Аннигиляция - Алексей Трофимов

за много времени снилось нечто приятное. Сон был насквозь пропитан надеждой на светлое будущее и ароматами далекого прошлого. Где-то в старой панельной многоэтажке я сидел на скрипучем диване перед столом с различными блюдами, а вокруг меня были мои друзья. Я не видел их лиц и практически не слышал их голосов, но долетающие до меня обрывки слов окутывали искренностью и теплотой. А еще рядом была она. Привычно пахнущая ароматом цветочной свежести с толикой ванили. Лана. Она гладила меня по волосам и что-то нежно шептала на ухо, касаясь его своими пухленькими мягкими губками.

Я обернулся пытаясь поймать ее поцелуем, но мелькнув копной непривычных для нее темных волос она исчезла, прошептав напоследок что-то игривое. Друзья рассмеялись и…

Из теплого сна меня вырвал звонок. На том конце был Генри и он быстро лепетал что-то о заключенных, работе и моем волке, который был оставлен на попечение отдела дознания. Что ему конкретно было нужно я так и не понял, но спросонья сказав, что скоро буду сбросил вызов.

Налив себе крепкого кофе, взял чашечку и отправился в ванную, остановился перед зеркалом, сделал глоток. На меня смотрело мое отражение, но с матово-серой шевелюрой, сияющими энергией глазами и такими же венами, поступающими сквозь кожу. Попробовав вернуть все в более привычный человеческий вид и ничего не добившись, я махнул на это рукой. Похоже пришло наконец время осознать, что я уже давно не являюсь человеком. По крайней мере тем, что был ранее.

На работе меня встретила привычная суета «безликих» братьев. Все одинаково одетые, с темным забралом скрывающим лицо, они спешно перемещались по коридорам и переходам, пачками набивались в лифтовые кабины и такими же пачками разбегались по этажам. Даже для обычной здесь суматохи все казалось слишком оживленным.

Сразу отправившись к начальнику я остановился у двери в ожидании. Но, как ни странно, она была открыта. Сделав шаг, я остановился в проходе.

— А я тебе говорю это мой кабинет и грызть здесь все подряд ты не имеешь никакого права! — кричал Генри зажав в руке деформированную железяку, которая когда-то, вероятно, была ножкой стола. Волк же в этот момент с мерзким скрежетом жевал другую. — Да мне плевать, что у тебя зубы чешутся! — Бруствер ткнул в меня огрызком. — Его попроси! Он тебе и почешет!

Волк оторвался от «лакомства» и повернулся в мою сторону.

— Брат, — раздался голос в голове. — Разреши мне откусить лапу этому двуногому. Хотя бы верхнюю. А лучше две.

— Не надо ничего ему откусывать, — ответил я с легкой улыбкой видя как Генри инстинктивно отстранился назад. — Он нам еще пригодится.

— Для чего?! Он ведь даже не самка. К тому же есть его нельзя. А вот грызть…

— Хватит. Ты же разумное животное. Сходи в столовую, тебе там найдут чего-нибудь погрызть.

— Точно! Там столы вкуснее. Они из дерева.

Оторвавшись от железного стола волк без промедления вышел из кабинета.

— Людей не трогай! — крикнул я ему вдогонку.

— Я над этим подумаю, брат…

— Вот же урод волосатый! — буркнул Генри, поглядывая на покосившийся стол, который держался лишь за счет его руки. — Какого черта ты его вообще тут оставил?

— Я про него забыл, — честно ответил я. — Дела были. Мне кажется, что кто-то хотел со мной поговорить?

В голове дзинькнуло оповещение. Броня, которую мне выдали уже была подключена к локальной сети и моему интерфейсу. Там был документ. Я открыл.

— Ознакомься и прими к сведению.

Бегло просмотрев и осознав основную мысль я скривился. Не сказать, что это было неожиданно, вариант ликвидации заключённых после того как они сольют всю информацию был нормальной практикой, но все же я дал им слово, гарантировав свободу взамен за информацию. Но этот факт я бы мог списать на непреодолимые обстоятельства. В целом же меня возмутило совсем не это.

— С чего вдруг казнить их должен лично я?

— Так решил Шульгин. Он ознакомился с делом и пришел к выводу, что все должен сделать ты и именно с террористами. Никаких замен и левых заключенных не будет. Он проконтролирует лично, — услышанное вызвало гнев. Когда кто-то начинал лезть в мою жизнь раздражало всегда. Но особенно раздражало, когда это был Шульгин. Своеобразный способ мести мелкими пакостями вроде этой стал почти привычным с того момента, как я отказался с ним работать. Да и смерть Хантера от моих рук это тоже пятно на репутации его псов. Они столько за ним гонялись, а нашел его какой-то безродный выскочка. Глубокий вдох, выдох… стало немного отпускать. В конце концов ничего нового еще одно убийство для меня не решит. — Так что хочешь ты этого или нет, но придется. И давай без глупостей, а то зная тебя…

— Все будет сделано в лучшем виде. Не переживай.

Развернувшись я направился в сторону выхода, взялся за ручку двери, потянул на себя.

— И вот еще что, — сказал в спину Бруствер. — С тобой хотела поговорить твоя подружка.

Упоминание ее в таком статусе не вызвало никаких эмоций. Впрочем с самого нашего знакомства я ничего к ней не ощущал. Даже тот факт, что в одной из прошлых жизней мы были близки ничего ровным счетом не менял. Я просто ничего к ней не чувствовал.

— Зачем мне говорить с покойницей? — тихо ответил я и вышел.

Вернувшись в свой кабинет уселся за стол. На широком мониторе всплыл отправленный мне приказ о ликвидации. Закрыл и полез в отчеты по последним инцидентам. Как оказалось, за время моего отсутствия накопилось их много и каждый нужно было подвергнуть анализу. Я скривился. На фоне этой нудной работы даже смертная казнь выглядела развлечением. Какое никакое, но все же разнообразие. А тут одно и то же от рассвета до заката. Читай, систематизируй и распихивай по кластерам…

Но тем не менее, даже не смотря на скуку, желание принимать личное участие и выступать в качестве палача категорически не хотелось. После смерти Хантера я вдруг понял, что больше не испытываю к оставшимся заключенным никакого негатива. Впрочем позитива я тоже не испытывал. Ни к чему. Было ощущение, что с его смертью где-то глубоко внутри меня что-то выгорело практически полностью, лишив любого проявления человечности. Даже мимолетная мысль о прекрасном прошлом не всколыхнула ничего. А то, чем я занимался последние полгода и вовсе стало