Сталь и пепел. На острие меча - Вадим Львов

Сидящий в кресле коммандер Коби Фредель потеребил пальцами свою нижнюю губу, что говорило о крайней степени задумчивости, и повторил вопрос:

— Вы уверены, сэр, что этот человек больше нам не пригодится?

— Уверен, коммандер. Мирзапур нам больше не нужен. Он и так выжат, как лимон. Его куратор, Аист, уверен на сто процентов, что он попытается в ближайшие дни улизнуть, скрыться из виду. Он опасается разоблачения. Нервничает. Так что его надо убирать. Немедленно. Не дай бог, он попадет в руки ВЕВАК. Я не хочу рисковать. И так слишком далеко все зашло.

— Понял, сэр. — Фридель положил трубку телефона специальной связи.

Спорить с Ферзем не следовало. Заговорщики плывут в одной лодке, не стоит ее раскачивать, потонем все. Уберем Мирзапура — может быть, удастся прищучить и шустрого Розетти. Зря он крюк над Саудовской Аравией заложил. У пилотов Кинга будет время перехватить «Геркулес» над пустыней. По крайней мере они «ведут» транспортник уже почти час.

Потянувшись, коммандер взял в руки микрофон радиостанции и отдал короткую команду. Через секунду микрофон отозвался:

— Принято.

Шесть человек лежали на плоской крыше заброшенного дома, часто используемого как место для охоты на змей и скорпионов. До 2003 года здесь был пост метеослужбы, но, когда вторглись американцы, здесь их попытались остановить гвардейцы «Хаммурапи»[87]. От тех боев осталось несколько остовов разбитых «Т-72», засыпанные песком траншеи и огромный пролом от танкового снаряда в стене полицейского поста.

Командиром группы был штаб-сержант Герберт Олби. Он давно работал сам на себя, подряжаясь то на один, то на другой контракт для частных военных компаний. С действительной военной службы его выгнали давно, еще в девяносто седьмом, когда он раскроил физиономию одному хлыщу из штаба восемнадцатого корпуса, оказавшемуся педиком. После реформ саксофониста Клейтона в вооруженные силы хлынул поток извращенцев, считающих себя ровней нормальным людям. Герберт служил в семьдесят пятом полку рейнджеров, а это круто! И подобных mariconas терпеть рядом с собой не собирался. Был скандал, потом увольнение, несмотря на Иракскую компанию и Сомали… Все ему сочувствовали, только что толку? Сначала связался с шайкой мотоциклистов, колесил по штатам больше трех лет, потом стал работать на DarkStar…

Приказ был простой. Свалить «птичку», летящую на юг от Багдада. Рация, лежащая рядом, зашипела и щелкнула три раза подряд. Летят, голубки…

Движением руки откинув полу накидки песчаного цвета, скрывающего его и людей на открытой местности, Олби извлек длинный тубус FIM-92 Stinger. Еще двое бойцов, лежащих по краям крыши, извлекли такие же. Клиент хочет гарантий уничтожения объекта — он их получит.

Изобилие иранских войск поблизости его нисколько не трогало. Эти персы настолько тупы и ленивы, что не успеют отреагировать. Пока сообщат командованию, пока оцепят и прочешут местность, уйдет не менее получаса. Герберт и его команда будут уже далеко. Несомненно, «хаджи» пустятся в погоню, но это нестрашно. В тридцати милях отсюда приземлится старичок СН-46, купленный на распродаже флотского имущества, и заберет их. ПВО и истребителей персов не стоило бояться: у них были другие заботы.

Вертолет дернулся, и Мирзапур завалился на сидящего рядом Араша.

— Пуск с левого борта… Отстреливай ловушки, Ахмад!!! — заорал кому-то пилот, бросая машину в противозенитный маневр.

Слева от вертолета ослепительно вспыхнуло, и «Ми-17» основательно тряхнуло.

— Есть!

— Пуск справа, два пуска! — снова заорал пилот.

Две ракеты «Стингер» настигли вертолет во время очередного маневра. Взорвавшись одновременно, они разорвали корпус винтокрылой машины пополам, оторвав хвостовую балку.

Последнее, что увидели в своей жизни полковник Мирзапур и его бойцы, — к ним стремительно приближалась земля древней Вавилонии, обильно политая кровью десятков поколений его предков.

Глава 23. Германия. Окрестности Галле. 24 августа

Над Центральной Европой бушевал циклон, пришедший с севера Атлантики. Метеорологическая служба обещала несколько суток такого проливного дождя и холодного ветра. Природа, сама того не желая, предоставила сражающимся войскам дополнительный отдых. Подтянуть тылы, отдохнуть, зализать раны. Не стоит воевать, если видимость не превышает трех-четырех метров. Очень опасно: своих можно покрошить.

Приказ из штаба корпуса требовал держать силы в кулаке, ожидая в любой момент прорыва союзников из берлинского района. В Москве в этот момент шли грандиозные словесные баталии, где боролись две диаметрально противоположные точки зрения на сложившуюся вокруг Берлина ситуацию.

Первый вариант, который отстаивал начальник Генерального штаба, предполагал: не затягивать горловину образовавшегося мешка у Магдебурга и Штендаля, а дать союзникам самим выйти из оперативного окружения, затем, преследуя отступающих параллельным курсом, добить на так называемой Брауншвейгской равнине, используя превосходство в огневой мощи и мобильности. После чего с сопротивлением на западе было бы покончено. Второй вариант, естественно, предлагал главком Сухопутных войск: наоборот, ударить навстречу из Галле и Перлберга, полностью замкнуть кольцо и раздавить союзников постоянным огневым воздействием. Обе стороны приводили веские аргументы.

План Усольцева был быстр и удобен. Бронетанковые силы, поддержанные армейской авиацией, должны быстро расправиться с отступающим противником, вися у него на флангах. Как монгольская конница в битве на реке Шайо[88].

Но были и минусы. Корпуса, преследующие противника на его территории, окончательно отрывались от баз снабжения и обеспечения, которые находились еще в Польше. К тому же союзники могли собрать всю ударную авиацию и АПЛ с крылатыми ракетами, могли здорово потрепать колонны на марше и позволить своим войскам оторваться от преследования.

Схема Суханова была проще и тяжеловесней. Замкнуть кольцо и давить, давить… «Смерчами», «Ураганами», «Искандерами».

— Людей сохраним, и не выйдет из Берлина никто. Придавим на месте. ПВО отработает, авиация не достанет. Спокойно кампанию докончим.

— Не выйдет спокойно. Вспомни Варшаву, Суханов. Вспомни Краков. Почти три недели осады. Здесь драться до конца будут. Завязнем. А времени нет.

— Исландия их держит, господин генерал армии, — ощерился Суханов. — Время есть.

— Не удержит долго. Потеряем мобильность, провалим уже победоносную кампанию. Пусть вылезут из берлоги, добьем на бегу. И время сохраним, и людей.