Книга из человеческой кожи - Мишель Ловрик

Марчелла Фазан

– Это то же самое, что «да»! – Рафаэла была вне себя от радости.

– То же самое, что и «пока нет».

На следующее воскресенье в церкви я смогла обменяться застенчивыми улыбками с Фернандо и его матерью. Судя по тому, что лица их лучились радостью, priora и в самом деле вселила в них надежду на благоприятный исход.

Призвав меня к себе в следующий раз, мать настоятельница заявила:

– Ваш брат находится в locutorio. Ступайте к нему. Я лично стану наблюдать за вашей встречей, но уши мои будут заняты Россини, так что можете считать это приватной встречей.

– А как же вы…

– Уладила вопрос с vicaria? Вам лучше не знать об этом, дитя мое. Мне бы не хотелось лишний раз унижать ее или усиливать ту неприязнь, которую она к вам испытывает.

От облегчения у меня едва не подкосились ноги. Я опустилась на колени и поцеловала ее кольцо. Мне не хотелось повторять с ней ту ошибку, что я совершила в отношении Джанни, Сесилии и падре Порталупи. Я хотела, чтобы она знала: мне нужна ее помощь и она заслужила мое безусловное доверие.

Мой новый брат знает о том, что я калека? Такой была моя первая мысль, когда я, хромая, вошла в узкую комнату, перегороженную решеткой, под аккомпанемент громкой музыки, доносившейся из канцелярии priora. Инстинктивно я попыталась скрыть тот факт, что подволакиваю правую ногу.

Фернандо уже стоял у решетки, вцепившись руками в железные прутья.

– Сестра? Марчелла? – Душившие его слезы тихо капали на металлическую преграду.

Я вглядывалась в лицо юноши, видя на нем полузабытое любящее выражение, с которым когда-то смотрел на меня отец. Говорить я не могла.

– Марчелла, – со священным трепетом в голосе прошептал он, – или я должен называть тебя сестра Констанция?

По-испански он говорил с акцентом Нового Света, но я уже научилась понимать местный диалект. Я ощутила на себе взгляд priora, которая смотрела на меня через решетку в дальнем конце комнаты. Фернандо с такой силой стиснул металлические прутья, что у него побелели костяшки пальцев.

– Меня зовут сестра Констанция, Фернандо. Я очень рада познакомиться с тобой.

При этих словах он громко разрыдался. Я стояла в шаге от решетки и смотрела, как содрогаются его плечи. Мне очень хотелось протянуть руку и коснуться его тонких изящных пальцев. Но я знала, как много зависит от моей выдержки.

– Должно быть, наш отец очень любил тебя, – успокаивающе проговорила я. – Он бы гордился тобой, если бы узнал, как ты заботишься о своей матери. Здесь, в монастыре, я слышу о тебе только хорошее.

Он всхлипнул:

– А там, в городе… все только и говорят о тех ужасных мучениях, которым подверг тебя этот cerdo.[161] Мингуилло…

– Ш-ш, тише. – Я склонила голову в сторону решетки, из-за которой в свете ламп поблескивали всепонимающие глаза priora.

– Я хотел сказать… Я имел в виду, сестра, что ты была та одинока в этом мире, и я хочу, мы с мамой хотим, чтобы ты знала – ты больше не одинока. Мы хотим, чтобы ты знала – мы уже полюбили тебя.

Вся моя решимость оставила меня, больное колено подогнулось, и я буквально повалилась на скамью, плача почти так же громко, как и юноша несколько минут назад.

Фернандо неверно истолковал причину моих слез.

– Для тебя, – простонал он, – это, наверное, ужасная и жестокая ссылка: быть вырванной из великолепной и роскошной Венеции только для того, чтобы отправиться на край света. Венеция! Но в Святой Каталине ты находишься в большей безопасности, чем в Венеции… Кроме того, здесь есть мы. Если ты согласна принять нашу защиту, мы станем твоими ангелами-хранителями за стенами этого монастыря. Пока я жив и могу защитить тебя, с тобой более не случится ничего плохого.

Жестокая ирония ситуации заставила меня воскликнуть:

– Это не твоя вина! Наш отец по своему выбору проводил больше времени в Арекипе, чем в Венеции. Но ты тоже лишился всего, что он хотел бы дать тебе. Я чувствую себя виноватой в том, – выпалила я, – что ты живешь в бедности, тогда как я здесь ни в чем не нуждаюсь.

– Каждый день я благодарен судьбе за то, что остаюсь сыном Фернандо Фазана. И мне не нужна плата за это.

– Ты так исхудал…

– Ох, Марчелла, даже под этой вуалью…

Я услышала, как предостерегающе зашуршали юбка priora. В этой комнате запрещалось упоминать телесные достоинства и недостатки.

