Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

то вам, майор, нужно лишь правильно воспользоваться его плодами… Не достаточно просто открывать им храмы на освобождаемых нами территориях. Нужно сделать их еще и своими союзниками…

– Уточните, господин полковник, – просит майор.

– Вы должны помнить эту часть Евангелия: поразите пастыря и разбежится стадо…

Офицер кивает в ответ, а полковник продолжает:

– Ну так вот. Первую часть евангельского завета выполнили сами большевики, расстреляв свое священство и посадив оставшихся в лагеря… Теперь пришла наша очередь… Вы станете тем человеком, который будет поставлять советы новых пастырей. Пастырей, верных идеям фюрера…

– Господин полковник, вы поручаете мне подготовку священников?

– Я бы сказал, интеллектуальных диверсантов в черных рясах.

– Из числа военнопленных? – вновь уточнил майор.

– В последнюю очередь из военнопленных. Основной костяк будет состоять из эмигрантов, точнее, из их сыновей. Вы лично создадите здесь новую школу и будете из обиженных и ненавидящих советскую власть готовить элиту, способную думать головой и лишь в крайнем случае прибегать к оружию. В этом вам будут помогать представители Русской зарубежной церкви и католические прелаты, которые предоставляют нам для учебной базы свой монастырь в Карпатах.

– И вы хотите, чтобы мы потом забрасывали их в советский тыл? – снова спросил офицер.

– Нет, майор Штраубе! Сначала мы оставим их в своем тылу… И это будет гарантией безопасности нашей армии с тыла. Так мы заложим еще и мины замедленного действия… При необходимости, они будут законсервированы на многие годы. И через них, естественно, мы снова сумеем поставить русских на колени уже через силу слова наших церковных пастырей, которым они будут верить… Так уже было в царской России, когда в 1905 году поп Гапон вывел сотни тысяч людей, можно сказать, на смерть…

Майор Штраубе задумчиво промолчал.

– Вас что-то смущает, майор? – спросил полковник.

– А как же закрытая директива фюрера?

– Это вы о том, что мы сметем с лица земли христианскую заразу? Всему свое время. И если даже мы вскоре сами станем закрывать храмы, то наши же «священники» и станут теми, к кому потянутся люди со своими бедами, планами и чаяниями. Часть из них же станет и новыми мучениками… Так, если я не ошибаюсь, это звучит по-русски…

Возвращение в реальность: Дача Судоплатова

Видно было, что Кириллу хотелось что-то спросить, а потому Судоплатов, уважая пытливый ум своего ученика, сделал паузу.

– А как вам удалось забросить в эту школу своего человека? – поинтересовался Кирилл.

– Мы его не забрасывали. Им стал как раз один из наших послушников. Немцы, проверив, что он действительно являлся человеком епископа Ратмирова, сами отобрали его в эту школу… Второго из послушников не взяли по причине того, что он прихрамывал с рождения. Как участник операции «Послушник» он нам подходил, а вот для школы абвера был непригоден, а это подтверждало то, что готовили там не столько священников, сколько диверсантов. – Тут Судоплатов сделал паузу, чтобы спросить: – Не устали еще меня слушать, а то, может быть, телевизор включим, все-таки праздник на дворе?

– Телевизор никуда не денется, Павел Анатольевич, а вот эта информацию крайне любопытная, – произнесла Ольга.

– Тогда слушайте, что было дальше. Постараюсь теперь не так подробно, только суть… Нашего чекиста звали Александр Фоминов. Через три месяца он сумел завербовать себе двух помощников. Один – Сергей Гусарев – молодой дворянин, дед которого был епископом в царской России. Второй – Михаил Иванов – вор, залезший в храм, чтобы его обворовать, но, будучи застигнутым на месте преступления, надев подрясник, выдавал себя за приехавшего священника и был взят немцами в эту школу.

Как Фоминову удалось добиться их доверия к себе, не знаю. Единственное, что ему оставалось пока не понятным, так это отсутствие обещанного связного с большой земли. Заброшенный в немецкий тыл и не имея связи, разведчик, как вы понимаете, не мог знать, что в политике партии и советского правительства к этому времени произошли некие изменения. Вместе с тем приходит к концу и время их профессионального обучения и вскоре, все трое, успешно окончив эту спецшколу, принимают священный сан.

– Просто обалдеть можно… – невольно вырвалось у Кирилла, – и что было с ними дальше?

– Усердным и исполнительным Фоминовым заинтересовались католики. И его оставляют работать в разведшколе. При расставании разведчик дает Гусареву и Иванову задание при первой же возможности попытаться связаться с органами НКВД на нашей территории и сообщить уже известные фамилии священников абвера. И вот тут-то начинается настоящая человеческая трагедия. При попытке Гусарева выйти на связь с подпольщиками Львова, он попадает в поле зрения гестапо. Но и подпольщики проявляют к ему свое недоверие. Более того, решением партийного собрания «попу» – как контрреволюционному элементу – подпольщики выносят смертный приговор. И только чудом он спасается сначала от пули подпольщиков, а потом и от ареста гестапо. Вскоре он появляется в миссии Русской православной церкви во Франции. И на какое-то время мы теряем его след…

– А воришка?

– Воришки уже нет, есть батюшка – Михаил Иванов, который начинает службу приходским священником в одном из храмов под Псковом. И очень скоро воочию сталкивается с людским горем и массовыми расстрелами неповинных людей. Неожиданно для себя он понимает, что не может не помочь тем из них, кто ищет спасение в вере в его храме, а потому с головой погружается в пастырскую деятельность. Однако, помня обещание, данное им Фоминову, вскоре переходит линию фронта. Мы его, как немецкого шпиона, естественно, арестовываем и препровождаем в Москву, где учащегося разведшколы допрашивает кто-то из людей Абакумова, которому было неизвестно об этой операции, и вскоре отправляют на лесоповал в Сибирь.

– Воистину неисповедимы пути Господни, – тихо промолвил боевой генерал Мальцев. – А как сложилась их судьбы после Победы?