Люся, которая всех бесила (СИ) - Алатова Тата

Вы в курсе, как выглядит арх во время оборота? Вот и я тоже нет, но подозреваю, что зрелище не из приятных. Тем не менее это наша природа — перекидываться от испуга.

И я отказываюсь за это краснеть.

Я отказываюсь чувствовать себя виноватой за то, что случайно нарушила табу.

Кащи помнят всё, но иногда это горе от ума. Марены умеют быть неприятными, но это не повод, чтобы не любить их. Ярилы очаровательны и беспечны, но быть их родителями — тяжелый труд. Киморы способны довести любого, но они удивительно верные друзья. Банники — плуты и мошенники, но и лучшие предприниматели в мире. Лесовики предпочитают отшельничество, но они мастера на все руки. Бояны разыгрывают драму из самого обыденного события, но пишут невероятные романы и ставят гениальные фильмы. Яги излишне пафосны, но они наши защитники. Лады бывают прилипчивыми, но создают очень крепкие семьи. Домовики порой превращаются в домашних тиранов, но защитят родные стены от любой напасти. Коркоры нас все еще пугают, но, может, они боятся нас еще больше?

Мы все такие, какими пришли в этот мир.

И это бесит, потому что кажется, что тебя по умолчанию лишили выбора.

Но мы выбираем каждый день.

Ударить или обнять.

Поверить или проверить.

Поцеловать или к черту послать.

Обмануть или сказать правду.

Публично признаться в своем самом позорном позоре или каждый день вспоминать о нем с ужасом.

Что мы возьмем с собой в новый год?

Мое завтра зависит от моих решений, а не от того, кем я родилась.

А ваше?

Пишите свои истории в комментариях, я открываю новогодний флешмоб самых постыдных ваших историй. Оставим их здесь, а не будем таскать на своем горбу вечно.

С любовью, ваша Люся Осокина».

Она поспешно прикрепила к материалу первый попавшийся собственный портрет в объективе Носова и, не дав себе опомниться, нажала «опубликовать».

Но пасаран и все такое.

Захлопнув ноутбук, Люся зашвырнула его под кровать, после чего заснула крепким сном человека, который выполнил суточный лимит по безрассудным поступкам.

Телефон звонил, и звонил, и звонил.

На кухне журчала вода, оттуда тянулся запах кофе.

— Да? — буркнула Люся в трубку.

— Мать, ты накидалась вчера? — весело спросил Носов. — Что это за манифест за все хорошее против всего плохого?

— Это мой белый флаг, Костя. Так я сообщаю Синичке, что она добилась своего. Пусть уже отстанет от меня.

— На редакционной почте для тебя пятнадцать предложений руки и сердца, пять неприличных фоток мужских причиндалов и с десяток возмущенных твоим бесстыдством писем.

— А комментах?

— А в комментах — вакханалия. Я модерировать устал. Ты не представляешь, какими непотребствами делятся некоторые наши читатели. Всех будто прорвало, и они такие давай мериться, у кого позорный позор позорнее. Мы побили свой рекорд по посещаемости, Люсь.

— И это отлично. Поставь, пока такая движуха, интервью с Вешниковым, пожалуйста. Оно в отложке болтается.

— Ладно. Но ты глянь, что творится под материалом, там прикольно. Например, пользователь с ником «Нет» написала о том, как пыталась приворожить марена, а теперь вся покрыта пятнами атопического дерматита. Чувак с ником «Яг-дурак» поделился, что едва не проткнул осиной живую женщину, приняв ее за русалку. Некто, именующий себя «Эротическим котиком», рассказал, что придуманный секс ему нравится больше, чем настоящий. Ярилки тут же перевозбудились и принялись доказывать, что он настоящую женщину просто пока не встретил. И все друг над другом ржут и братаются.

— Миру мир, — продекламировала Люся и пошла на кухню.

Ветров варил овсянку.

— Я кому сказала, лежать, — вяло возмутилась она, чмокнув его между лопаток. Он оглянулся, сверкая улыбкой.

— Деятельная вы натура, Людмила Николаевна. Значит, вас покорила моя доброта?

— Даже не начинай, — скривилась она.

— Нет уж, позвольте! Я уже проникся своим величием, не наступай на горло моему самохвальству.

