Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая

нужен. Нет у Вадгарда денег, чтобы им помочь, мы и сами в долгах. И квартету они не нужны. И от того, что кофы прикладывали столько усилий к моему исцелению, мне становилось невыносимо тошно! Ведь зря же старались, никакой выгоды им от этого.

А вот то, что кронпринц обо мне так беспокоился, стало приятной неожиданностью. Мои слова заставили его остолбенеть, открыв рот.

— Ты… вообще рехнулся? — спросил он. — Мы так старались тебе помочь, а ты — отмахиваешься?

— Я не отмахиваюсь, — вскинул я подбородок. — Я благодарен вам. Но я не хочу греть себя ложными иллюзиями, кофейник.

Парень с силой ударил кулаком по стене, неразборчиво ругнулся и, злой как черт, выскочил из комнаты. Его коричневой лицо при этом стало почти бардовым от гнева. Мы все проводили его долгим взглядом, а потом я со вздохом попросил:

— Пригоните Царапинку. Завтра мы улетаем.

43. Храм василиска

Кофейный кронпринц упорно нес меня вверх по ступенькам заледеневшей, скользкой лестницы. Он ощутимо прихрамывал, однако на мое уже сто третье предложение повернуть назад отвечал отказом. А я висел у него на спине, привязанный за руки и за ноги, и не понимал, как до такого дошло.

— Придурошный кофейник, — ворчал я на него, когда он в очередной раз поскользнулся и еле-еле сохранил равновесие. — Что за муха тебя укусила…

— Заткнись, пшеница, — огрызнулся он. — Заткнись, иначе клянусь светом, я сброшу тебя с ближайшего уступа.

Паломнику, решившему посетить жриц василиска, следовало взбираться по лестнице в одиночку. Если же он не мог ходить, его мог донести друг или родственник. Сначала, еще до того как как мне прицепился тот идиотский хаях, я думал, что наверх меня донесет Кая. Для девушки это было легче легкого с ее благословением каркула, а вот любому другому туго бы пришлось. Но я даже представить себе не мог, что меня потащит кронпринц. К тому же потащит против моей воли.

Кофейник заявился ко мне внезапно, посреди ночи — все еще злой, но уверенный в себе. Явился, зажал рот, скрутил вместе с одеялами в рулет и выкрал. Что может быть легче, чем похитить паралитика? Ничего. Потом под мое невнятное мычание этот идиот угнал приготовленную к нашему отбытию Царапинку. Угнал, чтобы долететь до восточных гор и дотащить меня в святилище Василиска самостоятельно.

— Далеко там еще? — спросил я, пряча лицо в шарфе, которым парень обмотал свою голову, шею и нижнюю часть лица. — Много прошли?

— Не прошли, а прошел, — буркнул кронпринц. — Терпи, еще далеко.

Все те двое суток, пока мы добирались на самой высокой скорости, какую только мог позволить корабль, мы страшно собачились. Я отговаривал его от этой безумной затеи, умолял повернуть назад, пытался подкупить, угрожал… но как оказалось, на упрямых ослов мое красноречие не работает. Кронпринц уперся рогом, и мои попытки вразумить идиота только еще больше распаляли его желание что-то там мне доказать. Он упрямо ухаживал за мной, мыл, кормил, бесился с уговоров повернуть назад, но в сторону храма плыл. А я украдкой думал — блин, может Розалиндов вместе с Царапиной еще кто-то проклял? Уже второй раз на моей памяти ее угоняли, и воровали членов пшеничной королевской семьи.

— Почти… — запыхавшись, пробормотал кронпринц. — И шаг… и еще… и еще…

Он с силой вцепился в дверной молоток каменной двери храма, что огромной черной громадой навис над нами. Ветер буквально валил с ног, пытаясь сбросить прочь с горы, мы пару раз падали, кофейник подвернул ногу, но все равно шел. Хромал, но тащился вперед с упрямством самого последнего барана.

— Фуууух… — повиснув на дверном молотке, протянул кронпринц. — Ну наконец-то все. Эй, пшеничник, это было ужасно.

— Нечего было меня похищать и тащить в метель в гору, — поругал его я, а потом смягчился. — Ты молодец. Я бы даже будучи здоровым и без груза на спине сюда не взобрался.

— Да пошел ты! Пошел ты в задницу, пшеничный принц! — с каким-то злым счастьем выкрикнул кронпринц. — Ты, сволочь, столько доказывал мне какой я жалкий… На, выкуси! Выкуси, придурок! Как же я тебя ненавижу!

— Идиот ты, — спокойно фыркнул я. — И ничего не понял. Ни единого моего урока…

— Да все я понял, — отрезал он. — Хватит трепаться. Сейчас мы пойдем и стрясем с этого проклятого Василиска твои руки, и ноги, и еще крылья тебе заодно отрастим и хвост, мать его.

— Пожалуй без крыльев и хвоста обойдусь. Стучи.

Кронпринц постучал. Тяжело постучал, еле-еле поднимая огромный дверной молоток. Камень о камень ударился почти не слышно, но, кажется, звук и не был нужен. Дверь медленно, тащась по полу, приоткрылась внутрь. Кофейник, так и не отцепившийся от молотка, проехался по снегу вслед за створкой. Проехался и забуксовал на чистом, гладком полу. Он уже хотел войти в открывшуюся щель, но вход преградили две фигуры. Пред нами встали девушки с болезненно-белой кожей и слепыми белыми глазами. Они не были рисами, просто не имели цвета — никакого. Их тела скрывали длинные, белоснежные платья, белые волосы собирались в длинные косы и волочились за ними по полу. И за их спинами словно тени в темноте стояли такие же девушки, жрицы. Много. Так много, что я не решался сосчитать — сотня, а то и тысяча женщин с пустыми глазами.

— Стойте, грешник и гость, — вытянув вперед руку будто прося держаться на расстоянии, сказала одна из жриц. — Дальше вам путь закрыт. Разворачивайтесь и убирайтесь туда, откуда пришли.

— Вы издеваетесь… — пробормотал кронпринц так, что я услышал, но не услышали женщины.

— Давай я с ними поговорю, — предложил я. — Может прокатит?

— Засунь свой язык себе в задницу, дай хоть раз и мне что-нибудь сделать, — прорычал кофе, и повернулся к женщинам. — Здравствуйте, жрицы храма Василиска. Замечательная погода сегодня, не правда ли?

Одна из женщин удивленно приподняла свою белую бровь.

— Мы шли весь день, нельзя ли нам хотя бы согреться, прежде чем мы уйдем? — с надеждой спросил парень.

— Вы не ступите и шага дальше, — осталась на своем жрица.

— Разве храм Василиска, нашего бога, не принимает всех, желающих помолиться? Могу ли я узнать причину отказа?

— В Арлейве много других храмов, — было нам ответом. — Идите туда и молитесь.

Коф вздохнул и начал — спокойнее чем когда бы то ни было.

— Этот человек, что привязан к моей спине — надежда кофе на хоть какое-нибудь будущее. Наш союз с кизилом и лакрицей расторгнут, мы остались совсем одни. Совсем. Нам не на кого опереться, мы умираем. Если вы