Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

Решили по очереди мне исповедоваться. Первой напросилась «заголиться» Ким. Её рассказ был неожиданно подробен, и она прерывала его несколько раз риторическим вопросом: «Зачем я вам всё это рассказываю?» Но она прекрасно знала зачем. Вскоре и я узнал тоже. Её муж, Билл, за которого она вышла замуж десять лет назад без любви, был совершенно чужд ей с самого начала. Вышла же она за него в поисках стабильности и от усталости, вызванной долгими поисками «настоящего мужчины». («Настоящий» – в этой фразе так и хочется услышать: когда он «на», то у него «стоящий».) Нынешний брак был вторым, и первый теперь ей казался не таким уж плохим, но тогда она не знала, как «работать» над семейными отношениями, чтобы они длились, не хирея. (Ох уж как я ненавижу эту формулировку, которую они так обожают: «работать над отношениями». Хуже нет как пинать дохлую лошадь и воспринимать шевеление туши от пинка как её воскрешение.) Кимский муж совершенно чужд искусству и пренебрежительно относится к её интересам, вернее, он их не знает и знать не хочет. Он даже не знает расписания её работы, не помнит дня её рождения, не говоря уже о дне их свадьбы. Когда Ким недавно лежала в больнице, то Билл даже не удосужился купить еды в дом к её возвращению. Короче, она ищет в себе силы, чтобы с ним развестись. Но она любит дом, в котором живёт, и любит кошек, к которым у неё аллергия. Когда ей пришлось расстаться с семью кошками, которых она держала в доме до недавнего времени и от которых у неё начались такие расстройства лёгочной системы, что она оказалась на грани смерти, то она восприняла эту разлуку как прощание с последними существами, которые проявляют к ней любовь. Это было одной из причин, почему Билл упорно называл её сумасшедшей. Но психотерапевт, к которому она ходила, убедил её, что она вовсе не сумасшедшая, и посоветовал ей присоединиться к группе женщин, подобных ей и регулярно собиравшихся вместе, чтобы было кому излить душу. И так как она теперь не может себе позволить платить психотерапевту по сотне в час, то вот она и избрала для своей исповеди нас. «Зачем я вам всё это рассказываю?» – вновь повторила она и посмотрела на меня. И тут она выдала, продолжая смотреть мне в глаза с показной нежностью: «Вот он заставил меня почувствовать, что я что-то значу, так как он запоминает всё, что я говорю, а значит, он внимательно относится ко мне».

Дура, я не запоминаю, а записываю, и вовсе не потому, что ты мне хоть как-то интересна, а потому что мне интересно, что происходит с людьми, и я это могу использовать для своей писанины, как я это делаю сейчас.

Вслух я только смог подтвердить: «Я всегда внимателен к тому, что мне говорят привлекательные женщины». В последний момент я только хотел отвести от себя подозрение в излишней внимательности к Ким, поскольку, уж во всяком случае, я бы предпочёл Луизу, и я не хотел, чтобы она подумала, что я выбираю Ким. И тут Луизу прорвало:

– А я так счастлива в замужестве, что не перестаю сиять от счастья. Мы уже семь лет женаты, это мой второй брак, и острота ощущений не проходит.

Я толкнул разговор в сторону неизбежного сексуального пресыщения в браке, на что Луиза заметила, что это и хорошо, а то, как сказал её муж, Боб, они бы не выдержали сексуального напряжения и умерли бы от истощения, если б продолжали совокупляться с таким же темпом, как вначале.

Я позволил себе не согласиться, сделав предположение, что можно менять любовника каждый месяц или два и тем самым поддерживать остроту и темп наслаждения без всякой опасности для жизни, но уж зато со смертельной опасностью для брака.

– Ты же любишь флиртовать, – заметила ей Мэрилин, молчавшая в течение исповеди.

– Да, но флиртовать – это ничего не значит.

– Но ты же принимаешь приглашения на ленч, – не унималась кругленькая Мэрилин, которая была разведена.

– Но у меня – закон: если мне мужчина нравится, то я не принимаю его приглашения, а если он меня не волнует, то я иду с ним на ленч.

– Ага! – уцепился я. – Значит, в вас горит желание новизны, и вы просто затаптываете его. И всё ваше брачное благоденствие зиждется на затаптывании желания.

– Вовсе нет, – стала сопротивляться Луиза, – мой муж делает всё возможное, чтобы не ущемлять мои интересы.

И тут же выбалтывает, лишь бы уйти в сторону от секса, что её муж совершенно не воспринимает художественную литературу. Любую. Ему в ней, видите ли, не хватает конкретности. И потому он читает только документальную или научную литературу. Мою книгу он всё-таки прочёл, но неопределённость опять-таки оставила его неудовлетворённым. Я посоветовал, чтобы он читал порнографию, в которой конкретности будет настолько много, что она его удовлетворит.

