Свет обратной стороны звезд - Александр Петров

Десантник настойчиво посмотрел в глаза командира.

— Лейтенант, это не эланцы. Там почти треть команды, там лучшие наводчики и механики, те люди, которые понадобятся нам в бою. Кого я посажу за прицелы орудий?! Ваших мордоворотов?

— Но это бунтовщики, они вооружены и не хотят подчиняться приказам.

— Да, но я все же попытаюсь, лейтенант. Мне есть, что сказать этим людям. Сделайте все так, как я распорядился, и мы избежим кровопролития.

— Как прикажете, командир.

— Уберите людей с прохода, вдруг начнется стрельба, — напоследок распорядился Конечников.

Он прошел сквозь группу бойцов, которая держала на прицеле дверь второго спального отсека. Динамики на стене рявкнули: — «Не стрелять. К вам направляется парламентер для переговоров».

Дверь открылась и замерла, покачиваясь на петлях. Световая полоса в такт ее движениям то сжималась, то расширялась.

Конечников шел на негнущихся, прямых ногах, а внутренний голос умолял его вернуться, бросить эту дурацкую и опасную затею, пока есть возможность.

«Пусть этим займется штурмовая группа» — предательски шептал этот трусливый голосок.

Но в Федоре росло и ширилось понимание того, что только он в состоянии остановить бессмысленную бойню, которая вот-вот начнется на корабле. А ему терять особо нечего.

Конечников сделал шаг вперед.

Матросы прятались за импровизированными баррикадами из коек, просто стояли угрожающей, молчаливой, угрюмой массой. Их оружие было направлено на него.

На поясах висели коробочки ИДП, — матросы подготовились к тому, что их будут выкуривать слезогонкой или травить нервно — паралитическим газом.

«Хорошо, что ребята не додумались нацепить костюмы для вакуума», — пронеслось у Конечникова. — «Теперь поздно».

Он вошел, с усилием подтянул к косяку дверь, крутанул запорное колесо кремальеры и нажал на кнопку блокировки.

— Как видите, я один, — произнес Конечников. — Кто у вас старший?

— Я старший, — отозвался знакомый голос, и из-за угла вынырнул каптер. — Сам Федор Андреевич пожаловали-с. Зря вы, вашбродь сюда пришли. Теперь заложником будете. А попытаются штурмовать, мы им выбрасывать вас по частям будем.

— Ты это серьезно, Иваныч? Меня?

— Вот я и говорю, зря вы сюда вашбродь пришли. Лучше б вы Ваську направили. А лучше первого пилота, лейтенанта Комарова — та еще гнида.

— Пока не начали, может побеседуем?

— Уговаривать будете, вашбродь? — насмешливо спросил каптер.

— Разговаривать, — ответил Конечников.

Поражаясь себе, он решительно присел у двери на горячий кожух энергопровода. Опасливо тыча в него стволами, матросы отодвинулись на пару шагов.

— Вы вашбродь в героя не играйте. Оружие положите и от двери отойдите. Открыть попробуете — в тридцать стволов изрешетим.

— Зачем мне открывать двери, если я приказал ее заблокировать снаружи? А пистолет мне положено носить, время нынче неспокойное. Мало ли чего. Вы что, боитесь? Или думаете, что я собрался в одиночку вас перестрелять? Поговорить я пришел.

— Смотрите, вашбродь, слово неправильное скажете или руку не туда положите, то не обессудьте. Плохо умрете…

— Мы все плохо умрем, если будем и дальше ваньку валять. Вы заметили, что воздух в отсеке не движется?

«И вправду!» — загудели голоса матросов. — «Задушить задумали, ироды!»

— Ша, — оборвал галдеж каптенармус, гладя руку на сумку с «хрипуном». — Вашбродь, объясните, а то ведь на куски порвем. Нашли чем нас пугать, не маленькие, чай, предусмотрели, что воздуха нас лишите.

— Объясняю, — невозмутимо ответил Конечников. — После того, как я сюда вошел, вентиляционные магистрали были перекрыты, двери заблокированы. Я перед визитом сюда исповедовался, сделал распоряжения о похоронах и наследниках. Если вы меня тут, как ты, Иваныч сказал «рвать» начнете, откроются клапаны продувки во внешнюю атмосферу. В смысле, в безвоздушное пространство. Блокировка снята. Вы только руки ко мне протянете, как все мы кровью захлебнемся.

Матросы загудели, с тоской глядя на запертую дверь позади командира корабля. Конечников уловил в криках и ругани страх. В пустоте, индивидуальный дыхательный прибор мог лишь отсрочить смерть на пару минут, сделав ее чрезвычайно болезненной и мучительной.

— Тихо! Тихо! — осадил каптер матросов. — Хотели бы удушить, давно бы сделали. Мы слушаем, что вы врать будете вашбродь. Чтобы свое очко спасти, чего только не придумаешь. Про Отечество родное и присягу.

— Вы думаете, буду распинаться про присягу, веру, князя и отечество? Нет. Я напомню вам про моего друга, капитана Кинга.

— Нахрена нам твой капитан! — подался вперед матрос Иванов, бывший зек.

— Вы бы за себя сказали вашбродь. — заметил каптенармус. — Ведь вы наш счастливый билет. Выдадим мы вас эланцам живого или мертвого, нас за это эланцы культурно в плен возьмут. Мы не звери, конечно, но жить-то хочется.

— Вот недолго вы проживете, если сдадитесь, — серьезно и зло заметил Конечников.

Перед его глазами поплыли картинки из нереального мира созданного мертвой эланкой. Он видел, как умирали все эти люди, корчась в невыносимых муках под пытками, умоляя о милосердии умелых и безжалостных палачей. Это страшное знание придало простым словам грозную весомость. Смертной тяжестью они легли на всех в отсеке, парализуя волю людей.

— Ты про скорую победу, блядь, над эланцами скажи. Или про божью кару, — истерично выкрикнул матрос Иванов.

Народ нестройно загудел.

— Затухни морда! — проорал каптер и толкнул матроса обратно в кучу. — Все молчать. Может дело скажет.

— Спасибо, Иваныч. — Конечников сделал небольшую паузу, потом продолжил. — В бою у Гало капитан был ранен. В числе многих он был направлен на излечение в стационарный планетный госпиталь. По дороге санитарный корабль был перехвачен эланцами. В секторе 14–28 есть участок, который нужно пройти в обычном пространстве до транспортной станции. — Конечников достал сигарету, судорожно затянулся ядовитым дымком — Короче, из всех выжил только он один. Всех остальных лопатами с пола убирали. Авраам рассказал, что эланцы тогда тоже говорили красивые слова о едином Боге, клялись, что не причинят вреда матросам и командирам. А убили лишь за то, что все они служили в нашей четвертой эскадре. Прочих же, за компанию, чтобы не рассказали никому.

А теперь подумайте, вы же люди умные, выпустят ли эланцы хоть кого-нибудь живым, если каждый видел своими глазами, как они конвенцию нарушили? Вы думаете, что они возьмут в заложницы княжну, погрузят эту штуку, которую якобы у нас сделали и уйдут? Черта с два! Короче, всем нам крышка. А уж как — решайте сами. Хотите — здесь задохнетесь как крысы, хотите — эланцы пошинкуют, хотите, будем сражаться, и может быть, победим. По крайней мере, у Дубилы не будет повода не платить вашим вдовам и сиротам пенсию.