже не увидел ни плавающей в воздухе голокамеры, ни трафора, ни подземелья, в котором остался его помощник. Тьма затопила врата, беспросветная тьма, в которой кружились, ворочались, сталкивались какие-то серые массы, неимоверно огромные, безжизненные и страшные, как видение ада. Ужас сковал Тревельяна; ему чудилось, что он погружается в Лимб, тонет в этой изнанке Вселенной, где нет ни времени, ни пространства, ни тепла, ни света, а только мрак и холод. И хоть земные корабли летали в Лимбе почти тысячелетие, зрелище было не для человеческих глаз и чувств, таких беззащитных без корабельной брони, приборов, роботов и силовых полей. Впрочем, люди привыкают ко всему; быть может, пройдет какое-то время, и фантомы Лимба станут для них обычными, как грозовые тучи. Но будут ли они тогда людьми?..

Мысль исчезла и унесла с собой атавистический ужас. Тревельян вздохнул, вытер со лба испарину, сглотнул застрявший в горле ком. Мрак, затянувший врата, раздался, точно его полоснули ножом, что-то вспыхнуло, засияло, и гибкая фигура скользнула в светлую прореху, которая все ширилась и ширилась, оттесняя серые чудовищные глыбы, мертвые звезды или космические облака, что ворочались во тьме портала. Но Ивар уже не смотрел на них; сейчас он видел только серва, копию Первого Регистратора. Те же огромные глаза и золотые волосы, тот же крохотный рот, руки с узкими четырехпалыми кистями, хрупкое изящное сложение… И платье то же, что он носил когда-то, – облегающий комбинезон и мантия, падавшая до пола широкими складками.

– Ивар Тревельян. Ты здесь, Ивар Тревельян, – промолвил серв. Это не было ни вопросом, ни приветствием, а лишь констатацией факта, знаком того, что Ивара узнали в облике шас-га.

– Первый Регистратор… – Ивар слегка склонил голову. – Я не ошибся, ты – Первый Регистратор? То создание, с которым я встретился много лет назад?

– Та сущность, которую ты встретил так недавно, – уточнил серв. – Сущность воплощена в нескольких телах, подобных этому. Можешь считать меня Первым Регистратором.

– Рад тебя видеть. Но наша первая встреча – там, на Луне, в Посольских Куполах… Разве она произошла недавно? Или для тебя время течет по другому?

– Нет. Значит, меньше. – Первый окинул Ивара пристальным взглядом. – Ты изменился, Ивар Тревельян.

– Да, друг мой. Я уже не тот юноша, что расспрашивал тебя о Запретных Товарах.

По лицу серва скользнула улыбка.

– Они тебя все еще интересуют?

– Товары?.. Нет, пожалуй, нет. Есть множество других вещей, более важных и интригующих – скажем, произошедшее на Хтоне и то, что может случиться здесь, с людьми этого мира. И есть вопрос, на который я не нашел ответа.

– Вопрос? Какой же?

Он знает, знает!.. – подумал Тревельян. Но это существо хотело, чтобы вопрос был задан вслух – возможно, дабы исключить неправильное толкование.

Ивар вытянул руку к монументу.

– Когда-то ты сказал: вот символ того, что мы здесь были и мы здесь есть… Но зачем? Для чего? С какой целью? А главное, к беде или благу? Мы ведь тоже здесь, на Раване и в других мирах, породивших жизнь и разум… Мы пытаемся помочь, спасти обитателей этих планет от собственной их злобы и жестокости, научить тому и этому, оградить от ошибок, которые сами наделали в прошлом, но мы не знаем, к добру ли это или к таким несчастьям, каких не случилось бы без нас. Вот причина для вопросов и сомнений! Иные в нашей среде полагают, что неразумных нужно пестовать и направлять, другим это кажется бесцельным, поскольку усилия наши порой уходят, как вода в песок. И мы спрашиваем: зачем мы здесь?.. Для чего?.. И по какому праву?..