Место под солнцем - Андрей Васильев

– Это когда несколько человек говорят остальным, что счастье будет всем, а потом счастье приходит только к ним, а всем остальным выдается кукиш, – пояснил Голд услужливо. – Как-то так.

– Ну да, ну да. И здесь мы, похоже, имеем именно такую картину. – Я неторопливо зашагал по направлению к Королеву. – Хотя это даже не важно. Я просто не могу пока понять: откуда у вас, милейший, взялась такая уверенность, что здесь, на этой планете, в этом мире, в этой крепости вообще царит демократия? В принципе?

– Демократия – единственно народный способ существования, – крикнул Королев. – Как же иначе?

– Есть масса вариантов, – немедленно отозвался Проф.

– Именно. – Королев ткнул в меня пальцем. – И при этом господине здесь царил оголтелый разгул тоталитаризма. Не думаю, что люди захотят жить в таком обществе.

– Не согласен. – Это был уже Герман. – Какой тоталитаризм, что за бред? Это была чистой воды меритократия, кстати, очень достойная форма социального устройства.

– Мерито – чего? – зашушукался народ. Да и мне стало интересно – это меня Герман сейчас обругал или похвалил? Впрочем, судя по второй части его реплики, последнее вернее.

– Это когда самые важные посты занимают наиболее способные люди, причем их пол, возраст или религиозные убеждения не могут служить препятствием для социального роста, – пояснил Герман. – При этой форме правления каждый, кто хочет, может достичь многого, главное не лениться.

Тем временем я подошел к камню, на котором стоял Королев, и, заложив руки за ремень, начал разглядывать оратора. Вот кто явно поработал с редактором, причем по уму. Плечист, волосы светлые, на подбородке ямочка. Мечта женщин.

Королеву явно стало неуютно, он криво улыбнулся.

– Это все бессмысленный спор, – заявил он. – В любом случае этот человек ушел из крепости, ушел сам. А теперь – все!

– Согласен с тем, что спор бессмысленный, – кивнул я. – Но не согласен с остальным. Я бы мог привести массу аргументов, но не стану этого делать, ни к чему это.

– Что так? – немного натужно засмеялся Королев. – Нечего сказать?

– Нет, – качнул головой я. – Все гораздо проще, чем ты думаешь, приятель. Ты все еще пытаешься жить и действовать так, как будто находишься в старом мире с его подковерными играми, властью слова над делом и деньгами, которые решают любые проблемы. Но только вот его, старого мира, нет. Есть этот, новый. И здесь все совсем по-другому. А ты этого, дурачок, не понял.

– Ну так объясни мне, глупому, что же изменилось, – глумливо попросил Королев. – Да что мне – всем нам.

Он обвел руками площадь, заполненную людьми, которые молча, не переговариваясь, слушали наш разговор.

– Да все очень просто. – Я усмехнулся. – Видишь ли, здесь все определяет дело. Просто дело. Если ты что-то сделал, к примеру, дубинку, так она твоя. Никому не надо ее отдавать, никто не скажет: «Гони от нее процент, положенный какой-то мифической левой власти за какие-то не менее мифические услуги». Или другой пример – нашел ты с друзьями пустую крепость и заселился в нее. И все – она тоже твоя. Ты ее нашел, ты ее обжил и после этого никто не смеет сказать тебе: «Пошел вон из нее». И никакой пришлый люд, никакие болтуны, кричащие о демократии, не вправе этого сделать, поскольку именно я и те, кто тогда был со мной, – ее настоящие хозяева. Да, некто может попробовать ее отобрать, но этот некто должен быть сильнее меня и моих друзей. А в случае со мной лично этот некто сначала должен меня убить, потому что все другие варианты не пройдут.

– Очень проникновенно. – Королев перестал улыбаться. – То есть я и все те, кто тогда не был в вашей компании, – мы здесь никто? Нас можно гнать отсюда в три шеи?

– Всякий, кто приходит сюда с желанием жить и работать, – один из нашей компании, – невозмутимо сказал я. – А те, кто не желает этого делать сам и подбивает на такое других, – да, они здесь никто. Я не знаю, как называется этот строй по-умному, но здесь было так и так будет. И, между прочим, за моей спиной стоят люди, из которых только один человек был с нами тогда, когда мы сюда пришли. А сейчас те, кто присоединился к нам позже, – наш золотой фонд. Впрочем, любитель демократии, я могу дать тебе шанс победить меня, почему нет, и в случае поражения готов уйти. Сам, доброй волей.

– Дебаты? – оскалился Королев. – Или голосование?

– Ну давай еще референдум проведем, – засмеялся я. – Нет, конечно. Я же сказал: это другой мир. И здесь все решается менее времязатратно и более просто. Азиз.

Ко мне подошел мой телохранитель. С пулеметом в руках он смотрелся убийственно.

– Хозяин? – пророкотал он.

