Заплачено кровью - Валерий Киселев

Батальон связи и управление дивизии, двигавшиеся в арьергарде колонны полковника Гришина, в начале боя в районе Чаянки сумели оторваться от противника.

- Придется бросить лишний автотранспорт и повозки, дальше нам с ними не пройти, - сказал полковник Гришин своему начштаба Яманову, который только что обошел оставшиеся после боя группы.

- Примерно двести человек нас осталось, Иван Тихонович, - грустно сказал Яманов, - и батальон связи сейчас - главная сила. Дивизии, можно сказать, у нас больше нет.

- Погоди умирать раньше времени, - резко оборвал его Гришин. - Пока мы с тобой и Канцедалом живы, есть и дивизия. Не может быть, чтобы у Тарасова все погибли. Кто на лошадях был - почти все спаслись, да и так - кто-то же должен уцелеть. И Шапошников где-то следом идет, а это мужик хитрый, погоди, еще раньше нас отсюда выберется, я его, балахнинца, знаю. И Князев тоже не лыком шит, если жив, то полк выведет. Но как же у нас разведка прошляпила?

- Немцы тоже не дураки, - сказал Яманов, Значит, так и вели нас от Литовни к этой Чаянке в засаду.

- Майор Туркин, - позвал Гришин инженера дивизии, - пойдете в головном дозоре. Подберите себе группу покрепче и через два часа вперед. Смотрите маршрут, - Гришин достал карту.

Пройдя после боя у Чаянки километров тридцать, отряд полковника Гришина вышел из зоны густых лесов и подошел к дороге Курск - Москва.

- Товарищ полковник, - подбежал к Гришину связной, - вам записка от майора Туркина.

"В районе Гремячее - Трояновский наблюдаю большую автоколонну немцев. Несколько десятков автомашин с грузами перед деревней. Охрана небольшая. Туркин".

- Алексей Александрович, - Гришин протянул Яманову записку, - подумай, что мы можем сделать.

- Да, соблазнительно...

- Я считаю, что нужно ударить и уничтожить эту колонну.

- Ударить... Иван Тихонович, люди еле бредут.

- Ничего, порох еще есть. Балакин! - Гришин позвал бывшего помощника начальника штаба полка Смолина. - Возьмите человек пятьдесят и к майору Туркину, связной проведет. Прощупайте силы немцев в Гремячем, установите наличие огневых точек, количество автомашин в колонне, ее расположение. И быстро назад, ждем вас здесь.

Полковник Гришин уже чувствовал, что бой будет, и обязательно удачным, поэтому настроение у него сразу поднялось, и всего его охватила жажда деятельности.

- Поехали к связистам, - сказал он Канцедалу, садясь в телегу и берясь за вожжи.

Канцедал улыбнулся:

- Ну и вид у тебя, Иван Тихонович. Сними пилотку и не командир дивизии, а председатель колхоза в этой фуфайке.

Гришин слез с телеги, подтянул супонь, поправил чересседельник.

- Где так научился со сбруей управляться? - шутливо спросил Канцедал.

- Я же до девятнадцати лет батрачил. И сейчас лошадь запрягу с закрытыми глазами.

Лейтенант Вольхин, еще раз чудом избежавший смерти в ложбине под Чаянкой, пристал к связистам. Он выпил на каком-то хуторе три ковша холодной воды и, не в силах встать, привалился спиной к сосне. До его затухающего сознания не доходили слова команд, и он не слышал, как колонна ушла. Только вечером он с трудом встал, выдернул из изгороди кол и пошел, с трудом переставляя затекшие ноги. Своих он догнал к ночи, с трудом вырыл траншейку и поспал, сидя на корточках - от холода все тело само складывалось калачиком.

Утром Вольхин проснулся от запаха каши. В колонне каким-то чудом оказалась кухня, он съел немного каши, это и поставило его на ноги.

В подъехавшем на телеге человеке в фуфайке он узнал командира дивизии. Полковник Гришин ловко спрыгнул, жестом остановил политрука Попова, который хотел было подать команду "Смирно!".

- Постройте людей, политрук.

Гришин прошел вдоль строя, вглядываясь в лица. Небритые, тронутые голодом, с уставшими равнодушными глазами.

- Товарищи! Сейчас мы пойдем в бой. Не обещаю, что после него выйдем к своим. До линии фронта еще далеко, но и здесь надо дать понять фашистам, что мы хозяева на своей земле, - оглядывая строй, говорил Гришин. - За лесом растянулась колонна их автомашин, застряли в грязи. Разгромим ее - поможем своим на фронте. Действовать дерзко, стремительно. Надо найти в себе силы. После боя обещаю отдых и хороший обед. Утром всех покормили?

- Нормально... Закусили... - послышались голоса из строя.

- Тогда готовиться к бою. Выступаем через пятнадцать минут. Политрук, соберите командиров.

Подошли лейтенанты Михайленко, Баранов, Манов, Червов, Вольхин, политруки Старостин, Бобков и Попов.

- Все старые знакомые, - улыбнулся полковник Гришин. - Сколько у вас сейчас бойцов в батальоне?

- Человек шестьдесят, - ответил политрук Попов.

- Пусть будет сводная рота, - сказал Гришин, - поведете ее вы, товарищ Михайленко, вместе со Старостиным. Пройдете лесом с километр и заранее развертывайтесь в цепь. Настройте людей, что немцев там мало, одни шофера. Машины захватывать и уничтожать все, кроме продовольствия. Там перед дорогой будет группа майора Туркина. Они вас встретят и выведут на рубеж атаки.

На коне к группе командиров подскакал старший политрук Филипченко, комиссар штаба дивизии:

- Товарищ полковник, Балакин провел разведку боем, даже чуть не взяли Гремячее. Огневых точек у них немного, выявили всего пять пулеметов. Пленного взяли, сказал, что это тылы восемнадцатой танковой дивизии.

- Старые знакомые, отлично, - сказал Гришин. - Сейчас мы с ними и посчитаемся. Скачите обратно, передайте, чтобы по выстрелу из орудия начинали атаку на Гремячее.

Майор Туркин с группой в двадцать человек вышел к Гремячему с противоположной стороны, слышал перестрелку, которую вел отряд Балакина, но по ней установить точное количество немцев в деревне было невозможно, и он решил послать разведку, пока не подошли главные силы.

- Сержант, возьмите с собой кого-нибудь и ко мне, - позвал Туркин крепкого с виду связиста, - Пойдете к деревне, выясните, сколько там примерно немцев.

Сержант Гаврилов и красноармеец Егоров, сняв карабины с плеч, перебежками двинулись к деревне, до которой было не более трехсот метров. Туркин видел, как разведчики перешли речонку, залегли у плетня, но вскоре вернулись.

- До огорода дошли, а дальше ничего не видно, деревья мешают, - доложил Гаврилов, переводя дыхание.

- Что, крови боишься? - ядовито процедил Туркин. - Иди на те тополя, пока не услышишь выстрела нашей пушки.

"Сказал бы сразу, что надо вызвать огонь на себя, чтобы можно было их засечь, - подумал Гаврилов, - а то как молодого обманывает, на самолюбии играет - "Крови боишься...".

Гаврилов перебежками добрался до большого голого куста, залег, осмотрелся. В деревне было тихо. Он пополз к тополям, но метров через двадцать был обстрелян автоматчиками. Минут через десять неожиданно, а потому особенно громко и раскатисто, выстрелила пушка.