Миры Айзека Азимова. Книга 1 - Айзек Азимов

— Доктор Кэлвин ни слова нам об этом не говорила.

— Ну она еще не кончила его изучать. Вы же ее знаете. Она любит, чтобы все было окутано тайной. Пока она сама не раскроет главный секрет.

— Но вам она сказала?

— Да вот, как-то разговорились… Я эти дни часто ее вижу. — Он широко открыл глаза и нахмурился. — Слушайте, Богги, вы ничего странного за ней не замечали в последнее время?

Богерт расплылся в усмешке.

— Она стала красить губы, Вы это имеете в виду?

— Черта с два! Это само собой — губы красит, глаза подводит и еще пудрится. Ну и вид у нее! Но я не о том. Никак не могу точно этого определить. Она говорит так, словно она очень счастлива…

Он задумался и пожал плечами.

Богерт позволил себе плотоядно оскалиться. Для ученого, которому уже за пятьдесят, это было неплохо исполнено.

— Может быть, она влюбилась.

Эш опять закрыл глаза.

— Вы сошли с ума, Богги, Идите и поговорите с Эрби, Я останусь здесь и вздремну.

— Ну хорошо, Хоть и не по душе мне это — советоваться с роботом. Да вряд ли он скажет мне что-нибудь полезное.

Ответом ему был негромкий храп.

Эрби внимательно слушал, пока Питер Богерт, сунув руки в карманы, говорил с напускным равнодушием:

— Вот как обстоит дело. Мне говорили, что ты в таких вещах разбираешься, и я спрашиваю тебя больше из любопытства. Я допускаю, что мой ход рассуждений включает несколько сомнительных звеньев, которые доктор Лэннинг отказывается принять. Так что картина все еще не очень полна.

Робот не отвечал, и Богерт сказал:

— Ну?

— Не вижу никакой ошибки, — Эрби вглядывался в исписанные расчетами листки.

— Вероятно, ты больше ничего предложить не можешь?

— Не буду и пытаться. В математике мне до вас далеко, и… В общем, мне не хотелось бы осрамиться.

Улыбка Богерта была чуть-чуть самодовольной.

— Я так и думал. Конечно, вопрос серьезный. Забудем об этом.

Он смял листки, швырнул их в мусоропровод и повернулся, чтобы уйти, но потом передумал.

— Кстати…

Робот ждал. Казалось, Богерт с трудом подыскивает слова.

— Есть кое-что… в общем, может быть, ты… Он замолчал. Эрби спокойно произнес:

— Ваши мысли перепутаны, но нет никакого сомнения, что вы думаете о докторе Лэннинге. Глупо колебаться — как только вы успокоитесь, я узнаю, о чем вы хотите спросить.

Рука математика привычным движением скользнула по прилизанным волосам.

— Лэннингу скоро семьдесят, — сказал он, как будто это объясняло все.

— Я знаю.

— И он уже почти тридцать лет директор исследовательского отдела.

Эрби кивнул.

— Так вот, — в голосе Богерта послышалась просьба. — Ты, наверное, знаешь… не подумывает ли он об отставке. Состояние здоровья, скажем.

— Вот именно, — только и произнес Эрби.

— Ты это знаешь?

— Конечно.

— Тогда… гм… не скажешь ли ты…

— Раз уж вы спрашиваете — да, — робот говорил, как будто это само собой разумеется. — Он уже подал в отставку!

— Что? — с трудом выговорил Богерт и весь подался вперед. — Повтори!

— Он уже подал в отставку, — последовал спокойный ответ, — но она еще не вступила в силу. Видите ли, он хочет сначала решить проблему… хм… меня. После этого он будет готов передать обязанности директора своему преемнику. Богерт резко выдохнул.

— А его преемник? Кто он?

Он придвинулся к Эрби почти вплотную. Глаза его как зачарованные были прикованы к ничего не выражавшим красноватым фотоэлементам, служившим роботу глазами.

Послышался неторопливый ответ:

— Будущий директор — вы.

Напряжение на лице Богерта сменилось скупой улыбкой.

— Приятно знать, что мои надежды оправдались. Я ждал этого. Спасибо, Эрби.

Эту ночь до пяти часов утра Питер Богерт провел за письменным столом. В девять он снова приступил к работе. Он то и дело хватал с полки над столом один справочник за другим. Медленно, почти незаметно росла стопка готовых расчетов, зато на полу образовалась целая гора скомканных исписанных листков.

Ровно в полдень Богерт взглянул еще раз на последний итог, протер налитые кровью глаза, зевнул и потянулся.

— Чем дальше, тем хуже. Проклятье!

Услышав, как открылась дверь, он обернулся и кивнул вошедшему Лэннингу. Хрустя суставами ревматических пальцев, директор окинул взглядом неубранную комнату, и его брови сдвинулись.

— Новый подход? — спросил он.

— Нет, — последовал вызывающий ответ. — А чем плох старый?

Лэннинг промолчал и бросил беглый взгляд на верхний листок стопки. Закурив сигару, он сказал:

— Кэлвин говорила вам о роботе? Это математический гений. Интересно.

Богерт громко фыркнул.

— Говорила. Но лучше бы Кэлвин занималась робопсихологией. Я проверил математические способности Эрби; он едва справился с интегральным и дифференциальным исчислением.

— Кэлвин пришла к другому выводу.

— Она рехнулась.

— Я тоже пришел к другому выводу. — Глаза директора зловеще сузились.

— Вы? — голос Богерта стал жестким. — О чем вы говорите?

— Я все утро гонял Эрби по математике. Он способен проделывать такие штуки, о которых вы и не слыхали.

— Неужели?

— Вы не верите? — Лэннинг выхватил из жилетного кармана сложенный листок и развернул его. — Это не мой почерк, верно?

Богерт вгляделся в крупные угловатые цифры, покрывающие листок.

— Это Эрби?

— Да. И, как вы можете заметить, он занимался интегрированием вашего двадцать второго уравнения по времени. — Лэннинг постучал желтым ногтем по последней строчке. — И он пришел к такому же заключению, как и я, только вчетверо быстрее. Вы не имели права пренебречь эффектом Лингера при позитронной бомбардировке.

— Я не пренебрег им. Ради бога, Лэннинг, поймите, что это исключает…

— Да-да, вы уже объяснили. Вы применили переходное уравнение Митчелла, верно? Так вот, оно здесь неприменимо.

— Почему?

— Во-первых, вы пользуетесь гипермнимыми величинами.

— Ну и что?

— Уравнение Митчелла не годится, если…

— Вы сошли с ума? Если вы перечитаете статью самого Митчелла в «Записках Фара…»

— Это лишнее. Я с самого начала сказал, что его ход рассуждений мне не нравится, и Эрби согласен со мной.

— Ну так пусть эта машина и решит вам всю проблему, — крикнул Богерт. — Зачем тогда связываться с бездарью вроде меня?

— В том-то и дело, что Эрби не может ее решить. А если даже он не может, то мы сами — тем более. Я передаю этот вопрос в Национальный совет. Мы здесь бессильны.