Хлопок одной ладонью - Василий Звягинцев

— А не сбежит?

— Сомневаюсь. Он себя здесь уверенно чувствует, а с нами поиграть ему даже интересным покажется…

Глава 28

Лихарев действительно испытал нечто вроде потрясения, увидев визитную карточку координатора равного с ним ранга, контролировавшего Юго-Восточную Азию и Австралию с Океанией. И что же это получается? Конечно, можно вообразить, что это не более чем совпадение, в этом мире люди носят те же имена и фамилии, что и в прежнем, но в совпадения он не верил. Такие совпадения.

Если таинственный незнакомец вторгается в сферу твоих интересов, ведет себя намного профессиональнее местных бандитов, держится легко и раскованно, козыряет именем одного из могущественнейших людей за пределами «Свободного мира», одинаково свободно говорит по-русски и по-английски — это отнюдь не просто так. А если вдобавок именно тебе предъявляет визитку бывшего коллеги по очень специфической организации — девяносто девять процентов шансов за то, что и сам он «оттуда».

Но каким образом сюда проник и, главное, зачем? Зачем ему Маштаков? Перенацелить на себя канал поставок спецтехники? Смешно, умеющему ходить вдоль и поперек времени такие игрушки не нужны. И деньги, которые на них можно заработать, — тоже.

Остается единственный непротиворечивый вывод. Пришли все-таки за ним, Валентином, а Маштаков — зацепка. Излучение генератора каким-то образом засекли из другой реальности и прибыли посмотреть, кто тут вздумал посягнуть на тайну тайн?

Но Маштаков — молодец. И наложенное на него заклятье сработало наилучшим образом. Пришелец ведь применил к профессору тот же набор посулов и угроз, что и сам Лихарев в свое время. А он не поддался. Сбросил все на Шамиля, да и то очень аккуратно.

Теперь остается вопрос — что делать?

Бежать — некуда, разве что по каналам того же Шамиля — за Периметр, там разыскать самого Катранджи, вкрутить ему тщательно выстроенную легенду, растолковать, что от его имени начала работать целая шайка международных авантюристов, предложить свои услуги.

На какой-то срок личную безопасность он себе, скорее всего, обеспечит, но попадет в зависимость от восточного деспота новой формации, превратится в очередного наемника, мальчика на побегушках, до тех пор, пока не сумеет и там вскарабкаться к вершинам власти, которая в азиатском варианте ему совершенно не нужна. Стоило ли тогда от Сталина уходить?

Нет, лучше уж пойти завтра на назначенную встречу, расставить все точки и прочие надстрочные значки.

Поразительный, но вполне в духе всего уже случившегося факт. Лихарев не узнал Шульгина, хотя совсем недавно говорил с ним глаза в глаза на Валгалле-Таорэре, и Шульгин тоже не помнил о той встрече. Кто сумел стереть у них это воспоминание? Дайяна в каких-то своих целях, или «третья сила», или просто использованная схема перемещения не предполагала фиксации информации в долговременной памяти субъектов?

Шульгин ждал Абу Джаалида на бульваре недалеко от входа в Цветник, Сильвия и Иван Иванович подстраховывали с безопасного расстояния.

От пронзительного ветра зашли в кафе со сплошь стеклянными стенами. И им все видно вокруг, и они на глазах у тех, кому положено.

В принципе, высоким договаривающимся сторонам опасаться было особенно нечего. С Шамилем и его парнями «сэр Мэллони» общий язык вроде нашел, о его деловых и боевых качествах они представление получили и нападать не рискнут, не зная, где его помощники и сколько их. «Араб» для него прямой опасности тоже не представлял. Как и Шульгин для «араба». Они здесь вроде как разведчики воюющих сторон в Швейцарии в годы Второй мировой. Настоящие сражения идут в других местах, а здесь — заповедник для интеллектуальных игр и деловых переговоров.

Сели в уголке, сняли шляпы, расстегнули плащи. Закурили.

— Кофе с коньяком?

— Не возражаю. Говорить будем по-русски?

— Не имеет значения, — ответил Шульгин. — Но лучше по-русски. В городе имеется институт иностранных языков, и вот эти девочки, — подбородком он указал на скучающих от безлюдья официанток, — вполне могут оказаться его студентками. Вот и станут прислушиваться, просто для языковой практики. А так мы им неинтересны…

— Резонно. Итак, господин Мэллони, для чего же Ибрагим-бею потребовалось посылать вас сюда, минуя вполне отлаженные каналы?

— А вы позвоните, спросите, если еще не сделали этого ночью.

Один-ноль.

— Мне по рангу не положено проявлять такого рода инициативу. Однако имею достаточно полномочий, чтобы разобраться с сомнительным вопросом на месте.

Можно сказать, что теперь один-один.

