Тайны Англии - Ефим Черняк

Уинстон Черчилль использует для атаки против традиционной истории «письма о заливе Камаре» и другое оружие — новую интерпретацию событий тайной войны XVII века. Впрочем, эта тема имеет для него и самодовлеющее значение. Вернее будет сказать, что сам вопрос о роковом письме рассматривается для апологетического жизнеописания Мальборо и для возвеличивания современных ему английских политиков путем нового объяснения их связей с якобитством. Ведь обычно их портреты, жалуется У. Черчилль, «скорее напоминают китайских мандаринов, чем европейских государственных деятелей». Это касается Мальборо, Шрюсбери, адмирала Рассела, Годолфина, Сандерленда, Галифакса, позднее Сомерса и других менее крупных фигур. Их обвиняют в том, что они вступили в связь с изгнанным королем и предательски выдавали ему государственные секреты, военные планы, обещали отвратить армию от исполнения ее долга, распахнуть двери страны перед иностранным вторжением и обеспечить реставрацию с помощью французских штыков.

Отметим, между прочим, что ни сам Вильгельм Оранский, ни королева Мария отнюдь не были лестного мнения о деятелях 1688 года. Вильгельм в доверительных разговорах с маркизом Галифаксом именовал чуть ли не всех их «умалишенными», «слабоумными», «болванами» и даже своего собеседника окрестил хамелеоном. А считавшаяся мягкосердечной королева Мария называла графа Девоншира слабовольным упрямцем, графа Дорсета — лентяем, Пемброка — сумасшедшим, а Мальборо — «никогда не заслуживавшим ни доверия, ни уважения», и т.д. (подборку этих комплиментов приводит английский историк Д. Уэстерн в своей книге «Монархия и революция», изданной в 1972 году в Лондоне).

Как уже говорилось, Уинстону Черчиллю не раз приходилось извинять Мальборо за те или иные поступки ссылками на нравы эпохи. Теперь же для зашиты Мальборо подобного рода ссылки подвергаются осмеянию как самодовольное морализирование потомков насчет греховности предшествующих поколений. Черчиллю кажется невероятным, чтобы обладавшие столь громкими именами знаменитые государственные деятели оказались способными на приписываемую им низость. В том числе, конечно, и Мальборо. Следовательно, нужно проверить документальные доказательства выдвинутых обвинений и установить, не являются ли они клеветой. Оказывается, что, если отбросить ходившие тогда слухи, отразившиеся в корреспонденции и мемуарах современников, эти обвинения основываются на том, что писали о министрах и генералах Вильгельма III якобиты из окружения Якова II. Не имеется ни оригиналов, ни даже достоверных копий писем лиц, прослывших изменниками (за исключением «письма о заливе Камаре», о котором еще пойдет речь ниже). Это настораживает — ведь в архиве Вильгельма III сохранились оригиналы многих писем, посланных незадолго до «Славной революции» 1688 года, включая письмо Мальборо от 4 августа, которые, пока правил Яков II, являлись несомненной государственной изменой. Таким образом, Мальборо не боялся риска, связанного с посылкой таких писем. Тем более странным является отсутствие подобных оригиналов в якобитском архиве. Ведь они являлись бы известной гарантией верности приславших их лиц. Для Якова II, отлично знавшего, с кем он имеет дело, было бы естественно потребовать в обмен на свое прощение хотя бы письменных заверений лояльности. И если бы они были получены, для якобитов было чрезвычайно важно тщательно хранить их как нужное оружие в политической борьбе. Существуй письма такого рода, они наверное дошли бы до нас, подобно другим, значительно менее важным бумагам. Поскольку же их нет, тем большее значение приобретает единственный источник, свидетельство которого может иметь серьезный вес в интересующем нас деле. Речь идет о мемуарах самого Якова II. После его смерти они сохранялись в Шотландском иезуитском колледже в Париже (этому имеются бесспорные документальные доказательства). Во время французской революции в 1793 году некий Шарпантье попытался вывезти рукопись в Англию, но по дороге был арестован. Жена Шарпантье, опасаясь, что королевский герб на переплетах может скомпрометировать ее мужа в глазах революционных властей, сначала зарыла рукопись в саду, а потом, для верности, выкопала и сожгла.

Однако ещё в начале XVIII века сын Якова II, так называемый «старый претендент», приказал на основе мемуаров и других материалов составить биографию отца. Она была написана неким Диконсоном в Сен-Жермене и хранилась в том же Шотландском колледже, где ее уже в XVIII веке просматривали английские путешественники. В начале XIX века манускрипт после долгих странствий попал в Англию и был опубликован в 1816 году. Хотя в биографии несомненно широко цитируются и излагаются мемуары Якова II, Диконсон дополняет их другими данными, освещаемыми так, как это считалось нужным с точки зрения якобитов в первые годы XVIII века. Неясно, читал ли историк и разведчик Кэрт — тот самый, который купил и привез часть якобитских архивов в Англию, — сами мемуары Якова II или биографию, написанную Диконсоном. Что же касается привезенных Кэртом бумаг Нэрна, изданных Джеймсом Макферсоном, то они представляют собой явно один из источников, которым ранее пользовался Диконсон. Однако, самое главное, мемуары Якова II оканчиваются описанием реставрации Стюартов в 1660 году. Об этом свидетельствует впервые опубликованное У. Черчиллем письмо Томаса Айнеса, брата и потом преемника главы Шотландского колледжа, от 10 января 1741 года. Следовательно, все, что говорится в написанной Диконсоном биографии Якова II о событиях после 1660 года, основано не на мемуарах короля, а на других материалах, главным образом на уже упоминавшихся документах и, возможно, ещё каких-то не известных нам бумагах Нэрна.

