Временные трудности (СИ) - Панфилов

Несмотря на относительно недавнее пребывание, разбойники подготовились основательно. Возле глубокой ямы, которую закрывала решётка из связанных крест-накрест палок, стояли несколько больших шалашей, крытых густым еловым лапником. Имелась даже одна хижина, сделанная из тонких, толщиной в руку, жердей. Возле хижины сгрудилась ватага таких же немытых вонючих оборванцев, как и те, с которыми Ксинг столкнулся ранее.

— Пиши! — скомандовал огромный зверообразный бородач.

Вот в его теле жир точно отсутствовал, рубаха с чужого плеча трещала под напором мышц, и Ксинг ощутил, как в нем вспыхивает злоба. Теперь, когда он не понаслышке знал тяжелый крестьянский труд, корчевал пни, таскал тяжести, стоял, сгорбившись, с семьёй над грядками, до синевы морозил ноги в холодной воде и грязи рисовых чеков или пытался разбить неподатливую землю деревянной мотыгой, то понимал, что бородач, этот «бедный крестьянин, занявшийся разбоем от невыносимой крестьянской жизни» никогда не держал в руках ни серпа, ни цепа. Такая груда мышц требовала обилия еды, причём не каких-либо овощей или риса, а настоящего мяса. Мяса, которого, впрочем, как и любой другой пищи, крестьянам никогда не хватало и потому приходилось жрать все, от личинок до коры. Фенг прожил жизнь, даже не мечтая о куриной грудке, от которой Хань Нао когда-то воротил нос, и частенько засыпал голодным, чувствуя, как от боли сводит пустой живот. Бородач выглядел очень сильным, но это была пустая сила — ведь Ксинг отчетливо видел лишь обычные мышцы. Ци внутри тела бородача дремала и оставалась без развития.

Если отбросить в сторону мысль, что бородач — воин из достаточно зажиточной семьи, способный позволить себе каждый день питаться мясом и тренировать тело, увиденное означало, что он отбирал у других нажитое тяжелым непосильным трудом и благодаря этому жрал в три горла. Пока он жил за чужой счет, лишая крестьян еды, те надрывались и умирали от непосильной работы в поле.

Торговец Цзин, которого Фенг так ждал и не дождался, сидел на земле, сжимая в руках перо и свиток. Один его глаз полностью заплыл, щеку пересекал длинный порез, а руку обматывала грязная окровавленная тряпка. Над ним, уперев руки в бока, с грозным видом возвышался еще один разбойник. Другой бандит развалился неподалёку и с громким, режущим слух визгом точил паршивый ржавый клинок то ли в безнадёжной попытке сделать лезвие острым, то ли пытаясь запугать Цзина.

— Что писать? — спросил торговец с тоскливой обреченностью в голосе.

— Сколько пальцев мы им уже послали?

— Два! — с готовностью отрапортовал тот, что возвышался над Цзином.

— Отруби ему третий. Хотя стой! Пусть вначале напишет, а потом отрубишь.

Ксинг смотрел и ощущал, как скрипят его зубы, а руки сжимаются в кулаки. Он прекрасно понимал, что бандиты встречают своих жертв явно не объятиями, но такого тоже не ожидал.

— Так что писать? — еще тоскливее протянул Цзин, склоняясь над свитком.

— На твое усмотрение, — оскалился бородач, демонстрируя желтые зубы. — Думаю, ты сумеешь найти нужные слова, когда речь пойдет о судьбе твоей дочери. Вы, торговцы, очень ловки со словами, вечно дурите голову нам, простым крестьянам.

Ксингу очень захотелось подойти к этому «простому крестьянину» и забить его до смерти оторванными у него же руками. Он понимал и жестокость, и желание наживы, но не мог вынести это мерзкое лживое лицемерие.

— Так что давай уж, постарайся, задури головы и своим родичам. А если они не пришлют выкуп и на этот раз, то твоя дочка перестанет греть по ночам только мою постель и начнет радовать всех. А уж они не будут так добры, как я, и не станут хранить цветок ее невинности.

— Нет, не станем! — раздался дружный гогот.

— Через заднюю дверь, как старшой, тоже проберёмся!

— Эй, толстяк, ничего не пиши! Будь храбрецом!

— Правильно! Потом напишешь! А сначала посмотришь!

Торговец посерел, по лицу его катились крупные капли пота.

— Я… я постараюсь, — почти проскулил он.

— Сроку тебе, — бородач задумался для вида, — скажем, один цикл дней.

— Старшой, зачем столько ждать?

— Все равно не пришлют!

— Понимаю ваше нетерпение, — добродушно заметил главарь. — Сладкая ягодка, уж я-то знаю, насколько хороша! Но на деньги этого жирного пройдохи все женщины от Жумэня до столицы будут нашими!

«Зачем он потащил сюда еще и дочь?» — застонал мысленно Ксинг. Спасение девиц в беде было обычным делом, герои в кристаллах и свитках подобным занимались почти всегда. Зачастую это оказывалась встреча, предопределенная небесами, помогающая найти герою если не спутницу жизни, то хотя бы помощь и поддержку могущественного рода спасённой девушки.

Вот только… Вот только герои кристаллов всегда прибывали вовремя. Бандиты и разбойники убивали или ранили только охрану, никому не резали пальцы, а девицы отделывались разве что аккуратно порванным платьем, демонстрирующим не только беззащитность, но и соблазнительную красоту. Да и потом они не дрожали, сжавшись в запуганный заикающийся комочек, а вспыхивали пламенем истинной любви, встретив предназначенную им вторую половинку.

Ксинг раздражённо сплюнул. Пожив среди крестьян и познав не самую светлую сторону жизни, теперь он к подобным вещам относился с большим сомнением. Браки обычно заключались не по большой любви, а по договорённости родителей, причём ни возраст, ни симпатии невесты, а иногда и жениха, значения не имели. Конечно, бывало, что выбор невесты, родителей и жениха совпадал, как это, похоже, должно случиться с мастером Йи и Айминь, но такое случалось очень редко.

— Эй, старшой! А если она сама? — прокричал чей-то голос.

— Если она влюбится в кого-то из нас и захочет остаться, то мы совсем не против! — загоготал главарь, и разбойники подхватили смех. — Будет кому сбывать награбленное! Да, дорогой тестюшка?

От страха торговец обливался потом, перо так и ходило ходуном в дрожащих руках, а капли с его лба падали на свиток, размывая там чернила. Ксинг, планировавший сначала дождаться ночи, чтобы действовать наверняка, решил, что пора. В отличие от настоящих героев он, конечно, опоздал, но ещё мог спасти хотя бы палец Цзина, не говоря о жизнях торговца и его дочери.

Строить хитрые планы не имело смысла. Ксинг прекрасно рассмотрел ци окружающих, никто из них не годился ему в противники. Если он укрепит тело, то никто из них даже не сможет его толком ранить, разве что нанести небольшой порез. Харкун и его приятели уже показали на деле, какие из разбойников вояки, так что в данном случае следовало идти простым путём. Да, он ещё не великий воин и наделал тогда множество ошибок, но в данном случае переоценка противника — ошибка тоже.

Ксинг