Богдан Хмельницкий - К. Осипов

Еще в июне, когда к нему прибыли московские послы, гетман выразился, что «постигла его болезнь конечная», и далее говорил, что если ему придется выступить в поход, он возьмет с собой гроб, потому что жить ему осталось недолго. Он не ошибся.

Некоторые историки полагают, что гетмана отравили. Судя по цитированной выше программе польских панов, в которой пункт об отравлении фигурировал наряду с другими вариантами действий, эта версия вполне правдоподобна. Однако утверждать, что она безусловно достоверна, также нет оснований.

Весь июль Хмельницкий, несмотря на смертельный недуг, интенсивно занимался государственными делами. Потом силы стали покидать его.

Его дом в Чигирине был обставлен с роскошью и богатством, как у польских магнатов; гетман носил горностаевую мантию, чеканил даже монеты со своим изображением. Но весь этот блеск не мог успокоить его смятенного духа. Он знал, как непрочно государственное положение Украины. Что случится после его смерти? Сохранится ли единство в рядах старшúны? Избежит ли она конфликта с народными массами? Как будет вести себя московский царь? Удастся ли преемникам гетмана лавировать в трудном фарватере козней и происков иностранных государств? И, наконец, что станется с его родом, богатством, с его именем?

Все эти вопросы неотвязно мучили его. Был бы жив Тимош, Хмельницкий чувствовал бы себя спокойнее. Юрий же, второй сын, был слабоволен, к тому же очень молод — ему шестнадцать лет. Все-таки у старого гетмана зародилось желание передать булаву в руки сына. Богдан не без основания полагал, что его сын будет пользоваться авторитетом, вокруг его имени создастся некоторый ореол, в то время как избрание любого члена старшúны почти неминуемо приведет к неудовольствиям и ссорам.

Гетман созвал широкую раду и слабеющим голосом, покрывавшим когда-то гром самопалов, произнес свою последнюю речь:

— Десять лет я посвящал себя отечеству, не щадя ни здоровья, ни жизни, но теперь, по воле создателя, старость и болезни одолели меня; изнемогают члены тела моего, схожу в могилу, братья, и оставляю вас на произвол судьбы. Благодарю за доверенность ко мне, благодарю за непоколебимую верность и искреннее послушание. Благодарю вас за храбрость, оказанную вами в тридцати четырех сражениях с поляками, венграми, волохами[221] и татарами. А более всего благодарю вас за то согласие и единодушие, с которыми вы подвизались в трудах и переносили бедствия. Возвращаю вам клейноты[222], означающие власть мою. Изберите себе гетманом кого угодно.

Суровые козаки угрюмо молчали, покусывая со слезами на глазах длинные усы свои; многие открыто плакали. Хмельницкий, передохнув, добавил:

— Не дал мне господь окончить этой войны так, как бы мне хотелось: освободить также Волынь, Подоль и Полесье. Не успел я окончить своего дела, умираю с величайшим прискорбием и не знаю, что будет после меня. Прошу вас, изберите себе при моих глазах нового гетмана. Если я буду знать отчасти будущую судьбу вашу, то спокойнее сойду в могилу.

Он тут же предложил несколько кандидатов: Выговского, Тетерю, Пушкаря. Но так велико было влияние Богдана, что никто не рисковал спорить с ним, даже умирающим. Все знали его затаенное желание, и все высказались за избрание Юрия. Хмельницкий для проформы долго не соглашался, наконец уступил[223].

Существует известие, что полковник Лесницкий пытался провести в гетманы Выговского. Богдан хотел было казнить Лесницкого, а Выговского целый день продержал в оковах; даже на смертном одре Хмельницкий был беспощадным к врагам и сметал встававшие перед ним преграды.

Теперь были кончены все счеты с жизнью. Правительства соседних государств следили — кто с радостью, кто с печалью, — как ведет свою последнюю борьбу страшный гетман. Сам он по целым дням лежал, сосредоточившись на каких-то мыслях, словно прослеживая всю свою необыкновенную жизнь.

Теперь этот могучий человек умирал. Жизнь уходила от него, отступала куда-то вдаль, как отступают берега от уплывающего корабля. Отправился отражать очередной набег татар Богун; поляки отобрали у шведов свои города; отправились в Польшу бояре Одоевские для объединения под единую державу России и Польши. Хмельницкий выслушивал все это, но не находил уже в душе былого отклика, былого волнения.

В июле с гетманом случился удар (после получения им известия о беспорядках в отряде Ждановича). Пять дней он пролежал парализованный.

В полдень жаркого летнего дня чигиринцы услыхали гулкий звук орудийного выстрела: Богдан Хмельницкий умер…

История, столь многого не сумевшая еще узнать и понять в Хмельницком, не сохранила даже бесспорной даты его смерти. А. Ригельман сообщает, что он умер 5 августа 1657 года, в Летописи Самовидца называется 15 августа и т. д. Более правильным представляется остановиться на дате 27 июля. Выговский, который, несомненно, присутствовал при последних часах гетмана, писал путивльскому воеводе Зюзину: «Хотя я первого часу, как скоро умер его милость пан гетман, ведомо не учинил тебе, другу моему, однако прошлого времени писал я к тебе о смерти, в которой с сего света дня 27 июля его милость пан гетман отошол»[224].

Богдан завещал похоронить себя в Субботове. Симоновский пишет, что гетман «был погребен великом всего козацкого войска сожалением в Субботове, каменной церкви, созданной иждивением его ж, куда из Чигирина проважено тело его всем войском церемониально».

То не чорнi хмари ясне сонце заступали,Не буйні вітри в темнім лузі бушовали:Козаки Хмельнiцького ховали,Батька свого оплакали!

Так поется в народной «думе».

Один из летописцев посвятил покойному гетману пылкую эпитафию. «Муж, поистине гетманского имени достойный; дерзко бросался он в бедствия; ни тело его какими-либо трудами не изнурялось; ни благоразумие какими-либо противными наветами не могло быть побеждено», так начинается эта эпитафия.

Кости Хмельницкого недолго пролежали в родной земле. В 1664 году Чарнецкий, снова проходя с огнем и мечом по Украине, завладел Субботовым и развеял по ветру прах того, кто вырвал свою страну из рук панов.

Прошло еще 200 лет. В 1870 году была объявлена подписка в печати на сооружение памятника Хмельницкому. Подписка тянулась долго, но не дала нужных средств. Проект урезали и оставили только конную статую. В 1888 году памятник работы скульптора М. О. Микешина был открыт.

В Киеве, перед Софийским собором, на том месте, где когда-то народ восторженно встречал Хмельницкого, гарцует всадник. Левой рукой он осадил разгоряченного коня. В правой руке всадника булава, которой он указывает на восток — к Москве.