Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир - Михаил Воробьёв

Закономерность победы того или иного уклада (или указанного характера отношений) объясняется следующим образом. Удельный вес какой-то группы населения в производстве сам по себе еще не определяет формацию. Важно отношение, создаваемое ею в производстве и принимающее облик предельного отношения. В докапиталистических классовых обществах предельное отношение выражается в различных формах внеэкономического принуждения. Если в таком сложившемся обществе в решающей сфере производства обнаруживается рабовладельческий уклад, то независимо от его удельного веса он становится системообразующим для всех форм господства. Феодализм от рабовладельческого строя — отличается отсутствием в решающей отрасли производства в обществе рабовладельческого уклада [Очерки…, 1970, с. 257–258].

В том, каким сложился характер этих отношений в раннесредневековой Японии, проявилась общеисторическая закономерность. Историческая наука установила, что под раннефеодальным укладом понимается преимущественно государственная форма эксплуатации свободного и полузависимого населения. Преобладание государственной формы эксплуатации определило характер политического устройства, основанного еще на территориальных началах. Поэтому для ранней формы феодализма характерно преобладание публичной зависимости населения от государственной власти, которая присваивает массу прибавочного продукта в форме дани-налогов [Колесницкий, 1974, с. 6, 13, 15; Новосельцев, Пашуто, Черепнин, 1972, с. 322]. «Эта форма, в основе которой лежит то же самое основное отношение [т. е. общая собственность на землю], сама может реализовываться самым различным образом. Например, ей нисколько не противоречит то обстоятельство, что, как в большинстве основных азиатских форм, объединяющее единое начало, стоящее над всеми этими мелкими общинами, выступает как высший собственник или единственный собственник, в силу чего действительные общины выступают лишь как наследственные владельцы» [Маркс, т. 46, ч. 1, с. 1463].

«Японское феодальное государство основывалось на государственной феодальной собственности на землю» [Всемирная история, 1957, с. 54]. Это положение, покоящееся на исторической разработке Ф. Энгельса и реальном историческом материале, иногда без всяких на то оснований ставится под сомнение исключительно потому, что считается краеугольным камнем теории азиатского способа производства (см. [Качановский, 1971, с. 122, 124, 263]). Однако дальнейшее изучение вопроса позволило Н. И. Конраду утверждать, что феодализм в Японии «сначала прошел общий для всей Восточной Азии путь надельной системы» [Конрад, 1974(1), с. 373], которая являлась естественным следствием принципа государственной верховной собственности на землю[64]. По утверждению Н. И. Конрада, эта система обусловлена: 1) силой и устойчивостью общины, которую было трудно уничтожить, но возможно поставить под контроль государства — единственного собственника земли; 2) относительной слабостью правящего класса, неспособного еще в лице отдельных представителей взять контроль над подопечными; 3) влиянием Китая и Кореи, где господствовала надельная система [Конрад, 1974 (I), с. 373].

Надельная система была исторически обречена — в Японии она просуществовала в разных формах до начала X в., но она явилась закономерным этапом аграрной и социальной систем раннефеодальной Японии.

Переход к надельной системе (и к оформлению раннефеодального государства) в Японии принял, как мы знаем, характер переворота (реформ Тайка), так как, во-первых, полусвободные потомки корейских и китайских переселенцев и другие категории несвободных (бэмины) видели в надельной системе свое освобождение и экономическую независимость, а во-вторых, царский род Ямато только таким путем мог рассчитывать на гегемонию в будущей системе, или, как иногда говорят, «на возврат к власти» см. [Конрад (I), 1974, с. 273]).

Относительная слабость правящего класса в целом и переход к новому устройству путем переворота резко усилили центральную власть. «Вследствие такого состава народа только из мелких общин, экономические интересы которых были, правда, одинаковые, но именно поэтому и не общие, условием дальнейшего существования нации становится государственная власть, возникшая не из их среды…» [Энгельс, т. 19, с. 496]. Это «единое начало» часто перерастает в деспотическую власть. Изолированность их одинаковых интересов, одинаковый уровень социальных отношений по всей стране возводят общественную власть во всесильное верховное начало, вторгающееся во все стороны жизни подданных. Земельная собственность общины превращается в предлог для фискальных вымогательств. Общественный фонд земель сосредоточивается в руках властей. Государственная власть строится иерархически вследствие большого объема одинаковых дел и социальной стереотипности любой части страны. Власть деспота принимает сакральный характер, так как деспот концентрирует в себе реальные общественные связи, земледельческий труд, разобщающий производителей, и всесильный правящий слой — такова структура восточных обществ аграрной бюрократии [Виткин, 1969, с. 121–122].