А вообще-то — стратегический тупик. Оба уже поняли, что партнер блефует, и продолжать перебрасываться мячами — бессмысленно и нерационально.

И Шульгин решил бросить свой флеш-рояль на стол, а там пусть коллега сам решает, бьется он или нет.

— Сколько ж мы с тобой не виделись, Валентин? Лермонтов писал: «…как вспомнишь, как давно…» Интересно, что сейчас наш общий друг Григорий Петрович поделывает? Он, конечно, давно помер, это только Каганович до ста дотянул, однако ж там живет, наверное. Волнуюсь за него, не чужой ведь человек…

Лихарев буквальным образом оторопел. Узнать-то он Александра Ивановича узнал сразу, и по сказанным словам, и по интонациям. Сразу очень ярко вспомнилась их первая встреча. И следующие тоже. Но вот уж его тут встретить он ожидал в самую последнюю очередь. Точнее — вообще не ожидал.

Тем более видел он Шульгина только в личине Шестакова, о естественном облике понятия не имел. Нынешняя внешность, как показалось Валентину, больше отвечала его внутренней сути.

Врагом Шульгина он считать не имел оснований, в тех московских делах они были скорее союзниками. Потому сегодняшняя встреча наполнила его радостью и оптимизмом. Все же первый знакомый, по-настоящему свой человек за два с лишним года. С которым можно поговорить на непостижимые для аборигенов темы.

Но прежде все-таки следует прояснить обстановку. Так он прямо и спросил, каким образом Шульгин сюда попал, в каком качестве и что ему за дело до Маштакова с его партнерами.

Александр ответил со всей допустимой степенью искренности. Начиная со своего ухода из тела наркома в собственное и в свое время, про события двадцатого и следующих годов в Красной и Белой России. Совсем немного — об Игроках и Великой Сети. Только чтобы стало понятно, какое беспокойство вызвали эксперименты с хронополем в этой химерической реальности, как Новиков нашел установку и записки Лихарева в подвале музея и как, наконец, они сумели сюда пробраться, чтобы посмотреть, что же происходит.

— Да что мы рассиживаемся? — возмутился Шульгин, подойдя к концу своего рассказа. — У меня съемная вилла, совсем неподалеку. Пошли, там и продолжим. Думаю, нам до утра времени не хватит во всем разобраться. Пошли…

Лихарев только на секунду усомнился, а стоит ли самому отправляться «в логово», и сразу одернул себя. Там ему Шульгин-Шестаков подлянок не делал, а здесь зачем? Смысла ни малейшего.

Можно бы, конечно, и к себе пригласить, да неухоженно там, Эвелин постоянно предпочитает в Кисловодске жить, опять же без нужды не стоит явку расшифровывать. Он ведь сейчас в гриме араба, и для чего демонстрировать даже случайному наблюдателю связь между ним и мирным обывателем Лихаревым, в неподобающих связях никем и никогда не замеченным?

До дома Шульгина идти было всего семь минут даже неторопливым шагом.

— Зайдем в магазин, прикупим чего? — спросил Лихарев.

— Нема сенсу[79], — ответил Сашка отчего-то по-польски. Иногда само собой срывалось на разных языках, без строгой привязки к обстоятельствам. — У нас там кабак во флигеле, в момент чего хочешь доставят.

Шульгин не имел возможности на расстоянии объяснить Сильвии происходящее, только показал условным жестом, что все в полном порядке. Зайдут в дом сначала они с Валентином, а потом появится и она с Иваном. Тоже сюрприз будет.

Так и получилось. Они уже сидели в холле в ожидании заказанного обеда, оттягивались по маленькой, когда прозвучал звонок в дверь.

— Кажется, сейчас тебе опять удивляться придется, — интригующе усмехнулся Сашка и пошел открывать.

Сильвию, свою бывшую начальницу, в отличие от Шульгина, Лихарев узнал сразу, несмотря на прошедшие годы, совсем другую прическу и общий имидж. Узнал и вскочил, то ли по привычке к субординации, то ли готовясь защищаться.

— Спокойно, коллега, спокойно, — мило улыбнувшись, сказала она, — мы все уже не те…

Позволила Шульгину принять у нее плащ, прошла в комнату, присела на угловой диванчик, скромно сдвинув колени.

— Служба наша кончилась, давным-давно кончилась, и здесь я присутствую в качестве абсолютно частного лица. Никто с вас не собирается спрашивать за прошлые недоработки. Тем более что я, нынешняя, только в самых общих чертах представляю, какие именно трения возникали у вас с леди Спенсер из тридцать восьмого года. В силу известных причин это прошло мимо моего внимания. А в восемьдесят четвертом году наша резидентура прекратила существование, и я вот теперь… — она сделала руками неопределенный жест, — я вот теперь состою членом другой организации.