Рассказы из правого ботинка (сборник) - Александр Рудазов

Но ведь должно, должно же быть что-то, за что дож согласен платить втрое против обычной суммы!

– Ну, посмотрим, что в вас такого особенного, синьор Кадуччи… – пробормотал он, просовывая тонкую медную проволочку в щель меж ставнями.

Только полная луна стала свидетелем того, как наемный убийца скользнул в спальню хозяина дома. На сей раз Филиппо не стал надевать маски, ограничившись тем, что поплотнее надвинул капюшон. В конце концов, если все пройдет удачно, этот зеркальщик уже никому не сможет описать лица незваного гостя. А если нет… если нет, ему это будет уже безразлично – убийце, потерпевшему неудачу, второго шанса уже не предоставляют. На этой работе редко доживают до старости.

В спальне никого не оказалось. Кровать с пышным балдахином пустует – похоже, хозяин все еще не спит. Филиппо несколько секунд стоял неподвижно, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Единственным источником света служит луна, светящая прямо в окно.

Когда глаза наконец-то приспособились, Филиппо раздосадованно чертыхнулся. Вторая часть задания обещает затянуться надолго – в одной только этой сравнительно небольшой комнате целых семь зеркал. А судя по рассказу слуги, которого убийца «случайно» встретил в таверне и как следует подпоил, во всем доме их не меньше сотни.

Что поделаешь, такая уж профессия у хозяина…

Филиппо снова задумался, для чего дожу понадобилось уничтожать такие прекрасные стекла. Мастерство Пьетро Кадуччи превосходит все, виденное им до сих пор. Великолепные рамы из золота и старой бронзы, украшенные тонкой филигранью, многоцветными геммами с агатами и ониксами, мореным и золоченым деревом, слоновой костью…

А стекло! Воистину совершенство – блестящее зеркальное полотно, сделанное из чистейшего хрусталя высшей пробы. Такое чудо научились делать сравнительно недавно – только зажиточные горожане могут позволить себе стеклянные зеркала, остальные по-прежнему довольствуются тусклыми металлическими. Да, Пьетро Кадуччи должен быть баснословно богат…

Наемный убийца тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, и неслышно скользнул в темный коридор. Теперь он двигался легко и бесшумно, как ветер меж деревьев. Чуткие уши опытного мастера уже просеяли гробовую тишину, царящую в доме, и вычленили из нее слабенький звук, доносящийся из левого крыла. Туда Филиппо и направился.

Он шагал так осторожно, как только мог. Не оставляло недоброе предчувствие. Но он старательно гнал его прочь, убеждая себя, что все закончится хорошо, что это всего лишь старый стекольщик, чем-то так досадивший великому дожу, что тот пожелал непременно увидеть его обезглавленным, а не просто умерщвленным.

Убеждал и не мог убедить.

Но потом стало не до пустых тревог – наконец-то разыскал хозяина дома. Тот, разумеется, до сих пор не подозревал о проникшем в дом чужаке – Филиппо посчитал бы за личное оскорбление, если бы это было не так.

Пьетро Кадуччи обнаружился в зале идеально круглой формы. Вся обстановка ограничивается восемью огромными зеркалами в простых рамах, висящих на равном удалении друг от друга. Филиппо тихо подкрался к чуть приоткрытой двери и заглянул в щелочку, одновременно нащупывая верную сандедею.

Клиент отнюдь не выглядит опасным. Крошечного роста, почти карлик, да еще горбат. Немолод – по меньшей мере шестьдесят лет. Одет скромно, неброско и совсем не по моде. Ни одного украшения, даже борода отсутствует. В первый момент Филиппо даже показалось, что перед ним женщина, – он уже позабыл, когда последний раз видел безбородого мужчину зрелого возраста. В прекрасной Венеции с оголенными подбородками ходят только совсем юные мальчишки.

Клиент отнюдь не выглядит опасным. И однако Филиппо все еще медлит. Цепкие глаза убийцы ощупывают горбатого карлика с головы до ног, убеждаясь, что тот не таит на теле какого-нибудь неприятного сюрприза вроде крохотного кинжала или перстня с отравленной иглой.

Лука дель Холиди, наставник в тайном ремесле, погиб по нелепой случайности – последняя жертва сумела оцарапать его до крови. У коварной синьоры оказались накладные ногти, смазанные смертельным ядом.

Правда, ее это не спасло – заказ перешел по наследству к Филиппо, и тот успешно закончил дело учителя.

Дальше медлить становится опасно. Филиппо извлек сандедею из ножен, резко распахнул дверь, сделал два быстрых шага и прыгнул. Сверкнула великолепная сталь, и на чистейший пол брызнула струя темной крови. Пьетро Кадуччи судорожно взмахнул руками, сдавленно вскрикнул и упал, в последнем усилии прижимая ладонь к перерезанному горлу. Карлик пару секунд дергался в агонии, а потом затих навеки…

Филиппо машинально вытер сандедею батистовым платком и бросил подозрительный взгляд на убитого. Не верится, что все прошло так легко. Этот заказ оказался, возможно, самым простым в его практике… ну, кроме разве что того случая, когда пришлось прикончить парализованного старика. Богатый ростовщик чересчур зажился на свете, и собственный сын, не желая пачкаться сам, заказал для отца быструю смерть.

– Отделить голову от тела… – недовольно вздохнул убийца, измеряя пальцами ширину шеи синьора Кадуччи.

Она оказалась не слишком толстой, но сандедея все-таки не топор и не мясницкий нож. Филиппо чуть прищурил правый глаз, рассчитывая, где лучше сделать разрез, чтобы не слишком измазаться. Ему не нравилась вся эта возня с головами, но указания Его Светлости были весьма четкими…

Неожиданно внимание убийцы привлекла какая-то неправильность. Что-то в этой комнате не так, что-то выбивается из привычной картины мироздания. Что-то… до него наконец дошло.

И он остолбенел.

Несмотря на то, что Пьетро Кадуччи, несомненно, перешел в мертвое состояние, его отражения (все восемь) по-прежнему стоят на ногах и выглядят вполне живыми. Более того – восемь горбатых карликов смотрят на Филиппо и то, что лежит у его ног.

Очень злобно смотрят.

– Господи, спаси и сохрани! – пролепетал убийца, чувствуя, как ноги становятся ватными.

Отражения вперили в Филиппо шестнадцать одинаковых невыразительных глаз. А потом одновременно шагнули вперед. Сухонькие ладошки уперлись в зеркальную поверхность с другой стороны… и с силой забарабанили по ней. В одном месте по стеклу зазмеилась нитевидная трещина… в другом… в третьем…

Зазеркальные карлики оказались не слишком сильными, но силу им вполне заменила ярость и наплевательское отношение к самим себе. Одно из отражений порезало руку об осколок, но даже не показало, что замечает ранение.

Филиппо с ужасом переводил взгляд с одного зеркала на другое. И не знал, как поступить. Стекла звенят все сильнее, трещины ширятся. Еще чуть-чуть, и отражения вырвутся на свободу.