Пингвины над Ямайкой - Александр Розов

– По Марксу… – Оскэ многозначительно поднял палец к потолку, – Мораль как раз возникла для обоснования эксплуатации. И ни для чего другого она не пригодна.

– Нет, она пригодна! – воскликнула Стэли, – Если это коммунистическая мораль!

– Это оксюморон, – сказала Флер, – Как дельфиньи копыта. Между прочим, наша педагогическая империя просуществовала 241 год! Мы смогли десантироваться на соседний континент, и даже четверть века удерживали там плацдарм, но потом нас общими усилиями сбросили в океан. У нас начался коллапс из-за отсутствия рабов-техников, и тогда к нам вторглись из-за океана и заколбасили наших буратин.

– Неплохо для средне-машинной эры, – прокомментировал Оскэ, – Но, такие фокусы удаются только на уровне для новичков, где нет качественного прогресса техники. В продвинутой «X-fenua» нас бы прихлопнула первая же промышленная революция.   

Флер согласно кивнула, и добавила:

– А в раннюю машинную эру мы бы держались лет семьсот, даже в продвинутой.

– Надо было делать жреческую касту, – сказал Оскэ, – Педогогизм в сочетании со жреческой кастой работает до начала новой машинной эры. Это проверено.

– Почему коммунистическая мораль это оксюморон? – спросил Эсао.

– Оскэ уже сказал, – напомнила Флер, – при коммунизме, по условию задачи, нет эксплуататорского класса. Значит, нет интересанта, которому нужна мораль. 

– Коммунистическая мораль нужна всему народу, – возразил он.

– И что в ней такого нужного? – иронично поинтересовалась меганезийка.

– Она воспитывает человека, чтобы исключить эгоистические желания и сделать его главным желанием творческий труд на благо общества. Ефремов специально пишет: творческий труд, потому что если это тупой труд, то получится муравьиный ложный социализм с людьми-насекомыми. Примерно такой, как вы сделали в этой игре.

– Еще один оксюморон, – сказала она, – неэгоистический творческий труд.

Стэли щелкнула ногтем по корпусу ноутбука.

– А твои домики, Флер? Скажешь, это из эгоизма? Просто, чтобы нажить денег?

– Деньги нам с Ежиком пригодятся, – ответила Флер, – но деньги это не эгоизм. Это социальная функция. Как доказано психологией, в творчестве она вторична. А вот настоящий, первобытный эгоизм в творчестве первичен. Это тоже научный факт. 

– С ног на голову, – буркнула тиморка, – Эгоизм это как раз когда ради денег.

– Нет! – воскликнула Флер, – Joder! Работа за деньги это обслуживание общества, обслуживание других людей, которые в ответ обслужат тебя! А творчество это первобытный эгоизм! Я нарисовала эти домики из треугольников, мне самой они понравилось, и я сама от себя прусь! Я кручусь перед зеркалом и балдею, какая я классная! И мой мужчина смотрит на меня, как на аватару Пеле, которая танцует на Hauoli-Roaroa на Раиатеа в праздник Tiki-te-Tane!… Ну, Ежик смотрел не совсем так, потому, что он еще не врубился…

Оскэ выпучил глаза, растянул губы в широченной улыбке, и растопырил пальцы.

– Вот! Я уже смотрю на тебя с восхищением!

– Iri!… – Флер вскочила на ноги, сплела руки над головой и провернулась на носке по кругу в движении танца Hula-Ori – … Я самая красивая! Я самая сексуальная! Вот! И сейчас мой мужчина прикурит мне сигарету, и он даже не будет ворчать, что я опять курю… Ага… Мерси, Ежик!… Так вот: эгоизм – первичен. А про чье-то там благо я начинаю думать потом, когда прикидываю, как бы срубить денег с этого креатива. 

– А при коммунизме, – заметил Эсао, – тебе бы не пришлось думать про деньги.

– Это не важно, – Флер махнула рукой, – Коммунизм это просто такой инструмент распределения, наподобие шведского стола. Чем тратить свои силы и время, чтобы сосчитать, кто чего и сколько сожрал, экономически выгоднее взять денег за вход.

– Но при коммунизме не берут денег за вход, – возразил он.

– Берут от каждого по способностям, а это то же самое, – отрезала она.

– Почему ты все переводишь на деньги? – возмутился тиморец.

Флер улыбнулась, протянула руку и похлопала его по колену.

– Прикинь, бро: деньги, по определению, всеобщий социальный эквивалент ресурса. Я имею в виду материально-коррелированные деньги, а не псевдо-деньги, из кредитно-финансовой экономики стран 1-го мира. Так вот, когда имеешь дело с обществом, надо пересчитывать все материальные и информационные блага на деньги. А иначе, как ты будешь составлять бюджет и подбивать баланс?