По существу, бумаги Нэрна и их пересказ Диконсоном — один и тот же источник, и это — единственный источник, на основании которого последующие историки, и в первую очередь Маколей, строили свои обвинения против Мальборо и других приближенных Вильгельма III. Следовательно, весь вопрос в том, сообщают ли правду якобитские бумаги. Чтобы ответить на него, надо, во-первых, выяснить, не были ли у якобитских министров и разведчиков (нередко это — два названия для одних и тех же лиц) мотивов искажать истину; и, во-вторых, известна ли была им эта истина, не находились ли они по каким-то причинам в заблуждении относительно подлинного положения вещей.

Яков II, его семья, придворные, немногочисленный отряд его гвардейцев — все они жили за счет Людовика XIV. А милости «короля-солнца» и особенно их масштабы (если не считать отдельных сентиментальных порывов, определяемых сочувствием изгнанному собрату) целиком определялись интересами французской внешней политики. Единственным способом побудить Версальский двор к щедрости было доказать, что якобиты могут рассчитывать на поддержку целого ряда влиятельных людей в Лондоне и что оказываемая помощь может оказаться наилучшим способом нанесения удара по Вильгельму III. Якобитам было выгодно изображать Англию готовой к восстанию против Вильгельма, как только на британской земле высадятся французские войска. Это стало главной задачей якобитского министра и главы секретной службы лорда Мелфорта и его помощника Дэвида Нэрна. Однако правительство Людовика XIV имело свои собственные источники информации о политической ситуации в Англии и воспринимало передававшиеся ему якобитами сведения с большой долей скептицизма. О предательстве Мальборо и других политических лидеров говорят отчеты якобитских агентов Балкли, Ллойда (или Флойда) и полковника (потом генерала) Сэквила, посланные в 1691 году или даже только их пересказ Диконсоном. Однако из этих отчетов явствует лишь, что и Мальборо, и адмирал Рассел, и Годолфин, и Галифакс ограничивались неопределенными обещаниями и благими пожеланиями. Неизвестно к тому же, в какой мере эти весьма туманные обязательства были результатом «редактирования» Мелфортом и Нэрном отчетов своих агентов.

Конечно, нельзя отрицать, что Мальборо и другие приближенные Вильгельма III поддерживали связь с Сен-Жерменом. Мальборо не прекращал эти контакты на протяжении целой четверти века, хотя при жизни Вильгельма избегал вести переписку. Поэтому в самом факте переговоров якобитских агентов с Мальборо вряд ли приходится сомневаться, другое дело, что содержание некоторых их бесед 'могло быть искажено или даже придумано от начало до конца.

В годы правления Вильгельма целью Мальборо и других министров было застраховать себя на случай совсем не исключенной реставрации Стюартов и получить письменное прощение Якова за свою измену в 1688 году. Якобит Томас Брюс, граф Эйлсбери, знавший Мальборо с молодых лет и оставшийся с ним в дружеских отношениях, писал в своих мемуарах, что Вильгельм III разрешил Мальборо, Годолфину и Шрюсбери, а также лорду Сандерленду поддерживать связь с Сен-Жерменом. Они уверили Вильгельма, что таким образом смогут снабжать Мидлтона (министра Якова II и соперника Мелфорта) ложной информацией и выведывать тайные намерения якобитов. По мнению Эйлсбери, так и случилось на деле. Вероятно, утверждения Эйлсбери можно считать преувеличением, но Вильгельм III явно смотрел сквозь пальцы на старания многих его придворных «помириться» с Сен-Жерменом. Что побуждало Вильгельма III к такой позиции? Он понимал, что не может править Англией без помощи этих влиятельных людей, и мудро рассудил, что, как бы ни пытались они перестраховаться на случай реставрации, они никак не будут ей содействовать, а, напротив, приложат усилия к тому, чтобы ее предотвратить. Поэтому он спокойно слушал признания своих министров о предложениях, которые им делались якобитской агентурой, и о том, что они сообщали в ответ для дезинформации Сен-Жерменского двора. Вильгельм знал или подозревал о связях Шрюсбери с якобитами и неоднократно назначал его на высшие государственные посты. Вильгельму было известно о переговорах Рассела с якобитами — и он сохранял его командующим флотом, причем это доверие было оправдано победой адмирала над французской эскадрой у мыса Ля-Ог. Точно так же для Вильгельма не было секретом, что Мальборо сохранял связи со своими родственниками, последовавшими за Яковом II во Францию, и получил от того прощение (вероятно, по просьбе принцессы Анны, подруги леди Мальборо).