– Дай этому стороннику народной власти свой нож, – приказал я ему. – Дай, дай, не жмись.

Не обращая внимания на недовольного Азиза, я скинул с плеча ремень автомата.

– Ювелир, поди сюда.

Мой заместитель встал с камня, на котором сидел так, будто в него врос, и приблизился ко мне.

– На, подержи, – протянул я ему автомат, после отдал и ремень, на котором болтались кобура, фляга и уже пустые ножны. Нож из них я уже достал.

– Не понял? – Королев повертел в руках десантный нож. – Это что?

– Ну, ты же хочешь стать лидером? – очень серьезно поинтересовался у него я. – Так я предлагаю тебе самый демократичный способ занять это место. Убей меня в честном бою и докажи всем, что оно тебе досталось по праву. А что? Один на один, нож против ножа. Как по мне – ничего демократичней быть и не может.

– Да это дикость какая-то! – заверещал Королев. – Это пещерные нравы, это Средневековье!

– А мы где? – послышалось из толпы. Этот голос я не знал. – В мегаполисе, что ли?

– Дерись, – поддержал его еще кто-то. – Ты же сам говорил, что самый достойный из нас, так докажи это народу.

– Дерись, гнида, – коротко сказал Ювелир. – Или я тебя сейчас сам шлепну.

– Да не буду я, – бросил Королев нож на камни площади. – Я не умею. И не хочу!

– Настоящий лидер, – показал я на него. – Простое и изящное решение вопроса: «Я не хочу». Коротко, ясно, харизматично.

– Не всем дано быть воинами. – Что примечательно, Королев не выглядел побежденным или смущенным. – Кто-то воюет, кто-то рыбу ловит, а кто-то…

– А что собираешься делать конкретно ты? – задал я ему вопрос в лоб. – Вот предположим, напал на крепость враг, что ты ему скажешь? «Я воевать не умею и не хочу»?

– Каждый должен заниматься своим делом, – назидательно сказал Королев. – Военные – сражаться, повара – готовить, а руководители…

– Все-все, вопросов больше нет, – замахал я руками. – Значит, драться не будешь?

– Нет, я же сказал, – зло рявкнул Королев.

– У кого-нибудь еще есть к нему вопросы? – спросил я у людей.

– Да какое там, – махнул мужик с бородой, стоящий в первом ряду. – Поняли мы все уже. Только вот нам как быть? Мы же вроде как с ним пришли?

– А что вы? – Я взял из рук Ювелира ремень. – Потом поговорим с каждым из вас, видно будет. Как тут у нас заведено было. Каждый уже, наверное, понял и определился, подходит ему такая жизнь или нет. Только чуть позже, сейчас другие дела есть.

– Да это ясно, – ответил мужик. – И вот еще. Я так понимаю, что ты крепость-то сдавать не хочешь?

– Не хочешь – немного не то слово, – засмеялся я. – Скорее и не собираюсь даже.

– Вот это правильно. – Мужик явно обрадовался. – Так я о чем? Если что, на нас рассчитывай. Не скажу за всех, но на меня точно, и еще вот тут…

– Я понял. – Бородач мне пришелся по душе. – Тебя как зовут-то?

– Михаил, – ответил тот.

– А я Сват, – подошел я к нему и протянул руку.

Черт, и все-таки это политика.

– Ювелир, Кин, арестовать этого человека, – кивнул я в сторону Королева. – И ко мне в дом его, будем разговоры разговаривать. Выяснять будем, откуда он такой красивый вылез и кто его надоумил крепость с жителями сдать без боя.

Быстро этот гад реагировал. Я еще не договорил, а Королев шустро сорвался с места и кинулся в сторону дырки в стене. Черт, хоть как, но ее надо заделывать, ну что это такое?

– Эть, – какой-то не знакомый мне мужчина подставил беглецу подножку, тот покатился кубарем по камням мостовой.

– Вам все это выйдет боком! – пообещал людям Королев, когда его подхватили под белы руки. – Поверьте!

– Давай-давай, – немилосердно, до взвизгивания несостоявшегося демократического лидера, крутанул ему руки Ювелир. – Шевели конечностями.

– Настя, – окликнул я, остро сожалея, что Жеке сюда еще идти и идти. Дай бог, только к ночи будет, а мне он нужен здесь и сейчас. – Голд, тебя тоже можно?

– Чего? – подбежала ко мне Настя.

– Значит, так, – потер я лоб. – Сейчас берешь людей из тех, что понадежнее, и блокируешь оба выхода. И пролом, и ворота. Входить – это еще ладно, а вот выходить – исключено, кроме меня и других ветеранов. Есть у меня подозрение, что не только этот говорливый клоун у нас тут водится. Я так думаю, что еще может быть и тихоня, которого не видно и не слышно. И сейчас этот тихоня непременно попробует срулить, наше появление – это важная информация, ее надо донести быстро.