Однако не следует преувеличивать деспотический характер императорской власти в ранней Японии (см. [Сиодзава, 1958]). Недаром 50-летний период организации новой политической структуры завершился созданием кодекса Тайхорё, т. е. победой правового принципа управления (отсюда и термин «правовое государство»— «рицурё кокка»). Правовой же принцип классового подавления отличается от прочих сочетанием психологических способов воздействия с физическим, причем первым отводится наиболее важная роль. Лишь когда правовая норма не достигает цели, вступают в действие административные и судебные органы государства [Королев, Мушкина, 1963, с. 25–26].

Ф. Энгельс указывает, что по отношению к базису политическая власть может действовать в двойном направлении: «Либо она действует в духе и направлении закономерного экономического развития. Тогда между ней и этим развитием не возникает никакого конфликта, и экономическое развитие ускоряется. Либо же политическая власть действует наперекор этому развитию, и тогда, за немногими исключениями, она, как правило, падает под давлением экономического развития» [Энгельс, т. 20, с. 188]. На первом этапе государство, охраняя прогрессивные производственные отношения, играет прогрессивную роль, даже осуществляя сугубо классовые функции (но последние на этом этапе получают сравнительно небольшой размах). Функция массового подавления может быть направлена частично даже против эксплуататорских классов, связанных с предшествующей стадией. Охраняя новую систему производственных отношений, государство выражает интересы большинства населения. Положение средневековой Японии подтверждает справедливость этого высказывания.

Кодекс Тайхорё регулировал многие стороны экономической, общественной и культурной жизни, и в этом проявилась его общесоциальная функция. Кроме прямого вмешательства непосредственно в экономические отношения (надельная и налоговые системы) новое государство вмешивалось в нее косвенно — регулируя инфраструктуру (транспорт, ирригационное хозяйство). В общественной сфере новое государство осуществляло свою социализаторскую функцию, т. е. формирование человека как социального существа, обладающего определенными физическими, психическими, профессиональными качествами, необходимыми для определенной структуры общества [Каск, 1969, с. 19]. Хотя социализаторская функция японского государства была подчинена интересам класса феодалов, она до известной степени была вынуждена ограничивать интересы господствующего класса: «Чтобы возможно было угнетать какой-либо класс, необходимо обеспечить условия, при которых он мог бы влачить, по крайней мере, свое рабское существование» [Маркс, т. 4, с. 435].

Развивая социализаторскую деятельность, раннефеодальное государство в Японии осуществляло и, по выражению В. И. Ленина, «функции попа», т. е. регулирование неантагонистических классовых противоречий, установление единого для всех мировоззрения (религии). Последнее не могло возникнуть стихийно в обществе, разделенном на классы, но и не могло быть навязано одной лишь силой всем классам и группам. Так, по Ф. Энгельсу, «в лице государства перед нами выступает первая идеологическая сила над человеком» [Энгельс, т. 21, с. 311]. Идеологическая же функция в чистом виде — это деятельность государства, направленная на внедрение в сознание людей системы политических, нравственных, религиозных, философских взглядов, определяющих отношение этих людей к существующему правопорядку [Каск, 1969, с. 39].

Социально-экономическое (общественное) развитие Ямато оказывало чрезвычайно сильное, иногда определяющее влияние на этническое и культурное. Расширение запашки, подъем целины и переселение на новые земли в Тогоку и в другие районы способствовали этническому смешению. Значение укрепления общественных и государственных институтов для этнических отношений подчеркивается часто (см., например, [Корсунский, 1966, с. 25]). Так, совпадение государственных границ с этническими, как правило, способствует этнической консолидации [Мавродин, 1971, с. 163]. Известно, что процесс формирования народностей осложнялся иерархичностью политической структуры, сопряженной с острыми противоречиями между центробежными и центростремительными тенденциями. Эта структура предопределяла конкретные рамки интенсивной консолидации. В одних случаях большую интенсивность приобрели процессы, охватившие целую группу племен в рамках крупных государств, в других — оказались интенсивными консолидации нескольких племен в рамках небольших политических образований [Бромлей, 1973, с. 139–140]. Для развития народа и государства Ямато характерно развертывание процессов консолидации в довольно значительном по размерам государстве, чьи границы совпадали с этническими. Для этнической истории существенное, хотя еще неясное в деталях значение имело создание хозяйственной общности на базе феодализма [Беркович, 1965, с. 185].