Любовь без границ - Джоанна Троллоп

— Я заходила к твоей матери.

Экзамены были сданы (с переменным успехом), и Джосс могла с полным правом валяться в саду под деревом, что и делала. На ней был серо-голубой топик и просторные оранжевые шорты. На ногах извечные бутсы. Слова мисс Бачелор заставили ее отбросить журнал с возгласом: «Вау!»

— Что за бессмысленное буквосочетание! — с неудовольствием заметила Беатрис. — Как его прикажешь понимать? Как радость, удивление или протест?

— Как радость, конечно. — Джосс уселась. — Понравилась вам мама?

— Да.

— А о чем вы говорили?

— О тебе.

— Обо мне?!

— Именно. Я сказала, что твой характер хорошо говорит о ней как о матери и что ты, на мой взгляд, достаточно эластична.

— Это как?

— Посмотри в толковом словаре.

Вообще-то Беатрис явилась повидать Леонарда, но тому был предписан «тихий час», который еще не закончился. Это был хороший предлог для беседы с Джосс.

— Ты чувствуешь себя в ответе за то, что случилось с Кейт?

— Вроде того.

— Теперь, когда я ее повидала, могу смело утверждать, что она ни на кого не возлагает ответственности, кроме самой себя.

— Вот именно, — с нажимом заметила Джосс. — За ней нужно присматривать ради ее же блага.

— И кто этим займется? Ты? Каким образом?

Вместо ответа Джосс принялась расшнуровывать ботинки. Шнурки были могучие и такие длинные, что им не видно было конца-края. Минуты через три она наконец сумела раздвинуть края настолько, чтобы вытащить ногу в черном носке с зеленым рисунком. Сняв носок, уставилась на белую ногу с пятнами прозелени.

— Упс!

— Ты слышала мой вопрос?

— Я его обдумывала. Каким образом, каким образом… не представляю! Я хочу быть независимой, и она тоже.

— Существует такая штука, как компромисс.

Джосс начала прочищать между пальцами ноги.

— Фу! Не смей заниматься этим в моем присутствии, Джозефина!

— Компромисс возможен не всегда. — Снова откинувшись на траву, Джосс задрала обутую ногу, помахала ею в воздухе, вытянула обе сразу и загляделась на них, сравнивая. — К примеру, я думаю, что жить нужно там, где хочется. Тут не место компромиссам.

— Значит, не место?

— Угу.

— И что ты предлагаешь?

— Кому-то придется пожертвовать своими предпочтениями. Понятно кому.

Опустив ноги, Джосс выгнулась дугой, разглядывая теперь уже ребра, отчетливо обрисовавшиеся пониже края топика.

— Джозефина!

— Ладно, хватит об этом. Какой смысл? Разговорами делу не поможешь.

— Принести жертву — значит, испортить жизнь себе и другому.

— Почему это и другому?

— Потому. Если другой — человек хороший, его замучит совесть. Ну а если плохой, он вообще не заслуживает жертв.

— Вот вы где!

В проеме кухонной двери стоял, помахивая тростью, Леонард. Он приковылял под дерево и встал над Джосс.

— Лентяйка чертова! Ну и дурацкий у тебя вид!

— Не дурацкий, а модный.

— Я что-то не вижу твоего нового ухажера.

— Нат пошел вставить бусину в правое ухо. В левое вставил вчера.

С пыхтением и хрустом сочленений Леонард опустился в кресло рядом с Беатрис.

— Там пришел Хью, собирает оставшиеся вещи. Всем принес подарки. Сроду не догадаетесь, что досталось мне. Литровая бутылка бренди! Не перевелись еще на свете душевные люди.

— А мне? — заинтересовалась Джосс.

— Я так и знал, что ты умрешь от зависти. Откуда мне знать, что он принес другим? Не бегай за ним, ему не до тебя! Они с Джеймсом уходят обмыть отъезд. Слезливая бабья привычка. Ну и мужики пошли! Просто с души воротит.

— Меня не воротит, — строго сказала Беатрис. — Как раз наоборот. Когда все хорошо кончается, это солидный повод для дружеской пирушки. Вообще стоит более открыто и часто проявлять свою привязанность.

— Я тоже так думаю, — сказала Джосс, не глядя на них и крутя в пальцах длинный стебель.

Гарту повезло: Джосс отправилась домой без целого хоровода друзей. Выждав подходящий момент, он заступил ей дорогу.

— Привет! — сказала она небрежно, словно ничего не случилось.

— Мне нужно с тобой поговорить. Уже несколько дней за тобой хожу, никак не могу застать одну.

— Ну вот, я одна. Говори.

Она двинулась дальше, не переставая жевать резинку. Гарт лихорадочно подбирал слова. Через четыре минуты они будут на автобусной остановке, и хорошо еще, если кто-нибудь (Энжи, Эмма, Нат, Питер, Труди и прочие) не припустится за Джосс. На вступительное слово нет времени, надо сразу переходить к сути.

— Это насчет моей матери и Джеймса.

— Понятно. — Джосс сделала шаг в сторону и ловким плевком отправила комок жевательной резинки в канаву.

— Меня беспокоят их отношения. Сказать по правде, очень беспокоят. Во-первых, моя мать замужем, во-вторых…

— Перестань беспокоиться.

— Как я могу? Они ходят вместе по выставкам, на прогулки, в рестораны! И все это видят!

— Это ненадолго, — сказала Джосс, и лицо ее озарилось мимолетной всезнающей улыбкой. — Что-нибудь непременно случится. Что-нибудь такое, что поставит на всем этом точку.

Глава 18

Хью и Джеймс сидели за столиком на тротуаре под полосатым тентом «Королевского герба». Так как по всему Оксфорду начались летние каникулы, в пабе было больше туристов, чем студентов, и атмосфера царила менее панибратская. Оба заказали биттер, как каждый раз в течение сорока лет, когда собирались вместе для выпивки. Это был уже третий заказ.

Хью только что признался Джеймсу, что все эти дни тот был для него спасательным кругом, а Джеймс возразил, что как раз наоборот.

— Сейчас просто жуть берет, как близко я подошел к потере любимой жены и детей… почти принял это как неизбежность.

— А у меня дело обстоит иначе. Образно выражаясь, я потерял жену, зато обрел дочь.

— Знаешь, ты кто? — Хью улыбнулся, вспомнив, как Джулия однажды назвала близнецов. — Ты самодостаточная структура.

— Правда?

— Специалист по выживанию. Потому нас всех к тебе и тянет как магнитом. Втайне мы верим, что у тебя есть какое-то оружие против ударов судьбы, какой-то дар, который можно перенять, если долго находиться рядом с тобой.

— Вот уж нет. — Джеймс приложился к стакану с пивом. — Когда ушла Кейт, я думал, что умру. Хотел этого.

— Ты мне ничего не говорил!

— А зачем? Говорить об этом стоило разве что с Кейт. Только она могла помочь, если бы захотела.

— Это и сейчас так?

Взгляд Джеймса стал рассеянным, ушел вдаль, к громаде Шелдонианского театра, перед которым под взрывы смеха группа подростков пыталась выстроиться в пирамиду для фотографии на память.