— Эту песню не задушишь, не убьешь, — рассмеялась Люся. — Самохвались уж, что с тобой делать. Во сколько сегодня придет твоя медсестричка?

— Ближе к обеду. А вечером, моя дорогая, у меня рандеву с отцом. Я хотел его сюда пригласить…

— Озверел?

— ...но что-то мне подсказало, что ты не оценишь, — он снова широко улыбнулся и протянул ей кружку кофе. — Как это тебя мой капитан Смирнов уговорил засесть дома?

— Он был вежлив и мил. Тебе не понять.

— Да где уж мне уж. Люсь, а нафига твоей сестрице пятикомнатная квартира? Ну, то есть я понимаю, что это хороший повод тебя побесить, но все-таки? Разве нормальная барышня ее возраста не захотела бы жить отдельно от родителей? Если бы я взялся тебя шантажировать, то просил бы две двушки, например.

— Хм, — Люся почесала за ухом, обдумывая варианты.

Когда незамужние девушки предпочитают жить с предками, а не отдельно?

— Твою мать! — дошло до нее. Люся поставила кружку на стол и метнулась в спальню за телефоном. — Катька, — завопила она, когда на ее звонок ответили, — ты там залетела, что ли?

— Какой бред, — холодно ответила сестрица.

— Немедленно приезжай, а то я тебя…

— Ладно. Вызови мне такси.

Вот коза.

Катька приехала, благоухая духами и запахом мороза. Сверкали ямочки на ее щеках, маняще мерцали влажные глаза, пухлые губы лукаво улыбались.

— М-м-м, Павел, надо полагать, — она с интересом уставилась на Ветрова, скинув Люсе свое пальто, как прислуге.

Так бы и заехала по уху.

Ветров посмотрел на нее укоризненно, забрал у Люси пальто, повесил его и скрылся в гостиной от греха подальше.

Люся толкнула Катьку на кухню.

— И кто у нас беглый папаша? — спросила она.

— Ты хотя бы чаю предложила.

— Катька, не беси меня.

— Ну Горелов, предположим. Извращенец и любитель навей, — неохотно ответила сестрица и принялась сама себе заваривать чай.

— Почему Федор? — не поняла Люся. — Ты же с Сергеем зажигала?

— Потому что младший братец подсунул меня старшему с целью промышленного шпионажа.

Ах, вот где собака зарыта! Люсе-то Сергей Горелов лепил какую-то чушь про то, что держит при себе ярилку для развода с нелюбимой женой.

Все врут.

— Он же спит и видит, как бы скомпрометировать Федора перед советом акционеров и сковырнуть с должности, — продолжала Катюха. — Между нами говоря, младшенький — полный бездарь и ничтожество.

— Да, с младшенькими такое случается.

— Люсь, мы ругаться будем?

— Не будем. И что Федор Горелов?

— Ну, у него, конечно, на живых стоит без энтузиазма, но при должном умении…

— Да тьфу! Я же не об этом!

— Говорит, что алименты с него, а вот все остальное — фиг. Не видит он во мне спутницу жизни, понимаешь ли. Буду обеспеченной матерью-одиночкой, уж лучше, чем по мужикам прыгать.

— Можно подумать, что материнство тебя остановит.

— Зато теперь я буду только по любви, — объявила Катька серьезно. — Некоммерческий подход к отношениям! Правда, сначала — ребенок, а деньги — потом. И этот гад еще требует от меня подтверждения отцовства. Что за мужики пошли, жуть.

— Родителям-то сказала?

— Да никому я пока не сказала, кроме Федора. Это ты везде свой нос суешь.

Люся кивнула.

Сует.

Работа у нее такая.

И стиль жизни.

— А у тебя с этим Ветровым серьезно или как обычно? — вдруг спросила Катька, ловко разливая чай по чашкам.

Она была красивой, тонкой, воздушной, двигалась легко и изящно.

— Как пойдет, — ответила Люся, в который раз поразившись тому, как ярилок и маренов тянет друг к другу.

Прям магнитом.

— Странный выбор, — заметила Катька задумчиво. Она была на удивление мирной. Или замышляла очередную каверзу, или и вправду рассчитывала на Люсину помощь.

— И не говори, — вздохнула Люся, набрала своего помощника-кимора: — Стас, план меняется. Ищем четырехкомнатную.