Страна клыков и когтей - Джон Маркс

Тротту это как будто не убедило, и Джулия попыталась зайти с другой стороны:

— Ладно. Предположим, я ошибаюсь. А вы сами верите, что тут замешаны сверхъестественные силы?

Отвлекшись на невысказанную мысль, он качнул головой.

— Наверное, нет.

— Кому еще можно доверять? — сменила тему Джулия.

Тротта бросил на нее затравленный взгляд.

— Никому, — буркнул он. — Не хочу выставлять себя на посмешище.

Джулия вспомнила Салли Бенчборн и подумала, что отчасти он, наверное, прав. После прогона сюжета про гуру здорового образа жизни Салли от нее отдалилась.

— Возможно, Салли Бенчборн. А как насчет Эвангелины Харкер?

— Давайте ее сюда не вмешивать, — решительно отмел эту идею Тротта, а Джулия уловила толику эмоций. Он знает больше, чем говорит.

— Она часть происходящего, ведь так? И ее жених тоже? Вы сами мне сказали.

Тротта перевел взгляд на воду. Даже несмотря на ветерок, жара становилась давящей.

— Есть какой-нибудь шанс, что Эвангелина Харкер знает, с чем мы столкнулись?

Тротта встал. На Джулию снизошло еще одно озарение, и она им воспользовалась.

— Тот человек, у которого Принц брал интервью, имеет какое-то отношение к Румынии. Верно? Обязательно нужно ее привлечь, Остин.

— Нет.

Джулия не поверила своим ушам.

— А можно я ей предложу поговорить?

— Я уже однажды едва не довел ее до смерти, попросив поехать в Румынию. Я не стану рисковать ее жизнью второй раз. Я прошу об одолжении. Никому ни слова. Заклинаю вас.

Он отвесил полупоклон и ушел в тень зданий вокруг Бэттери-парк. Остин Тротта принадлежал к другому миру. Он употреблял такие слова, как «заклинаю». Он умел заклинать. Но Джулия не желала подчиняться его кодексу рыцарства. Впервые она начала прозревать возможности исцелить охватившую их этаж болезнь. И Тротта тоже, вот только совесть не позволяла ему додумать эту мысль до конца. Джулии ее угрызения не препятствовали. Она разыщет Эвангелину Харкер. Она докопается до сути. Эвангелина Харкер — ключ ко всему.

На следующий день Джулия едва ли не бегом бежала на работу. Если слухи не врут, сегодня утром Эвангелина приступит к своим обязанностям. И требовалось еще многое обсудить с Троттой. Они не проговорили детали плана. Тут ей пришло в голову, что Остин вообще ни на что не согласился. Она обратилась к Пич, которая сообщила, что Остин придет ближе к полудню.

— А Эвангелина Харкер?

— Где-то здесь.

— Вы ее видели?

— Конечно, — отозвалась Пич, будто девушка вообще не пропадала. Глянув на экран компьютера, Пич сунула в рот кружок вяленого яблока. Она неподотчетна никому, кроме Остина. — Загляните к ней в кабинет.

— Спасибо, Пич.

— Не за что.

Эвангелины Харкер в кабинете не оказалось. Пытаясь ее разыскать, Джулия наседала на всех и каждого. Никто Эвангелину не видел. У Миггисона сделаюсь возмущенное лицо. Ему вообще никто ничего не сообщал.

— Неужели она жива?

Джулия вернулась к Пич.

— Вы собственными глазами ее видели?

Пич стерла платком сахарную пудру с пальцев.

— Собственными глазами. Выглядит она хорошо. Отдохнувшей. А вот насчет прически я не так уверена. В женском туалете искали?

Джулия побежала в женский туалет. Эвангелина Харкер только что вышла, доверительно сообщил голос из закрытой кабинки. Джулия двинулась по невидимому следу. Она дошла до перекрестка центральных коридоров, откуда один вел в монтажный отдел, а другой к Лапательному проулку, и заглянула в полумрак, где стояли ящики. Ей показалось, она что-то увидела.

— Эвангелина?

Из полумрака выступила незнакомая красавица. Джулия сперва даже ее не узнала. Эта женщина казалась выше, серьезнее Эвангелины, более отстраненной. А еще она поняла, что имела в виду Пич, говоря про волосы. Раньше волосы у Эвангелины всегда были прямыми и гладко зачесанными, а теперь завивались кудрями. Таких завитков никакой химией в мире не добьешься. Они рассыпались у нее по плечам, тянулись к талии. Глаза у нее стали глубже. Вместо обязательного веселья (словно любое другое выражение выдаст уязвимость) в темно-карих зрачках застыла яростная печаль. Ее глаза приказывали смотрящему отвести взгляд. И ее представления о моде тоже резко изменились. Сейчас она была одета в синие джинсы (немыслимые прежде) и желтую футболку, так откровенно подчеркивающую грудь, что Джулия невольно спросила себя, не решила ли Эвангелина выставить ее напоказ. Неужели она сделала подтяжку? Многие женщины Нью-Йорка вынужденно обращались к специалистам по пластиковой хирургии, но Эвангелина к ним как будто не относились. И щеки у нее были ярко-алыми — без тени пудры.

— Он на этаже, — тихо и проникновенно произнесла она.

Книга XIII

ПРИЗРАК

44

Первый день на работе, я сижу спиной к панорамному окну, за которым когда-то возвышался Всемирный Торговый Центр, и думаю о том, что мир меняется, когда меняешься ты сам, и ни минутой раньше. Я борюсь с Торгу изо всех сил, но проигрываю.

Девять месяцев назад окно обрамляло пустоту. За стеклом разверзалось лишь небо. И сейчас оно кипит яростью. Я ощущаю полноту там, у меня за спиной, у меня за плечом. Если повернусь, то увижу насилие в их глазах. Но мне нет нужды поворачиваться, я и так знаю. Загляни однажды в глаза Торгу, и на тебя посмотрят умершие. Торгу сказал, он распахнет им дверь, а они откроют наши умы, вольются в нас, и это будет ужасно и прекрасно одновременно. От мысли об этом меня до костей пробирает дрожь отвращения, но и возбуждения, которого нельзя отрицать — я сама его ощутила.

Как-то в детстве меня отправили в летний католический лагерь, и одна монахиня там сказала, что Господь вкладывает Свой перст в человека, когда хочет, чтобы человек проснулся и узрел Его. Вот и мертвые тоже. Их бесчисленные пальцы коснулись меня. Но я еще сопротивляюсь.

После терактов «Час» на время переехал в вещательный центр на Гудзоне. Когда мы вернулись, я попросила кабинет без окон. Но многие продюсеры требовали того же, и они были выше рангом, поэтому меня затолкали в только что отремонтированное помещение с окном во всю стену и с видом на яму. Справедливо, подумала я, но придется как-то обойти проблему. Я позвонила управляющему здания, он повесил жалюзи, и за спиной у меня возникло мертвое белое полотно. Передо мной — телевизор и экран компьютера, а еще книжные полки, диван, лампы. А за мной — ничего. Остальные перешептывались, что от этого их жуть берет, что кабинеты без окон вышли из моды, что в них клаустрофобично и душно. Я такие разговоры ненавидела. Хватит с меня, обойдусь без старого под новым соусом.