Гарантирую жизнь. Ведич - Василий Головачев

– За что его забрали? – хмуро поинтересовался он, обнимая Шарифу и вытирая ей слезы.

– Не знаю, – передернула плечами женщина. – На Митинском рынке устроили облаву, а он там в это время был с друзьями…

– С бандитами, – уточнил Хмель.

– Не говори так! – отодвинулась Шарифа. – Он не бандит, просто за меня переживает… по-своему… и работает, между прочим, в какой-то торговой фирме.

– Так что ты хочешь от меня?

– Помоги освободить его, ты можешь, ты ведь тоже из спецподразделения, а он ни в чем не виноват, клянусь!

Никифор угрюмо отвел взгляд. Он не имел ни малейшего желания освобождать чеченца из милиции, да и прав-то, в общем, никаких особых не имел, но слезы женщины действовали на нервы и портили настроение, что мешало чувствовать себя комфортно.

– Хорошо, я схожу в милицию. Куда его увезли?

– В линейное отделение номер три в Митино.

– Откуда ты знаешь?

– Брат сказал. Алан тоже был на рынке, но убежал.

– Ладно, не реви, собираюсь.

– Возьми меня с собой. – Она умоляюще посмотрела на капитана.

– Нет! – твердо ответил он. – Жди меня дома, там ты мне будешь только мешать.

– Мне на работу нужно.

– Вот и дуй на работу, я потом заеду.

Шарифа убежала, обрадованная и воспрявшая духом.

Никифор несколько минут раздумывал, что предпринять, хотел было позвонить Гвоздецкому, чтобы полковник помог своим участием, связей у него наверняка хватало, однако потом решил сначала поговорить с милицейским начальством сам.

Переодевшись в костюм и прихватив одно из оперативных удостоверений на имя майора СОБРа Певцова Дмитрия Леонидовича, он сел в «Хорьх» и поехал в Митино.

– Вы к кому? – остановил его дежурный третьего отделения милиции, располагавшегося в первом Митинском проезде в новом трехэтажном кирпичном здании.

– К командиру, – небрежно сказал Никифор, показывая удостоверение.

– Его нет, – подтянулся лейтенант-дежурный. – Есть заместитель, капитан Швачко.

– Доложите обо мне.

– Поднимайтесь на второй этаж, товарищ майор, комната номер двадцать два.

Никифор поднялся по широкой лестнице на второй этаж, стукнул в белую дверь с табличкой: «Заместитель начальника отделения капитан Швачко В.И.», – и вошел.

Кабинет ничем не отличался от помещений такого же назначения в подобных учреждениях: стол, на столе селектор и компьютер, четыре стула, шкаф, сейф, вентилятор. Зато хозяин кабинета имел редкую внешность, описываемую одним русским словом «боров».

Он был не просто толст, он был толст до безобразия и едва умещался на стуле, сделанном, очевидно, по специальному заказу. Никифор с трудом отыскал на жирной складчатой физиономии капитана маленькие глазки, о которых можно было сказать – поросячьи, с редкими белесыми ресницами, и носик-пуговку.

– Чем могу? – повернул к нему голову Швачко В.И., не здороваясь.

– Приветствую коллегу, – почти сердечно сказал Никифор, ожидая, пока ему предложат сесть, но не дождался и сел сам. Мельком глянул на экран компьютера: капитан Швачко играл с компьютером в электронные кости.

– Вот какое дело, капитан, – продолжал Никифор. – Ваши люди недавно чистили Митинский рынок и задержали одного человека.

– Мы задержали девятнадцать человек, – уточнил Швачко, – из них девять было в розыске, остальные проверяются. Что за человек вас интересует?

– Кахоев Муртаза Шамилевич, семидесятого года рождения.

– Чеченец?

– Чеченец, – подтвердил Никифор.

– Мы задержали группировку, занимавшуюся незаконным сбытом винно-водочных изделий, он наверняка связан с этой шайкой. Все чеченцы по сути своей воры и бандиты.

– Не все, – покачал головой Никифор, в душе тем не менее соглашаясь с оценкой «борова». – Этот чеченец работает водителем в торговой фирме «Алкогой».

– Разберемся. – Неопределенного цвета поросячьи глазки заместителя ощупали лицо Никифора. – Вам-то что за дело, майор… э-э?

– Певцов, – показал ему еще раз удостоверение Хмель. – Мне бы хотелось, чтобы этого парня освободили как можно быстрей.

– Посидит несколько суток в КПЗ, ничего с ним не сделается, – пожал жирными вислыми плечами Швачко. – Невелика цаца.

– А если он невиновен? – спросил Никифор, сдерживаясь.

– Я же сказал – разберемся. Решайте свои задачи, майор, а нам оставьте наши. У вас все?

Никифор усмехнулся, кивнул на экран компьютера.

– Конура, Луна и кости избавляют нас от злости?

Замначальника милиции побагровел, набычился.

– Что вы имеете в виду?

– Я пошутил. Так как, договоримся по-родственному?

– Навряд ли, майор. Не имею права.

– Имеешь, но не хочешь, – снова усмехнулся Никифор. – Вот если бы тебе позвонили сверху…

– Что ты сказал?!

– Я сказал, выпусти Кахоева! – жестко проговорил Никифор. – Этот человек нам нужен, понятно?!

Глазки капитана Швачко раскрылись шире, в них мелькнула растерянность, сменилась пренебрежением и раздражением.

– Майор, если не хочешь неприятностей на свою задницу – выметайсь-ка из кабинета! – Он протянул руку к селектору, но не дотянулся.

Никифор выхватил из стаканчика на столе остро заточенный карандаш и вставил в ноздрю капитана.

– Замри! Одно мое движение – и карандаш войдет на три сантиметра в твои заплывшие дерьмом мозги! Улавливаешь мысль? Не кивай, это чревато. Итак, крыса штабная, сейчас ты вызовешь кого надо и отдашь приказ освободить Кахоева! Понял? Если попытаешься шебуршиться, я вызову сюда бригаду СОБРа и развалю всю твою богадельню! Это говорю тебе я, ка… э-э, майор Певцов, командир группы особого назначения! Понял?

– По… нял, – прошептал взопревший капитан Швачко.

Никифор потянул носом, поморщился, вынул из носа капитана карандаш.

– Экий ты… ароматный, капитан, как газовое месторождение. Звони.

Швачко вдавил клавиш селектора, блеющим голосом вызвал капитана Стародубцева. Вскоре явился Стародубцев, пожилой, с залысинами и выдающимся брюшком.

– Слушаю, Владимир Илларионович, – попытался он вытянуться.

– Проследи там, Афанасий Петрович, – морщась, сказал Швачко. – Пусть освободят Муртазу Кахоева и доставят сюда.

– Зачем?

– Что за вопрос, Петрович? За ним тут пришли.

Капитан Стародубцев посмотрел на Никифора.

– Следствие еще не закончено.

– Да иди уже, капитан, – снова поморщился Швачко, – это не наше дело. СОБР заинтересован в этом бан… Кахоеве.

Стародубцев еще раз посмотрел на Хмеля и вышел.

– Я буду жаловаться вашему начальству, – пообещал несколько успокоившийся Швачко.