Зажмурься покрепче - Джон Вердон

Гурни откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и сделал несколько неспешных глотков кофе. Затем, не опуская чашки, посмотрел на Хардвика. Тот сидел в зеркальной позе, с чашкой у губ, и пристально наблюдал за ним. Они оба усмехнулись и одновременно отставили чашки в сторону.

— Ладно, — выдохнул Гурни. — Возможно, в безвыходных ситуациях ничего и не остается, кроме как говорить правду.

С усилием отгоняя мысли о возможных жутких последствиях, он подробно рассказал Хардвику всю историю с самого начала — про Соню, про фотопроект с портретами убийц, про встречу с Йикинстилом и амнезию, а также про угрозы в эсэмэсках и про то, что на давешней рекламе «Карналы» была спальня, которую он узнал. К концу рассказа кофе совсем остыл, но Гурни все равно допил его.

— Охренеть, — подытожил Хардвик. — Ты соображаешь, как ты меня подставил?!

— Каким образом?

— Я с тобой теперь в одной сраной лодке.

Гурни почувствовал удивительное облегчение, но решил, что Хардвику лучше об этом не говорить. Вместо этого он спросил:

— И что будем делать?

— Ну ты спросил! Сперва ты скрыл от следствия ключевые улики, а это, на минуточку, уголовка. А теперь ты все это рассказал мне, и я тоже должен молчать, то есть ходить под приговором. Хотя я, конечно, могу сейчас рвануть к Родригесу и сдать тебя с потрохами… Да я понятия не имею, что теперь делать, Гурни! Тем более что «мы» будем делать, а ты же подразумеваешь это «мы»? Короче, сам кашу заварил — вот сам и скажи мне, какой калошей ее теперь расхлебывать!

Чем сильнее Хардвик горячился, тем легче становилось Гурни, потому что возмущение означало, что Хардвик не собирается «рвануть к Родригесу», по крайней мере пока эмоции не схлынули.

— Мне кажется, что если дело раскрыть, то ничего расхлебывать не придется, — сказал Гурни.

— О да, о да, блестяще! Как это я сам не сообразил? Ты хренов гений!

— Джек, давай хотя бы все обсудим, посмотрим, в чем сходимся, в чем нет и какие у нас варианты. Может, мы сейчас ближе к разгадке, чем нам самим кажется…

Произнося это, он понял, что сам себе не верит, но сдаваться было нельзя: назад дороги не было.

Хардвик скептически хмыкнул.

— Валяй, Шерлок. Я весь внимание. Надеюсь, что твой мозг не спекся от дряни, которую тебе подмешали в бухло.

Гурни от этого комментария стало не по себе. Он встал, налил себе еще кофе и вернулся в кресло.

— Вот что я думаю. Представь себе букву «Н».

— Зачем мне представлять букву «Н»?

— Чтобы лучше понять структуру событий. Одна из вертикальных линий — это синдикат Скардов. Они торгуют на рынке дорогостоящих извращений. Твои интерполовцы говорят, что это весьма злобная семейка. Если верить Болстону, они специализируются на воплощении экстремальных садомазофантазий богатых маньяков, продавая им в рабство тщательно отобранных девиц.

Харвик кивнул, и Гурни продолжил:

— Дальше. Вторая вертикаль — это школа-интернат Мэйплшейд. Ты все и так знаешь, но давай я для порядка повторю. Там учатся девушки с расстройствами, ведущими к деструктивному поведению, в том числе с сексуальными девиациями. В последние годы специализация школы сузилась до этих девиц. Методика школы пользуется изрядной популярностью благодаря научной репутации Скотта Эштона — звездного эксперта по психопатологии. А теперь допустим, что Скарды узнали про контингент Мэйплшейда и… оценили перспективы.

— Перспективы, говоришь?

— Да. Туда попадают насильницы и жертвы насилия, ставшие насильницами. С точки зрения Скардов, Мэйплшейд — это, как бы мерзко ни звучало, поставщик эксклюзивного товара.

Харвик слушал внимательно, чуть прищурившись. Помолчав, он сказал:

— Согласен. А перекладина в Н?..

— Горизонталь, соединяющая Скардов с Мэйплшейдом, — это человек под условным названием Гектор Флорес. Тогда понятно, зачем он сперва втирался в доверие к Эштону, а потом проник в Мэйплшейд.

— Но при этом никто из девиц не исчезал, собственно, до выпускного.

— Нет, потому что тогда их бы сразу стали искать. Все-таки есть разница между ребенком, пропавшим из интерната, и взрослым человеком, решившим покинуть дом. Я думаю, что Флорес подкатывал к будущим выпускницам, оценивал их настрой и делал предложение только тем, насчет кого был уверен, что получит согласие. Затем рассказывал, как правильно уйти из дому, не вызвав подозрений. Может, даже обеспечивал им трансфер. Хотя, возможно, этим занимался кто-то другой. Например, тот, кто записывал на камеру, как девушки рассказывают о своих преступлениях.

