Кельтские мифы - Коллектив авторов

– Горе мне, что я приехал сюда. Еще нигде мне не нравилось меньше, чем здесь. Теперь мужи Ирландии будут говорить, будто я бежал и прятался от них.

– Ты дал мне клятву, – напомнила ему Ниав, – что не уйдешь сражаться, пока я не отпущу тебя.

– Коли я дал тебе клятву, то сдержу ее.

Когда распрягли повозки и Серый из Махи и Черный Кинглайн принялись щипать траву, все отправились в дом Катбада, где все уже было готово для пира. Кухулина повели на почетное место. По правую руку от него сели Катбад, Глеананн и барды, по левую – Ниав, дочь Келтхайра, и другие жены. Напротив разместились музыканты и сказители. Все пили-ели, играли в разные игры и изо всех сил старались развлечь Кухулина.

А три одноглазые дочери Галатина, прилетев на лужайку перед Домом Алой Ветви и не найдя там Кухулина, принялись искать его в Эмайн. Не отыскав его рядом с Конхобаром или воинами Алой Ветви, они очень удивились. Но прошло совсем немного времени, и они поняли, что его прячет Катбад, поэтому, оседлав стонущий ветер, они поднялись высоко в небо и оттуда стали оглядывать весь Улад, не пропуская ни одной рощи, ни одной долины, ни одной пещеры и даже тропинки. Все было напрасно, пока они не добрались до Глеанн-на-Бодхар и не увидели там Серого из Махи и Черного Кинглайна, а возле них Лаэга, сына Райангабра.

Они сразу поняли, где Кухулин, и тотчас услыхали музыку, смех, возгласы жен, изо всех сил веселивших Кухулина.

Тогда дочери Галатина спустились на землю и принялись, как прежде, терзать ее ногтями и рвать траву, творя колдовство и превращая травинки и листочки в вооруженных воинов, так что вскоре в долине и ступить было негде. Воздух наполнился шумом битвы, криками, грозной музыкой труб, хриплым смехом и стонами раненых. Вокруг долины все будто бы полыхало в огне, и из разных мест доносился женский плач. Великий ужас объял всех, кто это слышал, и мужчин, и женщин, и даже собак.

Но жены, окружавшие Кухулина, стали смеяться еще громче, спасая ему жизнь.

– Горе мне! – вскричал Кухулин. – Я слышу крики ирландцев, сжигающих все на своем пути. Ничего не осталось от моей славы, опозорено великое имя, навеки погиб Улад.

– Подожди, – сказал ему Катбад. – Это всего лишь дочери Галатина. Они хотят выманить тебя отсюда и погубить тебя. Оставайся с нами. Забудь о шуме.

И Кухулин остался, хотя дочери Галатина еще долго не унимались. Наконец они устали, да и поняли, что не справиться им с Катбадом и женами Улада.

Разгневалась тогда Боув, одна из дочерей Галатина.

– Вы шумите в небе, а я спущусь в долину. Пусть я погибну, но поговорю с Кухулином.

Вне себя от ярости, она спустилась к самому дому, где пировали Катбад и его гости, и, приняв обличье одной из служанок Ниав, позвала ее из дома.

Ниав вышла, решив, что у служанки важные вести, и за ней следом вышли многие жены Улада, которых Боув увела подальше от дома. Дорогу обратно она завесила густым туманом.

Сама же она, приняв обличье Ниав, встала на пороге и завопила во все горло:

– Поднимайся, Кухулин! Дандеалган сожжен! Муиртемне разрушен! И Конайл Муиртемне тоже! Вся земля вытоптана ирландскими воинами! Позор мне! Все в Уладе скажут, что я не пустила тебя на битву, желая победы мужам Ирландии! Конхобар убьет меня своими руками.

Боув знала, что Кухулин поклялся Ниав без ее разрешения не вступать в битву с мужами Ирландии.

– Горе мне! – вскричал Кухулин. – Вот и верь после этого женам! Я-то думал, ни за какие богатства на земле не пустишь ты меня биться с мужами Ирландии. Но если ты сама посылаешь меня против них, я пойду.

С этими словами он поднялся, чтобы идти к двери, а когда он вставал, то накинул на себя плащ и наступил на него, отчего золотая застежка отстегнулась, упала ему на ногу и вонзилась в палец.

– Застежка по-дружески предостерегает меня!

Все же он покинул дом и приказал Лаэгу запрягать повозку. Следом за ним бросились Катбад, Глеананн и жены Улада. Они схватили его за руки и за плечи, но не смогли остановить, потому что он слышал шум битвы и думал, будто великое воинство топчет Эмайн, да и во всей равнине ногу негде поставить, так много там собралось ирландских воинов. Ржали кони, кричали люди, и Кухулин словно воочию видел горящий город Конхобара, а весь холм был будто бы усыпан вещами, вытащенными из домов. Он был уверен, что уже снесен солнечный дом Эмер, сгорел Дом Алой Ветви и Эмайн весь в огне и дыме.

Катбад старался успокоить его.

– Милый сын, – молил он, – послушайся моего совета, подожди еще один день, не ходи против ирландцев, и тогда я сумею защитить тебя от колдовских чар одноглазых дочерей Галатина.