– Брат Фернандо, если мы будем вести себя подобающим образом, чинно и достойно, я надеюсь, что добрая priora позволит нам увидеться вновь.

– Да, я тоже хочу этого более всего на свете.

Я услышала, как позади него отворилась дверь и из-за решетки долетел голос настоятельницы:

– Возвращайтесь в свою келью, сестра Констанция. Мы побеседуем позже.

Фернандо прошептал:

– В следующий раз принеси мне отпечатки своих ступней сестра. Встань на лист бумаги и обведи их.

Сестра Лорета

Priora Моника нарушила все правила приличия и благопристойности, когда позволила этому бастарду, сводному брату Фернандо Фазану, навестить Венецианскую Калеку в монастыре.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – предостерегла ее Я, перехватив настоятельницу в главном клуатре, где она чересчур уж чувственно наслаждалась солнечными лучами. В этот день Мои ангелы развили бурную деятельность, подталкивая Меня к тому, чтобы бросить ей вызов, хотя Я прекрасно знала, что priora терпеть не может подобного вмешательства.

– А что здесь плохого? – осведомилась она, напевая вульгарный мотивчик Россини.

Я думала, что она откажется от этой привычки после того, как Корсиканца разбили наголову и отправили догнивать свой век на остров в южной части Тихого океана.

– Юноша хочет изготовить для своей сестры особые башмаки, чтобы дать опору ее увечной ноге. Полагаю, даже ваш Господь одобрил бы такой благородный поступок, сестра Лорета.

Сестра Нарцисса и сестра Арабелла были уверены в том, что эти башмаки станут нечестивым орудием. Я приказала им не увлекаться конспирацией, а с удвоенным вниманием и бдительностью тайно наблюдать за Венецианской Калекой.

Priora Моника пришла ко Мне вне себя от ярости.

– Почему ваши шакалы неотступно следуют за бедной сестрой Констанцией, куда бы она ни пошла?

– Потому что она явит свою грешную сущность, рано или поздно, – невозмутимо ответствовала Я.

С настоятельницей едва не случился настоящий припадок. Совершенно выйдя из себя, она выкрикнула Мне в лицо:

– Сестра Лорета, меня тошнит от одного вашего вида! Вы делаете все, что в ваших силах, чтобы выставить остальных монахинь в дурном свете. Разве это по-христиански? У вас вздорный и завистливый нрав, как у мужчины. У порочного мужчины! Не говоря уже о вашей омерзительной внешности! Вы должны спросить себя: «Та ли я невеста, которую хотел бы выбрать для себя Господь?»

К этому богохульству priora Моника присоединила уже свое ставшее печально известным святотатство: пожелала Мне распять свой язык. Откровенно говоря, за прошедшие месяцы остальные легкомысленные и легковесные сестры не позволяли Мне забыть об этом оскорблении, поскольку день, в который они не напомнили мне о нем, считался для них потерянным. И сейчас оно вновь вспыхнуло у Меня в голове, обжигая чистым пламенем изнутри.

Марчелла Фазан

Когда я вернулась в покои Рафаэлы, шумная и громкоголосая компания подруг устроила мне настоящий допрос с пристрастием насчет того, как прошла наша встреча.

– Фернандо, наверное, затаив дыхание, расспрашивал тебя о Венеции, о том, как жил там твой отец, и о том, что сделал с тобой Мингуилло.

– Об этом он и так, кажется, кое-что знает. Кстати, это заставило меня задуматься, Рафаэла. Что ты знала обо мне до того, как мы встретились? Мой брат всегда присылал мою биографию заранее. Я думала, что он сообщил монахиням только то, что меня пришлось отправить в монастырь в Новом Свете, потому что Наполеон закрывал их в Старом.

Розита с живостью ответила:

– Мы уже знали о том, что он выстрелил в тебя и сделал калекой. Что он упрятал тебя в сумасшедший дом. И что там отказались держать тебя, поскольку ты не была помешанной, поэтому он прислал тебя сюда в надежде, что ты умрешь в пути. Но о твоем Санто мы не знали ничего» пока ты не рассказала нам сама.

– Но откуда…

– Пришло письмо. Анонимное, неграмотное и адресованное priora. Написано по-итальянски, но с грубыми ошибками.

Рафаэла напомнила мне:

– Розита знает итальянский из-за Россини.

Розита продолжила рассказ.

– Я ждала в oficina, чтобы сыграть на фортепиано. Priora задерживалась. Письмо лежало прямо передо мной. И куда я должна была девать свои глаза? Ты не догадываешься, кто мог написать его?

Я догадывалась.

– Отправитель – он не подумал о том, чтобы указать свой адрес или имя, чтобы priora могла ответить ему. Похоже, он очень милый и добрый человек, и еще он любит тебя как родную дочь. Но он был очень расстроен и излагал свои мысли весьма сумбурно. Или боялся, что его личность будет раскрыта?