Пришедшие отцы - Олег Бажанов

— А ты немного вздремни, — предложила Геа. — Не бойся: я никуда не денусь. Хочешь, снова положи голову мне на колени и поспи. Я буду с тобой.

— А ты?

— Я не так устала, как ты. Ведь почти половину пути ты нёс меня на руках. И я могу дремать сидя.

Большой Змей посмотрел на свою пленницу долгим взглядом. Потом, решившись, блаженно растянулся на траве во весь рост, удобно устроив свою голову на коленях женщины. Лучевое ружьё он на всякий случай положил справа от себя. Геа, что-то тихо напевая, стала гладить его курчавые непослушные волосы.

— Знаешь, — прошептал Змей в блаженстве, — меня в детстве так гладила мама…

— А что ещё тебе запомнилось из детства? — улыбнулась Геа, продолжая ласкать пальцами лежащую на её коленях курчавую голову.

— Когда я был совсем маленьким, отец принёс из леса медвежонка.

— Зачем?

— Они на охоте убили медведицу, и отец пожалел малыша. Мы с медвежонком выросли вместе. Он был такой забавный!

— А какое имя ты дал ему?

— Не я — отец. Я тогда ещё не умел разговаривать. Отец назвал медвежонка Шустриком.

— Почему Шустриком? — засмеялась Геа.

— Так лез везде! Как только кто-нибудь приступал к какому-нибудь делу, так он — тут как тут. Всем мешал. Очень любил общество. И одиночества не выносил.

— И где он сейчас?

— Умер.

— Умер?

— Когда я уже начал ходить со взрослыми на охоту, Шустрик из медвежонка уже превратился в огромного медведя, и его побаивались даже опытные охотники нашего племени. Говорили, что надо выгнать Шустрика из селения, что он опасен для людей. Отец несколько раз отводил его в лес, но Шустрик всегда возвращался. Приходил и садился, как человек, у дверей нашего дома и ждал, когда его накормят. Отца он слушался, наверное, почитал его за своего родителя, а меня принимал за своего брата. Но чужих не хотел признавать. Даже зацепил кое-кого. А когти-то у него острющие и зубы… Короче, решил Совет племени, что Шустрика надо убить.

Привязали его к толстому дереву и хотели копьями… Я в то время с охоты возвращался. Рёв медвежий услышал. Голос Шустрика я-то от любого мог отличить. Кинулся на этот рёв. Смотрю: за селением — толпа людей и медведь, к дереву привязанный. Рвётся Шустрик с верёвки — не привычно ему на привязи сидеть. И видно, что боится. Меня увидел, вроде успокоился немного. Тут я понял, что мои сородичи удумали! Встал между охотниками и медведем и кричу: «Не дам!». Старшие за отцом послали. Не хотел отец смотреть, как нашего медведя убивать будут. Пришёл отец и стал меня уговаривать. Я на своём стою — не дам! Разрешили тогда мне самому отвести медведя в лес. Только с условием, если тот ещё раз вернётся — убьют. Пошли мы с Шустриком, — он мёд очень любил, на край Света за ним мог идти, — я его мёдом и приманивал. Далеко ушли. Через реку переправились. Я всю дорогу его уговаривал, не возвращаться больше в селение. Он большой зверь, а смотрит, как ребёнок. И вроде понял. Обнял я его на прощание и оставил на ягодной поляне с целым мешком пчелиных сот.

Не вернулся он. Долго мы потом о Шустрике ничего не слышали. А я скучал.

Прошёл почти год. Я собрал свой первый боевой отряд из мальчишек, что посмелее и посмекалистей. Мы даже на охоту отдельно от взрослых стали ходить. А сила-то моя тогда росла быстрее ума. Вот и решил я однажды удивить взрослых и убить длиннозубого тигра, что немало бед причинил нашему племени. Длиннозубый — самый опасный хищник из всех в тех местах. Но нам вначале нужно было выследить его логово. На это опасное дело пошли мы с моим другом — Орлиным Глазом. Несмотря на юный возраст, лучшего охотника, чем Орлиный Глаз, надо было ещё поискать! За два дня нам удалось выследить хищника по следам. От самой реки мы с товарищем долго шли за парой длиннозубых по лесу. Но всё-таки потеряли след. Как сквозь землю провалились эти тигры! Вышли мы на поляну. Показалась та поляна мне знакомой. Ягод на ней много. Не тут ли я оставил своего Шустрика в прошлом году? Подчиняясь мальчишескому порыву, стал я звать по имени: «Шустрик! — кричу. — Шустрик!» И докричался… Появились на краю поляны, с той стороны откуда мы пришли, два больших тигра: самец и самка. Оказывается, это они выследили нас, а не мы их. А у нас только два копья и два ножа. Даже лук со стрелами не взяли — шли налегке. Бежать поздно. Лезть на дерево — тигры лучше нас это умеют делать. Да и страшно стало так, что мы и забыли, чему нас взрослые учили и как в таких случаях нужно поступать. Стоим посередине поляны — спина к спине — трясёмся и молимся, чтобы тигры не подходили. Но они подошли.

Подошли на длину броска и смотрят нехорошо. Чувствую, улучают момент, чтобы кинуться. Их кошачий запах прямо в ноздри бьёт. Мы копья выставили и ждём. Я говорю своему товарищу: «Надо вместе держаться, бежать нельзя!», а сам понимаю, что с одним копьём против такой туши ничего не сделаешь. Вдруг вижу: из леса выходит на поляну огромный медведь и не спеша направляется к нам. Узнал я его сразу, хоть и подрос он. «Шустрик, — кричу, — это ты?». Медведь идёт себе и идёт, даже ухом не повёл. Со страхом подумал я, что ошибся и что теперь нам точно уже не спастись. Огромный медведь подошёл очень близко, посмотрел на меня, понюхал воздух и вдруг встал между нами и тиграми и оскалил на них свою страшную пасть. Встал точно так же, как я когда-то стоял, защищая от охотников привязанного Шустрика. Тигры зарычали и, как по команде, одновременно кинулись на медведя. Он хоть и больше их, но их-то двое. Одного он сразу лапой полоснул по боку, аж куски шкуры полетели. Взревел тигр, отлетел в сторону с разорванным боком. Поднялся медленно с трудом. А второй всё-таки успел вонзить свои длинные клыки в плечо и шею медведя. Тут заревел бурый, попытался встать на задние лапы, скинуть с себя тигра, но не вышло — тот вцепился мёртвой хваткой зубами и когтями и висит всей своей тушей. Только кровь обильно обагрила всю морду хищника. Мы стояли в оцепенении. Медведь сделал ещё одну попытку освободиться, пытаясь достать тигра зубами, но не вышло. Тут передние лапы у бурого подкосились, и упал медведь на грудь под весом тигра. Хотя задними медведь ещё продолжал стоять, но сопротивляться он уже не мог. Тут прошёл мой страх, я подскочил и стал наносить копьём удары в прищуренный тигриный глаз. Потеряв глаз, хищник взвыл и, отпустив медведя, кинулся прочь в лес. За ним поплёлся второй — с разорванным боком. Место схватки всё было залито кровью. Она фонтаном ещё некоторое время била из шеи лежащего медведя. Когда я подошёл, Шустрик был ещё жив и смотрел на меня как ребёнок. Он меня узнал. Попытался встать, но смог только поднять голову и снова уронил её. Потом его глаза закрылись. Навсегда.