Кольцо нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

— Как же мой супруг собирается насладиться своим подарком, если даже не может его распаковать?

Гунтер толкнул Брюнгильду на кровать и опустился на нее сверху. Он придавил ее своим телом, дыша на нее едой, поглощенной за ужином.

— Я могу сорвать платье с твоего тела или разрезать его. Я могу заставить тебя ждать меня обнаженной, пока я не возжелаю твоего тела.

Разорвав платье, он жадно схватил ее за грудь. Брюнгильда перехватила его руку, чтобы направить грубые пальцы туда, где их ждал бы успех в разжигании страсти. Почувствовав слабое запястье, она неожиданно замерла и с любопытством вывернула его. Гунтер закричал, его страсть угасла, как факел под дождем. Король напряг мышцы, но королева без труда столкнула его тело на кровать. Гунтер вцепился другой рукой в ее плечо, однако Брюнгильда была намного сильнее короля. Она обхватила ногами бедра мужа и с силой сжала их.

Гунтер застонал, боль выбила хмель из его головы. Он принялся барахтаться, пытаясь вырваться из хватки собственной жены. Брюнгильда лежала на спине. Ее расслабленное лицо было спокойным, а король дергался, словно рыба, которую медведь только что выбросил из реки.

— Отпусти… меня… — прохрипел он, покраснев от ярости и напряжения.

— Что с тобой, мой король? — спросила молодая жена, не скрывая иронии. — Я что, не получу в постели того воина, который победил меня на поле боя?

У Гунтера рябило в глазах, он отчаянно сражался с тошнотой, поднимавшейся от желудка. Однако он понимал, что ему нечего противопоставить силе Брюнгильды. Конечно, можно было бы списать свою слабость на долгую дорогу и опьянение, но это ничего не меняло. Король не видел другой возможности высвободиться, кроме как дать ей пощечину.

Уже в следующее мгновение из левой ноздри Брюнгильды потекла тонкая струйка крови, очень яркая на фоне белой кожи. Королева на секунду замерла, а потом закричала, как валькирия, и стала бить Гунтера кулаком в лицо. Снова и снова. Удары так и сыпались на короля, но он не мог сопротивляться. Она удерживала его ногами, так что у него даже не было возможности откатиться в сторону, и он висел над ней, словно в цепях.

Наконец ярость Брюнгильды немного утихла, и она ногами столкнула с себя Гунтера, который почти потерял сознание. Когда он свалился с кровати, меха немного смягчили его падение.

Брюнгильда, все еще полностью одетая, выпрямилась в постели. Она медленно вытерла кровь с губы и процедила сквозь зубы:

— Никто из тех, кто когда-либо бил меня, не прожил настолько долго, чтобы успеть об этом рассказать. Считай, что твой статус и наш брак спасли тебе жизнь. Если ты хочешь обладать моим телом, используй свою силу, но не насилие. А до тех пор будешь спать в другой комнате.

Гунтер помотал головой, чтобы хоть немного прийти в себя. Он поднялся на ноги, осторожно ощупывая лицо, уже начавшее заплывать.

— Ты моя, Брюнгильда. Ты покорилась мне на Поле Огня и Льда!

Она засмеялась, и боль от ее смеха была сильнее, чем боль от всех его ран.

— Я покорилась воину и вышла замуж за короля. Но я не отдамся жалкому ничтожеству.

Она явно наслаждалась тем, что впервые за несколько недель снова держит власть в своих руках, пусть это и была власть над ее собственным телом.

Гунтер, прихрамывая, поковылял к двери. Он был рад, что не поставил там охранников. Видно, его судьба в том, чтобы становиться объектом для насмешек двора и народа.

Холодный вечерний ветерок, дувший в коридоре, остудил боль короля, но не его душу. И как Брюнгильда посмела это сделать? Они были женаты, она была его женой, и право этой ночи принадлежало ему. Брюнгильда отказала королю, унизила его, и он не собирался мириться с этим. И все же единственный шанс сломить сопротивление Брюнгильды состоял в том, чтобы снова обратиться к человеку, у которого он не хотел просить помощи, ибо запретил себе это делать.

После того, что произошло в Исландии, Гунтер никогда не говорил с Зигфридом о своем поединке с Брюнгильдой. Он подозревал, что молодой король Ксантена обладал магическими артефактами из сокровищ нибелунгов, но разговор об этом был бы унизителен для Гунтера, поскольку дал бы ему понять, что его судьбой, как и прежде, продолжает управлять бывший кузнец. Гунтер надеялся, что после свадьбы ему удастся избавиться от этой зависимости и от самого Зигфрида, но именно сейчас он понял, что напрасно этого ждал.

Король сумел, не обращая на себя внимания, проникнуть в покои своей сестры, где теперь жил Зигфрид. Стоя у двери, Гунтер слышал влюбленный смех, и ему стало больно, оттого что его брачная ночь оказалась совсем другой. Гунтер тихо постучался и, услышав звуки шагов, спрятался в тени, чтобы не показывать свое избитое в кровь лицо.

Зигфрид высунул голову в дверной проем. Он был радостным и раскрасневшимся.

— Гунтер, что привело вас сюда в эту праздничную ночь?

Король услышал еще чьи-то шаги и поспешно прошептал:

— Кримгильда не должна меня видеть.

Зигфрид не понял, что его друг имеет в виду, но жестом попросил жену оставаться в комнате, а сам вышел в коридор. На нем были короткие штаны, а на груди виднелись красные полосы от ноготков Кримгильды. Увидев следы побоев на лице короля, Зигфрид озабоченно нахмурился.

— Что произошло?

Гунтеру потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки.

— Это Брюнгильда, она… она отказывается со мной лечь!

Зигфрид помрачнел еще больше.

— Возможно, ей нужно время. Она еще не привыкла к Бургундии.

Гунтер в ярости указал на свои кровоподтеки.

— Это что, по-твоему, похоже на действия напуганной женщины? Зигфрид, она насмехается надо мной. Ее нужно победить в спальне точно так же, как и на поле боя!

Только сейчас Зигфрид начал догадываться, чего требует от него друг, и решительно замотал головой.

— Как ты можешь просить меня о том, чтобы я помогал тебе в постели? Это было бы предательством по отношению к королеве Бургундии и к королеве Ксантена!

Гунтер схватил Зигфрида за плечи и в отчаянии стал трясти его.

— Но другого выхода нет! Я же не требую, чтобы ты исполнял за меня мой супружеский долг. Если я заставлю Брюнгильду покориться хотя бы раз, я смогу сломить ее волю и все пойдет так, как уготовано судьбой.

Закрыв глаза, Зигфрид вздохнул:

— Я не могу этого сделать, Гунтер, и не проси меня о том, что будет стоить моей души.

Глаза Гунтера потемнели, его голос охрип.

— Если Брюнгильда посмеется надо мной, то это будет стоить мира. Ты забыл, что наш план союза между королевствами зависит от счастья в обоих браках?