Открытие Антарктиды - Фаддей Беллинсгаузен

22 июля. С утра шли вдоль берега близ мыса Венеры. Мы все были наверху и любовались прекрасным видом берегов. Высокие горы покрыты лесами, глубокие ущелины, крутые скалы, ровная и широкая зеленеющая низменность у подошвы гор, покрытая кокосовыми, банановыми и хлебного плода деревьями, в тени которых видны были опрятные домики жителей, желтеющее взморье, катящиеся с гор ручейки, местами суетящиеся островитяне, плывущие на гребле и под парусами лодки с отводами – все сие вливало в сердце каждого из нас приятнейшие чувствования. Такие разнообразные виды благосостояния в лучшем климате побуждают к какой-то особенной доверенности к народу, населяющему сей прелестный край.

Прибывший с острова европейский ялик прервал размышления наши. В гребле сидели островитяне; о сидевшем на почетном месте мы заключили, хотя после и узнали нашу ошибку, что должен быть один из миссионеров, которые находятся на Отаити с того времени, как приходил к сему острову капитан Вильсон в 1797 году. Дабы ялику дать возможность пристать к шлюпу, я приказал лечь в дрейф. Человек большого роста, собою плотный, лицом смуглый, у которого волосы спереди выстрижены, а сзади все завиты в один локон, как у женщин, взошел на шлюп. На сем островитянине была коленкоровая рубашка, нижняя часть тела до самых пят завернута также коленкором. Я его пригласил в каюту; он тотчас вошел и сел. Когда я его спросил на английском языке, что имеет мне объявить, тогда вынул из-за пояса письмо, вручил мне и на исковерканном английском языке сказал несколько слов, которых я не понял. Письмо было в следующих словах:

Tuesday, morning.

Sir!

I have sent off a Pilot to conduct you in to Matavai Bay, and shall be glad to see you safe at anchor.

I am Sir

Jours etc Pomare[159].

Худо разумея дурное английское наречие сего отаитянина, я пригласил к себе лейтенанта Лазарева, но он также не хорошо понимал его слова, однако же узнал, что гость наш лоцман и что еще другой лоцман на ялике. Я предложил лейтенанту Лазареву взять его к себе на шлюп и объявил, что мы остановимся на якоре за мысом в Матавайской гавани.

Снявшись с дрейфа, я направил курс к мысу Венеры, и мы скоро прошли мимо наружного корального рифа, который ограждает мыс от ярости моря, так что за сей стеной островитяне могут смело простирать плавание. Приведя шлюп в бейдевинд, я пошел узким фарватером на рейд между теперь упомянутым коральным рифом и мелью, которая находится от оного к западу. Глубины на сей мели только две сажени. В 10 часов утра прийдя в Матавайский залив, на глубине восьми сажен, имея грунт ил с песком, я положил якорь на самом том месте, где капитан Уэльс в 1767 году, июня 14, имел сражение с жителями острова, а потом в 1769 году, апреля 13, капитан Кук и известный покровитель наук сир Джозеф Банкс были так дружелюбно приняты тем же самым народом. Вскоре шлюп «Мирный», обойдя вокруг мели, стал на якорь подле шлюпа «Восток».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава пятая

Пребывание на острове Отаити. – Обратное плавание из Отаити к Порт-Джексону. – Обретение островов: Востока, Великого Князя Александра Николаевича, Оно, Михайлова, Симонова. – Вторичное прибытие в Порт-Джексон и пребывание в сем месте. – Замечания о Новой Голландии и Вандименовой Земле.

1820г., 22 июля. Повсюду островитяне собирались к берегам, садились в лодки, а некоторые уже были на пути к нам. При солнечном сиянии, в спокойном море все предметы ясно отражались, как в зеркале.

Перо мое слишком слабо, чтобы выразить удовольствие мореплавателя, когда после долговременного похода положит якорь в таком месте, которое с первого взгляда пленяет воображение. Мы были почти окружены берегом. Матавайская зеленеющая равнина, к морю – кокосовая роща, апельсиновые и лимонные деревья, занимающие ближние места к берегу, огромные деревья хлебного плода, превышающие кокосовые; с правой стороны – высокие горы и ущелины острова Отаити, обросшие лесом; на песчаном взморье – небольшие домики… Все сие совокупно составляло прекрасный вид.

Мы не успели еще убраться с парусами, отаитяне на одиноких н двойных лодках, нагруженных плодами, уже со всех сторон окружили оба шлюпа. Друг пред другом старались променять апельсины, лимоны, кокосовые орехи, бананы, ананасы, кур и яйца. Ласковое обхождение островитян и черты лица, изображающие доброту сердца, скоро приобрели нашу доверенность. Дабы сохранить и не расстроить взаимных приязненных сношений, учредить порядок при вымене съестных припасов и прочих вещей и удержать умеренную цену оных, я поручил надзор за меной лейтенанту Торсону, назначив ему в помощь клерка Резанова, который был на шлюпе «Восток» в секретарской и комиссарской должности и имел сверх того достаточно времени заняться другим делом.

С отаитянами приехали два матроса, которые поселились на сем острове и живут своими домами. Один из них, американец Виллиам, остался с американского судна, служил несколько времени Российско-Американской компании, знает всех чиновников в нашей колонии и выучился говорить по-русски наречием того края, отправился на английском судне на остров Нукагиву, где в заливе Анны-Марии женился на прекрасной молодой островитянке. Прожив там недолго, при первом удобном случае, с женой на американском судне переехал на мирный остров Отаити, где нынешний владетель Помари дружелюбно принял его, отвел приличное место для построения дома, и Виллиам проводит золотые дни в собственном своем жилище, в 75 саженях от взморья, на берегу Матавайской гавани. Я его взял на шлюп «Восток» переводчиком. Другой матрос был англичанин. Лейтенант Лазарев взял его также переводчиком на шлюп «Мирный». Они объявили нам, что жители островов Общества миролюбивы, благонравны и все приняли христианскую веру.

Мы приготовились на случай неприязненной встречи: пушки и ружья были заряжены, фитили на местах, караул усилен, никто из жителей не имел права взойти на шлюпы без позволения, и к сему сначала были допущены только одни начальники. Потом, видя кротость и спокойствие отаитян, я позволил всем без изъятия всходить на шлюпы. Тогда в самое короткое время они уподобились муравейникам: островитяне наполняли палубы, каждый с ношей ходил взад и вперед, иные предлагали плоды, желая скорее променять, а другие рассматривали приобретенные от нас вещи. Я приказал закупать все плоды, не отвергая самые малополезные коренья кавы, дабы каждый островитянин, возвратясь домой, был доволен своим торгом. В числе торгующих и посетивших нас мы имели удовольствие видеть и женщин.

Все съестное, как-то: апельсины, ананасы, лимоны, отаитские яблоки, бананы садовые и лесные, кокосовые орехи, хлебный плод, коренья таро, ямс, род имбиря, арорут, кава, кур и яйца – островитяне променивали на стеклярус, бисер, коральки, маленькие зеркальца, иголки, рыбьи крючки, ножи, ножницы и проч. Мы все купленное сложили в один угол, и служителям позволено было есть плоды по желанию.