Однако Кухулин стоял на своем.

– Милый учитель, что мне думать о моей жизни, если она подходит к концу, да и Ниав отпустила меня биться с мужами Ирландии.

В это время прибежала Ниав и запричитала:

– Горе мне! Мой милый Пес, за все богатства земли не отпустила бы я тебя! Не я отпустила тебя, а Боув, дочь Галатина. Это она приняла мое обличье. Останься со мной, мой возлюбленный!

Кухулин не поверил ей и вновь приказал Лаэгу готовить повозку и оружие. Лаэг послушался, но в первый раз послушался без всякой радости. Да и кони, завидев, что он берется за упряжь, отпрянули от него. Серый из Махи так и не подпустил его к себе.

– Воистину, – удивился Лаэг, – они тоже предостерегают Кухулина. Ты, – обратился он к Серому из Махи, – ни разу до сих пор не бегал от меня и не боялся упряжи.

Он пошел к Кухулину и сказал ему так:

– Клянусь богами моего народа, никому не справиться сейчас с Серым из Махи. Иди сам и уговаривай его впрячься в повозку.

Кухулин подошел к Серому, и конь трижды повернулся к нему левым боком. Кухулин рассердился.

– Никогда еще ты не вел себя так!

Тогда Серый из Махи подошел к нему, и на ноги Кухулину скатились круглые кровавые слезы.

Накануне распрягала повозку Морриган, и она сломала ее, потому что не хотела, чтобы Кухулин участвовал в битве и погиб.

Тем не менее повозка в конце концов была готова, и Кухулин отправился на ней в Эмайн прямо в дом, в котором жила Эмер. Она вышла и потребовала, чтобы он приблизился к ней.

– Нет, – отказался Кухулин. – Сначала я еду в Муиртемне биться с воинами из четырех могущественных королевств Ирландии. Я отомщу им за все, что они натворили в Уладе.

– Это все колдовство, – попробовала отговорить его Эмер.

– Слушай, жена, я поклялся, что не вернусь сюда без победы над ирландскими мужами.

Он повернул повозку на юг и помчался дорогой Меадон Луахайр, а вслед ему запричитала Леборхам, и сто и пятьдесят королев, которые были в это время в Эмайн Махе, тоже запричитали ему вслед и стали бить в ладоши, потому что знали: не вернется к ним Кухулин.

9. Смерть Кухулина

Кухулин в последний раз поехал к своей матери Дехтире. Она вышла ему навстречу из дома, потому что знала, что он едет биться с целым ирландским воинством, и налила ему полную чашу вина, как делала всегда, когда он приезжал к ней.

Кухулин взял у нее из рук чашу, а в ней оказалась красная кровь по самые края.

– Горе мне! – вскричал Кухулин. – Понятно, почему все отказываются от меня, если даже родная мать подносит мне кровь вместо вина.

Дехтире налила другую чашу и третью, но каждый раз, едва Кухулин брал ее в руки, вино в ней превращалось в кровь.

В ярости Кухулин хватил чашей о камень, и она разбилась.

– Не твоя это вина, милая мать. Счастье отвернулось от меня, и моя жизнь подходит к концу. На этот раз не вернуться мне живым домой.

Дехтире принялась умолять его подождать еще один день, а там, глядишь, подоспеет на помощь Конал, но Кухулин сказал так:

– Не проси. Я не буду ждать. На все богатства земли не променяю я мое доброе имя. С того самого дня, когда я в первый раз взял в руки меч, не бегал я от сражений и поединков. И сейчас не побегу, потому что доброе имя дороже жизни.

Он отправился дальше, и с ним Катбад, который не оставлял его ни на мгновение. Неожиданно они увидели девицу, стройную, белокожую, светловолосую, которая стирала чьи-то одежды, терла и никак не могла оттереть алые пятна, отчего она заливалась слезами и беспрерывно причитала.

– Милый Пес! – воскликнул Катбад. – Ты видишь девицу? Твои одежды она стирает и плачет над ними, потому что ты идешь на смертельный бой с воинством Медб. Это дурное предзнаменование, и лучше тебе повернуть назад.

– Милый учитель, – отвечал ему Кухулин, – ты прошел со мной большой путь. Неужели ты думаешь, что я поверну обратно и не отомщу мужам Ирландии, пришедшим разрушить мой дом и ограбить мою землю? Что мне до женщины из племени сидов? Пусть она стирает грязные тряпки. Скоро у нее будет много других одежд, запачканных кровью. Много будет копий, мечей и щитов в кровавых лужах, потому что я возьму в руки мой меч и мое копье. А если ты печалишься, что я иду сражаться, то я-то этому рад, хотя могу погибнуть. Возвращайся в Эмайн к Конхобару и Эмер. Передай им от меня привет, скажи, пусть они живут долго, а я больше с ними не увижусь. Горько мне расставаться с ними! – И он отвернулся от Катбада. – Ох, Лаэг, ждут нас вдалеке от Эмер тьма и несчастья, но было время, когда мы с радостью возвращались к ней из далеких земель.