— Например, твой дружок Сол Штек, он же Алессандро, он же Йикинстил.

— Например, — кивнул Гурни.

— А как, по-твоему, Флорес объяснял необходимость поругаться с родителями?

— Вероятно, сказал, что это вынужденная предосторожность, чтобы семья гарантированно не подала в розыск и не нашла девушку у ее благодетеля, испортив всем настроение и сделку.

— То есть фактически Флорес занимался сводничеством. Даешь каждой извращенке по психопату! Красота! Девчушки считали, что их ждут богатые джентльмены, сжигали мосты, заметали след, звонили в дверь… И тут джентльмен оказывался монстром, капкан захлопывался, песенка спета, Скарды счастливы. Особенно когда клиент отдает им «дань вежливости», отрезая жертве голову.

— Ты все правильно понял, — кивнул Гурни. — Моя теория в том, что Флорес — это Леонардо Скард, который создал своеобразную службу знакомств для опасных маньяков. Правда, это всего лишь теория.

— Довольно складная, — заметил Хардвик. — Правда, все равно непонятно, почему Джиллиан Перри убили на свадьбе.

— Возможно, она что-то знала о Флоресе. Например, что его настоящая фамилия — Скард.

— Откуда она могла что-то о нем знать?

— Представь, что Флоресу нужна была помощница. Допустим, он заезжал в Мэйплшейд три года назад, когда она там еще училась. Нашел ее, что-то пообещал… может, она была его глазами и ушами в школе, помогала подбирать достойных, так сказать, кандидаток. А потом она стала ненужной, а может, узнала, кто он, и вздумала его шантажировать. Вэл Перри говорила, что Джиллиан была любительницей опасных крайностей. А вымогать деньги у Скарда — это очень опасная крайность.

Хардвик покачал головой:

— И чтобы остановить шантаж, он отрубил ей голову в день свадьбы?..

— В День матери, как подметила Бекка.

— Вау, ты называешь ее «Бекка»! — Хардвик многозначительно поднял бровь.

— Иди к черту, — буркнул Гурни.

— Ладно, а за что хлопнули Саванну Листон? Тоже наймитка Флореса, которую устранили за ненужностью?

— В качестве гипотезы, почему нет?

— Разве не она тебе звонила на той неделе насчет пропавших девиц? Если бы она работала на Флореса, зачем бы ей его подставлять?

— Может, это часть его плана. Чтобы я решил, что ей можно доверять, и что-нибудь рассказал. Возможно, он сообразил, что расследование набирает обороты и что дело идет к допросу выпускниц. А значит, мы бы при любом раскладе обнаружили, что значительное число девиц пропало с радаров. Поскольку это было просто вопросом времени, Флорес мог попросить Саванну сделать этот звонок — чтобы она осталась вне подозрений.

— Думаешь, она была в курсе? И Джиллиан?..

— В курсе того, что происходит с девушками? Вряд ли. Думаю, они повелись на легенду, что это такое знакомство «по интересам», для обоюдоприятного времяпрепровождения с последующим вознаграждением. Но я, конечно, ничего не знаю наверняка. Иногда у меня ощущение, что все это дело целиком — какая-то ловушка и нас всех затягивает в ад.

— Гурни, подожди. Твои теории — это все-таки опыт. Если не доверять собственному опыту, мы далеко не уедем. Лучше скажи, какой наш следующий шаг?

Он не имел понятия. От этого неловкого признания его спас телефонный звонок.

Звонила Вигг. Как обычно, она даже не поздоровалась:

— У меня предварительные результаты из лаборатории по калошам из дома Листон. С разрешения капитана Родригеса готова их с вами обсудить. Вы можете говорить сейчас?

— Могу. Что у вас?

— Много предсказуемого, но есть и кое-что удивительное. С чего начать?

Спокойное, деловитое контральто Вигг всегда нравилось Гурни. Ее голос, что бы он ни говорил, внушал уверенность, что порядок все-таки одержит верх над хаосом.

— С удивительного. Обычно в удивительном кроются ценные подсказки.

— Согласна. Удивительно то, что на подошвах нашли феромон метил пара-гидроксибензоат. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Я химию в школе прогуливал. Вам придется меня просветить.

— Тут все просто. Феромоны — это секрет определенных желез, который задуман природой, чтобы животные могли сообщать друг другу всякую информацию. В зависимости от типа феромона он может возбуждать, предупреждать, успокаивать или отталкивать другую особь. Конкретно метил пара-гидроксибензоат — собачий половой аттрактант, довольно сильный, и он был обнаружен на обеих подошвах.