Жизнь – безумная штука, Карсон - Миа Шеридан

я точно умру. Его язык начал медленно кружить по опухшему крошечному средоточию нервов. Я оперлась на стойку позади себя и сильнее прижалась к его лицу, беззастенчиво желая собственного удовольствия.

– О, Карсон, – выдохнула я, когда он еще сильнее сжал мои бедра и еще плотнее притянул меня к своему лицу.

Блаженство нарастало, а я из-под полузакрытых век смотрела в зеркало перед собой. Комбинация ощущений была настолько ошеломляющей, что когда я достигла оргазма, он был таким быстрым и мощным, что я выкрикнула имя Карсона буквально ему в рот.

Он встал и быстро снял джинсы и, прежде чем я успела сообразить, что происходит, поднял меня на стойку, усадил на самый ее край, схватил презерватив, разорвал упаковку и, надев, вошел в меня на всю длину своего члена.

Я уперлась руками о стойку позади себя, а он мощными толчками раз за разом входил в меня. Он взял мое лицо в свои ладони и впился поцелуем мне в губы; его язык ритмично исследовал мой рот в такт толчкам члена.

Когда он отстранился от меня и прижался лицом к моей шее, я снова смотрела в зеркало позади нас, на этот раз любуясь тем, как напрягаются его великолепные, его мускулистые ягодицы, когда он входил и выходил из меня. Это было так сексуально и красиво, что я не могла отвести глаз.

Его дыхание участилось. Он тяжело задышал мне в шею и, чувствуя приближение оргазма, застонал. Он медленно двигал бедрами, растягивая удовольствие, и, когда поднял голову, на его лице появилась ленивая улыбка. Такая красивая.

Он снова поцеловал меня, глубоко и нежно, затем выскользнул из меня и опустил меня вниз. Взяв за руку, он повел меня в ванную, где снял презерватив. Затем, намочив под теплой водой губку, просунул руку мне между ног, нежно вымыл меня и еще раз быстро поцеловал в губы.

Через пятнадцать минут мы уже были одеты и ели суп и сэндвичи, стоявшие на кухонном столе-островке.

Поев, мы долго сидели и разговаривали, держась за руки. Мы больше не говорили ни о предстоящей операции, ни о деле Джоша. Между нами как будто существовало негласное соглашение, что все это может пока подождать, что для нас важнее познакомиться заново. Этим вечером на первом месте для нас были только мы, только мы одни. И поэтому мы смеялись и болтали о том, что было в нашей жизни, пока мы были в разлуке.

Это было необходимо для нас, чтобы понять, что будет дальше. Я не знала, откуда мне это известно, просто знала.

Спустя некоторое время мы переместились на диван в гостиной, свернулись калачиком под одеялом и, смеясь и обнимаясь, смотрели на одном из телеканалов фильм «Образцовый самец».

Карсон

Мы вместе приготовили ужин, беспечно болтая и наслаждаясь обществом друг друга. Я давно не был так счастлив… Я вообще никогда не был так счастлив. Я знал: в Вегасе нас ждет куча малоприятных вещей. И если я мог сделать для Джоша хоть что-нибудь, пусть даже самую малость, я это сделаю. Но пока я был здесь и поэтому буквально впитывал Грейс. Мне нравилось заново знакомиться. Я знал, что так и должно быть, и не мешал этому чувству укорениться в моей душе. Я не ошибался, когда думал, что, если она будет со мной, я стану сильнее, сильнее ради Джоша, сильнее во всем. Она была со мной, и это как будто наполняло мои жилы свежей кровью, давая мне силу и решимость.

Я открыл бутылку вина, и мы пили его, пока готовили ужин, смеясь и касаясь друг друга. Я не мог оторвать от нее рук, и, похоже, с ней было то же самое. Возможно, мы наверстывали упущенное, или же мне просто нужно было постоянно напоминать себе, что она здесь, со мной. Прикосновения к ней успокаивали меня, еще глубже погружали в неповторимость того, что происходило здесь и сейчас.

После ужина Грейс достала сковородку и велела мне сесть, а сама взялась приготовить быстрый десерт. Я сидел и пил вино, пока она перемешивала ингредиенты и нарезала бананы. Спустя несколько минут десерт был готов, и она принесла его мне. Увидев, что это такое, я улыбнулся.

– Банановый фостер, – сказал я. – Моя бабушка готовила его для меня.

Она кивнула и улыбнулась.

– Я знаю.

Я нахмурился, глядя на ее очаровательное выражение лица, вспоминая, как я сказал ей это в лифте много лет назад.

– Ты помнила о фостере все это время? – спросил я.

Она кивнула.

– Я помню каждую минуту того уик-энда, – тихо сказала она, глядя на меня из-под ресниц. Мое сердце сжалось в груди. Я наклонился, взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы.

– Спасибо, – сказал я.

После десерта мы сели в горячую ванну, и она снова забралась на меня. Сочетание вина и обнаженной Грейс опьянило меня еще больше. Мы рухнули в постель, этакий мокрый клубок спутанных конечностей. Она оседлала меня, и я потерялся в ней: ее голова была запрокинута назад, груди упирались мне в лицо, я целовал и лизал их. Ее всхлипы и постанывания вскоре довели меня до экстаза. В последнем сильном толчке я вошел в ее плотное тепло и кончил так мощно, что даже подумал, что потеряю сознание.

Избавившись от презерватива, который я почему-то не забыл надеть, я затянул ее тело на себя. И тотчас почувствовал кожей ее улыбку. Она снова уткнулась в меня носом. Отметив про себя ее ровное, мерное дыхание, я тоже погрузился в мир снов.

– Карсон, проснись, милый, тебе снится кошмар, – услышал я шепот.

Я мгновенно вскочил в постели.

– Что? – выдохнул и огляделся, пытаясь сориентироваться.

– Тебе снился нехороший сон, – повторила Грейс и потянула меня вниз. Я вновь опустился в постель и провел рукой по влажным волосам. Мне снова приснился этот гребаный сон.

– О чем он был? – прошептала Грейс, прижимаясь ко мне и кладя щеку мне на грудь.

Я вздохнул.

– Моя мать… а потом Ара. В последнее время мне это постоянно снится. Я не знаю почему.

– Расскажи мне, – сказала она, касаясь губами моей груди, подперла ладонями подбородок.

Я едва мог различить ее в темноте, но я знал: глаза, что смотрели на меня, в солнечном свете были чистыми и голубыми, а в темной комнате превратились в глубокие бездонные колодцы.

Зато я чувствовал рядом со мной ее тепло, вдыхал присущий только ей аромат, слышал тревогу в ее голосе. Это утешало