Я хотел разговорить Луизу до предела и спросил, как она познакомилась со своим мужем.

Луиза послушно изложила. Сначала она вышла замуж за красавчика, который либо играл в бейсбол, либо лежал под машиной. Но, несмотря на это, она умудрилась родить от него сына. Затем последовал развод. Следующим этапом была девятилетняя связь с неким католиком, который после каждого совокупления ходил к священнику каяться и просить отпущения грехов. Луиза с болью в сердце смотрела на каждую проходящую пару, которая радостно держалась за руки и у которых глаза светились любовью, а не стыдом. Она-то мучилась стыдом, неудовлетворённостью, безысходностью отношений. Кто-то надоумил её сходить на приём к либеральному священнику, который снискал славу среди прихожан своим умением разрешать загадки личных жизней. Священник осмелился сказать Луизе и её католику, что самые прекрасные отношения он видел среди людей, которые в браке не состояли. Католика это засмущало, а Луиза воспрянула духом и стала чувствовать себя посвободнее. Но ощущение это было обращено не на её отношения с католиком. В то время Луиза искала работу. В газете она прочла объявление, что требуется человек, который любит музыку и общение с людьми. Она позвонила по телефону, и это оказался магазин, торгующий музыкальными инструментами. Она действительно обожала музыку и неплохо играла на рояле. Её интервьюировал будущий муж, в которого она влюбилась с первого взгляда. Он выбрал её из нескольких дюжин претендентов и стал вести класс обучения с пятью нанятыми на работу. На второй день Луиза подошла к нему и предложила вместе поленчевать. Он поблагодарил, но отказался, сославшись на занятость. На следующий день она предложила ему выпить вместе кофе. Но и на этот раз он что-то придумал. Тогда на другой день Луиза подошла к нему и сказала: «Не хотите ли со мной выпить кока-колы? И это моё последнее предложение». Тогда он согласился, и Луиза за питиём выложила ему свою любовь как она есть. Тот ошалел, как якобы совсем ничего не подозревавший, хотя ему сотрудники уже говорили, что Луиза на него глаз положила.

Я подумал, что если он действительно ничего не замечал, после того, как она трижды приглашала его уединиться, то он просто кретин. Если же он притворялся, что не замечал, то он трус. Однако признание Луизы так впечатлило его, что он полетел к своей невесте в Калифорнию, расторгнул помолвку и женился на Луизе. С тех пор они живут припеваючи – прямо-таки настоящие музыканты.

Луиза вспомнила в одном из моих рассказов фразу, которая якобы указала ей на моё чувство юмора, где герой, глядя на подаренный ему женский скелет, говорит, что любит худеньких.

Я подтвердил, что люблю и худеньких, вставив «и», чтобы избежать бестактности по отношению к толстой хозяйке. Она, взбодрившаяся этим, повела рассказ о своей жизни. Мальчик от первого брака, тошнотворные отношения, где муж учил её на каждом шагу, как жить, включая и то, как нарезать овощи, какой стороной разворачивать рулон туалетной бумаги. Так что после восьми лет она уже не могла находиться с ним рядом – так её от него воротило. Второй брак был предпринят для сына, поскольку муж – учитель: все основания ожидать, что воспитание будет хорошим. Но когда сын вошёл в переходный возраст и стал плохо управляемым, муж отвернулся от пасынка, а Мэрилин отвернулась от мужа. Не осталось больше причин для брака.

– Нет, – заключила она, – отношения с мужчинами у меня закончились.

– Так уж, – усомнился я, – даже мимолётной связи больше не заведёте?

Все засмеялись в поддержку моего сомнения.

Толстушка тоже заулыбалась и согласилась на возможную мимолётную связь, но в далёком будущем, будто в нём шансы на такую связь у неё увеличатся.

Ким пока молчала, перебирая полными губами, за которыми между двумя передними зубами зияла щель. Ноги у неё всё-таки были лучшей формы, чем у всех остальных, да и фигура тоже. Со спины она казалась совсем юной и только при развороте лицо выдавало приближение к полувеку. У Ким, которая при каждом моём появлении в галерее объявляла мне, на сколько фунтов она похудела, руки были поражены временем – дряблая кожа, со старческими пятнами. Да и лицо с морщинами у глаз, с проступившим вторым подбородком и заострившимся носом. При всём при том в ней было что-то, что умеренно, но влекло. Я не имею в виду пизду. То есть я имею её в виду, но и в общем облике что-то оставалось от милой женщины.