ПРОСТО ЛЮБОВЬ - Мэри Бэлоу

Сара тоже располнела, а Генри начал лысеть. Детей у них было четверо – Чарльз девяти лет, Джереми – семи, Луиза – четырех и двухлетняя Пенелопа.

Чарльз девяти лет.

Дэвид играл с другими детьми, своими кузенами, где-то в доме. Он, наверное, наслаждался их обществом и их отношением к нему. Казалось, ему никогда не наскучат дети, особенно кузены. Кроме того, совсем недавно последних в его жизни не было.

Энн, не чувствуя вкуса, потягивала чай и радовалась, что все разговоры остались матери, Сиднему, Мэтью и Сьюзен.

Она совсем не ожидала такого приема. Думала, что ее мать и отец будут одни. Думала, что Мэтью, как священнослужитель, мог счесть ниже своего достоинства принять ее. Она надеялась, что Сара и Генри будут держаться как можно дальше, пока она не уедет. Энн еще не решила, будет ли пытаться заставить их встретиться с ней.

Но они явились, зная, что все ждут ее приезда.

Ни один из них не сказал ни слова.

Но, если подумать, никто не говорил ничего, кроме слов благодарности, когда им предлагали чай или угощение.

Последний раз она была в этом доме, когда приехала из Корнуолла на время короткого отпуска. Они праздновали двадцатый день рождения Генри и планировали в следующем году отметить его совершеннолетие, объявив о своей помолвке. Но к его двадцать первому дню рождения она уже была беременна, а Генри женат на Саре.

Сиднем рассказывал им об Элвесли и о своей семье. Рассказывал о Глэнвир, где был управляющим герцога Бьюкасла, и о Ти Гвин, которое недавно приобрел и куда он мечтал привезти жену и пасынка. Он рассказал им о том, что был офицером на Полуострове, где и получил свои ранения.

– Но я выжил. – Он улыбнулся. – Многим тысячам не так повезло.

Энн вдруг вспомнилось, что в Глэнвир Сиднем всегда был молчалив и находил себе местечко в уголке гостиной, и хотя он никогда не был замкнутым или нелюдимым, но все же старался держаться от всех подальше. А здесь он вдруг взял на себя беседу, зная, что станет центром всеобщего внимания.

Она почувствовала волну благодарности и любви.

Ее мать встала со стула.

– Мэтью и Сьюзен живут в пяти милях отсюда, – сказала она, – а Сара с Генри еще дальше. Это довольно далеко, когда у вас маленькие дети. Все они останутся здесь на ночь, никому не хочется уезжать до обеда. Ты, должно быть, устала, Энн. И мистер Батлер тоже. Идите наверх в вашу комнату и отдохните. Мы можем поговорить позже.

«Да, я приехала сюда, чтобы поговорить», – подумала Энн. Она приехала, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, посмотреть им в глаза, помириться с ними, если такое вообще возможно. Но, наверное, пока лучше и впрямь уйти. Ее мать была права – она действительно устала.

Но она не стала вставать. Она уставилась на свои руки, лежащие на коленях.

– Почему? – спросила она. – Вот, о чем я хотела спросить у всех вас, вот, зачем я здесь. Почему?

Ее потрясли собственные слова. Именно для этого она и приехала. Но, наверняка, можно было выбрать время и получше. Но когда? Когда настанет это «получше»? Она ждала уже десять лет.

Все остальные тоже были потрясены. Она поняла это по молчанию, воцарившемуся в комнате. Но они должны были знать, что она задаст этот вопрос. Или не должны? Неужели они думали, что она приехала сейчас, выйдя замуж и вернув свою респектабельность, чтобы ее снова приняли в лоно семьи, согласная никогда не вспоминать о прошлом?

Ее мать снова села на стул. Энн подняла на нее глаза.

– Что ты имела в виду, – спросила она, – когда сказала, что вы простили меня. Ты сказала именно «мы». Кто «мы»? И что я такого сделала, чтобы нуждаться в вашем прощении?

Мэтью откашлялся, но ответил ее отец.

– Он был богатым мужчиной, Энн, – сказал он, – и наследником маркиза. Мне кажется, ты думала, что он женится на тебе, и ему следовало бы сделать это. Но ты должна была знать, что такой, как он, не женится на такой, как ты – особенно после того, как ты дала ему то, чего он хотел.

Мать Энн издала какой-то нечленораздельный звук отчаяния, Сиднем поднялся и отошел к окну, где замер, всматриваясь сквозь стекло, а Энн крепко сжала руки, лежавшие на коленях.

– Вы думали, что я пыталась поймать Альберта Мора в ловушку? – спросила она.

– Может, все обернулось не так, как ты ожидала, – сказал ее отец. – Но думаю, ты дразнила его, и он потерял контроль. Такое постоянно случается. А винят всегда мужчину.

Винят.

Всегда мужчину.

– Я собиралась выйти замуж за Генри, – сказала Энн, не обращая внимания на почти осязаемую неловкость самого Генри и Сары. – Вам это было известно. Я знала и любила его всю жизнь. Я не замахивалась на кого-то повыше. Мне никогда и в голову не приходило хотеть большего. Я жила ради того дня, когда смогу вернуться и выйти замуж.

– Энн, – сказала Сара, но не смогла договорить, да остальные все равно не обратили на нее никакого внимания.

– Но ты должна была остановить его, если действительно хотела сделать это, Энн, – сказал отец. – Конечно, должна была.

– Он был сильнее меня, – сказала она. – Гораздо сильнее.

Он едва заметно вздрогнул, а потом нахмурился. Мать спрятала лицо в носовом платке.

– Твоя мать хотела поехать к тебе, – сказал отец. – Я собирался написать маркизу и спросить о намерениях его сына относительно тебя. Но какой был от всего этого прок? Ты служила там гувернанткой. Я просто выставил бы себя дураком. А потом Сара сказала нам, что собирается замуж за Арнольда, а сразу же после этого пришел он сам и сделал ей предложение. А когда я отказался дать свое разрешение, они пригрозили сбежать. Мэтью должен был получить свой первый приход, тот, в котором он сейчас, и тут встал вопрос, что бы сделали с его карьерой скандалы. Я не позволил матери поехать к тебе – ведь нам нужно было устроить свадьбу. Но я приказал ей написать тебе и сказать, что мы простили тебя. Я не верил, что тебя изнасиловали.

Все было несколько иначе, чем она себе представляла, подумала Энн. Она посмотрела на отца, оплот силы, человека, которого любила, восхищалась и слушалась, когда была маленькой. И подумала, что в жизни каждого наступает время, когда родители воспринимаются просто как люди. И люди, у которых, в отличие от родителей, имеется множество недостатков. Иногда они весьма далеки от совершенства.

Ее мать уронила руки.

– И твой отец думал – и мы, - поправилась она, – думали, Энн, что лучше тебе сюда не возвращаться, – по крайней мере, некоторое время. Это расстроило бы всех, а среди соседей поползли бы слухи. Для тебя это было бы просто ужасно.

И для нее, папы, Сары, Генри и Мэтью, усмехнувшись, подумала Энн.