– А у Ефремова в ЭВК, Эру великого кольца, обходятся без денег! – сказала Стэли.

– Ага, щас, – фыркнула Флер, – Я читала «Туманность Андромеды». Там все четко. В качестве денег – эрги. В смысле, единицы энергии. По ним все и считается.

– Но это же там не главное!

– Ну да, – Флер кивнула, – Можно также считать в джоулях, или в электрон-вольтах.

Стэли, от избытка чувств, ударила кулаком по полу.

– Я не о том! Как ты не заметила, если читала!? Главное, это люди, справедливость и чистота в отношениях, доверие друг к другу, и стремление вверх к… К…

– К звездам? – договорил Оскэ, – В смысле, в космос?

– Нет… В смысле, не только… Стремление вообще вверх.

– Вообще? Типа, мифологически? Из серединного мира в верхний мир?

– Нет! При чем тут мифы? Вверх – это… Неужели непонятно?

– Извини, гло, – Оскэ развел руками, – Пока непонятно. Сварю-ка я еще какао…

– А мне не только это непонятно, – сообщила Флер, – Мне непонятно: как у Ефремова появилась система двадцатилетнего педагогического прессинга? На фиг она нужна?

– В книге же все объяснено, – заметил Эсао, – Надо сформировать человека.

– Какого человека? В чьих интересах? – мгновенно отреагировала Флер, – Знаешь, бро, какая фраза врезалась мне в мозги, когда я читала «Туманность…»? Я запомнила ее дословно: «Учитель – в его руках будущее ученика». И это там сказано об учениках, которым уже по 17 лет! Это мои ровесники, понимаешь? В таком возрасте обычный современный человек может организовать собственную семью и ферму, работать на технологичном производстве, заниматься бизнесом, управлять кораблем и флаером, целенаправленно обращаться с боевым оружием! А его судьба – в чьих-то руках?!    

– Это же будущее, – напомнил тиморец, – Там техника сложнее…

Флер резко провела в воздухе ладонью, будто перечеркивая что-то.

– Не говори мне про технику! Современный человек постоянно имеет дело с новой техникой, и ему постоянно приходится учиться. Учиться, бро! А не воспитываться!

– Попробуй, отдели одно от другого, – возразила ей Стэли.

– Легко! Учиться – это о том, что ты сможешь делать, выучившись, если захочешь, а воспитываться – это о том, что ты должен будешь делать, воспитавшись! Ты должен, хочешь ты того, или нет! И учитель-воспитатель-педагог говорит это: «Ты должен» взрослым ребятам, способным держать оружие! И они обязаны ответить «Yes, sir!», потому что, как написано: их судьба в руках учителя.

– Но учитель не будет этим злоупотреблять! – воскликнул Эсао.

– Такой прессинг уже сам по себе злоупотребление, – твердо сказала Флер.

– Почему ты говоришь «прессинг», а не «воспитание»? И почему ты так уверена, что учитель воспитывает в неправильную сторону?

– Изоляция воспитуемого под властью педагога с младенчества до возраста половой зрелости – это вивисекция мозга, – ответила Флер, – Это мясорубка, перемалывающая людей в фарш из человеческого мяса, в котором здоровые биосоциальные программы стерты и поверх них написаны морализаторские фантазии воспитателя. Среди этих фантазий-императивов, самым антигуманным и самым социально-опасным является императив: жертвовать своими естественными интересами и даже самой жизнью для поддержания политической власти группы, нанявшей педагога определенного типа. 

Оскэ аккуратно разлил горячий какао по кружкам и прокомментировал:

– Мы прослушали фрагмент речи Угарте Армадилло директора Конвента, перед Революционным Трибуналом в 1-м году Хартии, по делу: «О контрреволюционной неоколониалистской деятельности в школах-интернатах для туземцев Океании».

– Я в 5-м классе писала реферат по экоистории про это дело, – пояснила Флер.

– И чем там кончилось? – поинтересовался Эсао.

Меганезийка молча нарисовала пальцем в воздухе круг и поставила точку в центре. Изумленная Стэли переспросила: 

– Что, расстреляли учителей?

– Ага… – Флер кивнула и уточнила, – …Всех. А еще всех попечителей и спонсоров.

– О, черт! И ты считаешь, что это правильно?!

– Я считаю, что в той обстановке ничего другого было не придумать. Прикинь: все приходилось решать быстро. Ликвидировали старую школу, а потом импортировали школьных преподавателей с постиндустриальными взглядами, и быстро получили эффективную базовую школу с коротким учебным циклом. Ничего лишнего.

– Революция, она такая, – авторитетно добавил Оскэ, – Она не шутит. Сейчас бы этих педагогов гуманно загнали на Южный Полюс, убирать снег. Его там много…